[84]», ведь родину он продал, — как же тяжело мне об этом писать, особенно если помнить о тех, снисходительно выражаясь, партай-гамадрилах, которые клеймят нынче непатриотами всех подряд, в том числе и меня), мой неизменный, мой верный, приверженный и лояльный отец
— мой стойкий, мой несломимый отец (хотя эти гады его сломили и заарканили; сделали своим, но он ведь и мой, навсегда мой отец), железный, стальной, нерушимый
— крутой, своевольный, строптивый (протестант! хотя нет, он всего лишь стукач! простите за шутку, братья мои кальвинисты) — жесткий, драконовский, догматичный, неумолимый, безжалостный — мой серьезный, внушительный, мой драгоценный (тут перо мое скачет, словно бы оседлало коня Зульфикара), мой дорогой, мой неоценимый, мой неоплатный (ну это херня! в этой форме и в этом контексте — лажа! <Интересно начался день, за утренним чаем слышу по телевизору: Вы знаете, господин Дярфаш, меня зовут Шандором Бачи, а не стукачом. И как функционируют мои слезные железы, ваши зрители сегодня едва ли увидят. Бачи этот играл за сборную, был так называемым «нехорошим» спортсменом, но менты так и не раскололи его, где он брал «отраву». Видно было, что он много чего повидал, что о жизни своей не жалеет; и что это — личность.>)
— удалой (мы думали иногда, что есть у отца своя тайная удалая жизнь, во всяком случае, возможность такой другой жизни всегда была частью отцовского величия)
— свирепый, вспыльчивый, беснующийся, возмущенный, злой, раздраженный, истерический, нервный (достаточно эффективными раздражителями, наряду с остальным человечеством, были мы, его сыновья)
— (назад к сказочному отцу) фантастический, изумительный мой отец, феноменальный, феерический, невероятный (а я и не верю), поразительный (можно сказать; меня, во всяком случае, он поразил), замечательный, превосходный, обворожительный, незабываемый (никогда, это я обещаю, отец, я тебя не забуду, буду вечно хранить тебя в светлой, как говорится, памяти)
— несчастный, постыдный, мерзкий (наконец-то вернулись в нормальную колею), бесхозный отец, тварь, забывшая Бога (интересно, а Бог о нем помнил? и если отец — воплощенное зло, то в чьем ведении он теперь находится? Боговом?), закоренелый, заклятый, неисправимый, неизлечимый, неизлечимый отец
— мой безнравственный, непристойный, мой коррумпированный отец, мой продажный (quanto costa?![85]), подкупленный — бесхарактерный, беспринципный, мой бесхребетный отец (все верно), холоп (а это, пожалуй, самое горькое и неожиданное открытие), соглашатель, изменник — вульгарный пошляк, подзаборник, тупица, мужлан (протестую! вот уж это не так!), дубина, болван, безжалостный, беспощадный, немилосердный, жестокий, зверский, брутальный, кошмарный
— мой кошмарный отец
— ужасающий, жуткий, страшный — ошеломляющий, угрожающий, леденящий — зловещий, недобрый, подозрительный — потрясающий, поражающий, умопомрачительный — драматичный, презренный
— убийца (это уж чересчур…), смертоносный, уничтожающий, всеразрушающий — разительный, призрачный, несусветный, безумный, невероятный (это было, но я оставлю; видимо, не случайно), неслыханный, беспрецедентный, уникальный, невыразимый, неописуемый (неописуемый, с этим мы опоздали! внезапно м. п. у.: промолчать, затаиться, может, и пронесет, — но быть трусом мне не хватает смелости!) — невозможный, неразрешимый, безвыходный
— беспросветный, мрачный, непоправимый, закостенелый, больной — мой печальный, мой хворый, мой страдающий, мучающийся отец (страдание осталось страданием, изменился только его смысл; Иуда тоже страдал), мучительный, тягостный, душераздирающий, рвущий сердце на части (но мое сердце в данном случае не репрезентативно, имеют значение только сердца тех людей, которых он предавал, их горечь, их боль, их презрение, ненависть, жалость, прощение, только это; ведь дети есть не только у стукачей, но и у тех, на кого стучали)
— мой суровый, безрадостный, неуютный отец, мой безжизненный (нет), мой убогий, заброшенный, голый — дрянной — никудышный, никчемный, паршивый (паршивый мужчина! — думать так об отце мне трудно, приходится делать не один заход) — одуряющий, смрадный, зловонный, вонючий, трупный — мерзавец, каналья, мой проклятый, богопротивный, пропащий отец — мой позорный, постыдный, бесславный, унизительный, унижающий, жуткий — прогнивший
— мой гнилой отец (на гнилых отцах у нас держатся целые страны)
— развратник, пьянчужка, путаник, недотыкомка, мой смутный, туманный, сумбурный, сварливый отец — беспутный, распущенный, вздорный, скандальный, необязательный, застоялый, мой застоялый отец — разваливающийся, сломанный, слабый (выражение моей матери) — дефектный, преступный (преступный!), падший — грехотворник (уст.) — дрянь, размазня, ничтожество, тля — покалеченный, кособокий, кривой, уродливый, отвратительный, препротивный, несимпатичный, рвотный, отталкивающий
— бракованный, порченый — неверный, неправильный, недоделанный, неудобный, бесполезный, нецелесообразный — никому не нужный, никто и ничто (ну это-то я описал в романе), дерьмо, бездельник, негодяй, бандит, злодей, разбойник, висельник — плут, обманщик, пройдоха — проходимец, безродный бродяга (а как же с именем? это миф?) — странник, беглец, бездомный
— отчаявшийся, павший духом, разочарованный, сломленный (чуть выше он был еще несломимым), виноватый, раскаивающийся — побитый, пришибленный, грустный, опущенный — деклассированный (гм!), сошедший с арены (господствующий класс), разорившийся, обедневший
— противный, гадкий, гноящийся, омерзительный, ненавистный (мой ненавистный отец, я способен это произнести, хотя чувства мои противятся, чему я, между нами говоря, очень рад; когда я увидел, сколь ненавистны его дела, то сперва испугался — испугался того, что придется его ненавидеть) — призрачный
— бесчеловечный (бесчеловечны дела твои, человек), бездушный, неистовый, бессердечный, бешеный — фанатичный, одержимый, неуправляемый, разъяренный, безжалостный, кровожадный
— безнадежный
— отчаявшийся, горький, циничный, желчный, язвительный, злорадный, насмешливый, саркастичный — недобродушный, неблагожелательный, недобросердечный — безбожный, враждебный, мерзостный, гнусный — дьявольский, сатанинский, демонический (для агента гэбэ это чересчур…) — кровопиец, ублюдок, урод, сумасшедший — недопустимый
— жестокий, непримиримый, упорный — навязчивый, неотступный, прилипчивый (наряду с «холопом» это второе большое открытие) — нахальный, наглый, беспардонный, бесцеремонный, высокомерный (поскольку он был умен, то доля высокомерия в нем была, но небольшая, да и то скорее не высокомерия, а нетерпимости; из донесений же выясняется, что доносчик презирает тех, на кого он доносит, — вот это высокомерие!), спесивый, самодовольный, важный, надутый, самонадеянный (м. п. у., тоже, видно, от самонадеянности: не лучше ли мне зарыться навеки в этих синонимах и больше не возвращаться к тем позорным бумагам?)
— горделивый, заносчивый, самовлюбленный, молодецкий, лихой, панибратский, тщеславный, некрасивый, уродливый («молодецкий», «уродливый» — как они оказались так близко?), грязный, гнилой, поганый.
Случайно получилась концовка: мой грязный отей, мой гнилой отец, мой поганый отец. «Гнилой» уже было, стало быть, все слова исчерпаны. Не было только слова «сука». Пускай будет. Сука. <Только без «мой отец». Я бы мог написать и так, и не из бравады, а потому что так надо, но все же мне не хотелось бы…>
Но вернемся в читальный зал.]
29 мая 2000 года, понедельник
[Куда] в этот самый момент входят супруги X. Все более мастерская маскировка привычного страха. А мы о себе не нашли ничего интересного! — чуть ли не кричит мужчина. Ну чтобы совсем ничего — так не бывает, важничаю я. Как же здорово, будто ребенок смеется X., что всего этого больше нет и человек может наслаждаться жизнью.
Вот и наслаждайся! — пожелал я ему на прощанье.
3 марта 1964 года
[После этого донесения я стал подбирать синонимы к слову «подлый».] Задание заключалось в том, чтобы вступить в контакт с гражданином Т. Й. В соответствии с инструкциями в 3.00 28 февраля с.г. я появился в Управлении госавтоинспекции, куда было вызвано и названное лицо. Ожидая своей очереди, мы разговорились. Я спросил у него, где находится кабинет, указанный в моей повестке. Он показал. «За правами?» — поинтересовался он. На мой утвердительный ответ он, не дожидаясь вопроса, сказал, что его лишили прав в 1958 г. (…) Я сказал, что у меня права отобрали еще во время ссылки, на что он ответил, что мы с ним товарищи по несчастью. Я согласился с ним, после чего мы почти одновременно представились друг другу. (…) По ходу разговора я предложил ему перейти на «ты», на что он с готовностью согласился.
Здесь я делаю паузу, нужно передохнуть. Не верь никому, кто старше тридцати! Ему теперь больше, но можно сказать и так: Не верь никому, кого зовут Эстерхази! Когда он упомянул о ссылке, то был уже на коне, а когда назвался, то собеседник наверняка принял это как награду, ведь мы в то время были врагами из врагов. Более ненавистными врагами народа, более разоблаченными и развенчанными и быть невозможно. Даже если речь шла не о нас, все равно это были мы. Какая же подлость — так злоупотреблять, собственно говоря, историей наших страданий. [Как же трудно мне это писать. Я окончательно освобождаю себя от всех привилегий. Тяжело.]
Мне он «показался знакомым», я спросил, не бывает ли он в кафе «Имбис», что на проспекте Юллеи. Очень часто, ответил он, потому что живет в том же доме. По воскресеньям там собирается целая компания. «Отбросы общества»? — шутливо спросил я, на что он со смехом ответил, что это не совсем так. Они договариваются встретиться в «Имбисе», что и происходит (1/III, 10.30). Т. Й., оставив компанию, пересаживается к агенту. Итак, внедрение началось. В романе страдания семьи показаны «сами по себе» — как часть творения, а не как основание для сочувствия, не как аргумент и не как привилегия.