Ещё быстрее!!
Сильные руки, ловящие радостно визжащего Николашу…
Высоко!
Ещё выше!!!
Свет.
Хрусталь. Чистота. Огромный мир вокруг.
Чья-то жёсткая борода… Тёмное, до бронзовой смуглоты, лицо. И глаза. Лучистые. Светло-карие. Словно изнутри солнцем просвеченные. Морщины… Совсем не страшные. Пряди серебрящихся волос. Неловкие, раздутые в суставах пальцы. Что-то поглощает страх… Что-то ликующее и мягкое. Колени, на которых сидит Николаша, костлявые, жёсткие, но слезать с них не хочется. Сидеть на них надёжно и… правильно.
Кто этот старик? Почему Николаша сидит у него на коленях?! Ведь… Ах да! В те времена не было ещё «райков». Потому у Николаши был прадед– дед Ваня.
И мир был огромный. Не исчерченный лабиринтами слепленной кое-как бесконечности.
Он нашёл его!!
Выбрался!
Выкарабкался…
Николай Андреевич застонал, открыл глаза.
–Движение мысли,– просипел он.– Память. Мир… чистый. Я помню его. Только я и помню. Только я мог… теперь.
Матрёша испуганно хлопала глазами:
–Как же?.. Отпустило!
Николай Андреевич пришёл в себя:
–Верен был мой расчёт, Матрёша. Вот как движение там осуществлялось– сознание, мысль, память. И конечная точка – чистый мир, тот, где никаких Зон ещё не было. Один я остался, кто мир тот видел. Старейший человек на Земле! Раньше-то были, но со страхом своим не справлялись, с паникой. Трое сумели, но и те понять не смогли– не довели мысль. А мысль там всё! Я четвёртый.– Он пожал плечами, точно извиняясь.– А планшетку я зря разбил. В сердцах. Сомневался я, Матрёша, не прав, думал. Вот на эксперимент и решился. И ушла ведь бесконечность, пробил я её! Сама в себя утекла. Только вот думаю, а если обратно явится, когда память о чистом мире вместе со мной угаснет? Нет, здесь надёжнее что-то надо. Но это пусть молодые изобретают. Когда вернутся. Восстановить бы расчёты теперь. Кому ж, кроме меня?
Матрёша кряхтя подняла с пола планшет. Повертела, разглядывая.
–Не починить. Хорошую вещь загубил!– Помолчав, с сомнением спросила:– Вернутся, думаешь? Недаром ведь спутники строили да другие планеты обживали.
Скрыбин засмеялся:
–Вернутся! Дом их ведь здесь. Придут, а им тут – бац!– полная выкладка о Залипшем Пространстве. Пусть способы ищут, чтоб и без деда Николаши мир чистым оставался.– Он посмотрел в окно. За старыми липами просматривался погруженный в лунную зыбь город.– Не всё так плохо, Матрёша.– Дед лукаво прищурился:– Думаешь, случайно кто-то голографон оставил?
Матрёна дёрнула плечами– о чём это он?
–А не помрёшь, молодёжь поджидая?– Она смешливо наморщила нос:– А то доконают тебя твои формулы!
–Пока не восстановлю– не помру.– Он погрозил пальцем:– И ты не помрёшь. В случае чего, тебе мои записи передавать. Ответственные мы с тобой… дежурные по планете.
–Это да,– закивала Матрёна важно.– Это уж будь спокоен!– И неожиданно для себя самой прибавила:– Николай Андреич.– И заулыбалась.
Вячеслав ШтормВидели ли вы пятнистого клювокрыла?
Его ввели в кабинет– какого-то особенно тонкого, без малого– прозрачного. Не от отсутствия цвета, а будто светящегося изнутри. Светлые, чуть вьющиеся, волосы. Почти не тронутая загаром белая кожа. Глубокие, цвета морской волны глаза. Длинные пальцы с идеальными, ухоженными ногтями. Булкин вдруг поймал себя на странной мысли, что ему безумно хочется… протянуть врагу руку. Стиснуть бы эти породистые пальцы в своих– сильных, грубых, с намертво въевшейся грязью– и давить, давить, давить, читая в глазах олигарха растерянность… страх… боль…
Кивком отпуская конвой и одновременно– прогоняя чересчур яркую картинку перед глазами, он буркнул:
–Садись, гражданин Сваровский.
–Благодарю, господин комиссар. Только я Саровский…
–Господ, типа, всех уже того…– поморщился Булкин.– А кого не того, тех мы…– Он несколько раз демонстративно сжал и разжал свои внушительные кулаки, чтобы до ненавистного олигарха лучше дошло.
–Простите мое любопытство, го…– Блондин вовремя опомнился и, хоть и не без труда, выговорил:– …Гражданин комиссар… а как ваше имя?
–Булкин мое имя,– буркнул тот.– Временно исполняющий обязанности военного коменданта Урании Булкин. Так запомнишь или, блин, визитку подарить?
–Нет, я имел в виду… То есть Булкин– это ведь фамилия, а вот имя… Не привык, знаете ли, как-то…
–Привыкай.
Комиссар вытащил из ящика стола пачку наркотических сигарет «Тахо» и пепельницу. Пощекотав ногтем обнаженную грудь жгучей брюнетки на пачке, так что девица сладострастно выгнулась от этой ласки, он несколько раз щелкнул конфискованной у какого-то вражины дорогущей зажигалкой. Прикурил от выскочившего сиреневого столбика пламени и блаженно выпустил в потолок густую струю дыма. Потом вспомнил об олигархе и подпихнул сигареты к нему:
–Кури.
–Благодарю вас, но я…
–Ясно. Здоровеньким, типа, помереть решил. Лады-ы,– угрожающе протянул комиссар, сузив глаза и становясь похожим на разозлившегося носорога.– А мне вот здоровеньким помереть уже не получится, факт. И еще хрен знает скольким миллионам на этой гребаной планете. И все из-за таких, как ты!
–Но я же…
–Ма-алчать!– Кулак Булкина глухо впечатался в столешницу.
Наступила тишина. В ней отчетливо было слышно тиканье антикварных механических часов на стене. Помнится, когда Булкин впервые узнал, что в его рабочем кабинете будет висеть штуковина, которая стоит больше десятилетнего заработка рядового люмпена, он впервые поверил в то, что революция победила.
Комиссар раздавил в пепельнице окурок и пододвинул к себе лежащую на столе папку. Раскрыл и вытащил два листа бумаги.
–Фамилия, имя.
–Чьи?– глупо переспросил арестованный и тут же смутился.
«Он же ведь совсем еще сявка!– с удивлением подумал Булкин.– Циклов двадцать, а то и меньше».
–Твои, гражданин, твои. Про себя я, типа, и так все знаю. Ну?
–Саровский, Ной Юлий Ричард.
«Ох ты ж! Третья ступень именования предков!– мелькнуло в голове комиссара.– Высокого полета птаха».
–Год и место рождения?
–Три тысячи сто второй, планета Церера, город Урания.
«Местный».
–Происхождение?
–Олигарх,– развел руками Саровский, словно говоря этим: «А то ты сам не видишь».
«Вот такой я, типа, дурак!»– мысленно же огрызнулся комиссар и продолжил допрос:
–Состоишь на воинской службе?
–Да.
–Армия, название части, воинское звание?
–Седьмая Помпейская дивизия. Третий саперный полк. Сублейтенант.
–Угу… Ну, расскажи мне теперь, гражданин Сваровский…
–Саровский.
–Одна хрень. Все вы– Сваровские… Так я говорю, расскажи мне, голуба, на кой черт тебе понадобилось зверей красть. Тебе, типа, хавать нечего было?
–Как бы вам объяснить, чтобы вы поняли…
–Объясняй как есть. Не тупей, блин, полена.
–Хорошо. Прежде всего, я их не крал.
–Угу.– Булкин вновь закурил и намеренно выдохнул облачко дыма в лицо арестованного. Тот немедленно стал тереть глаза– содержащийся в дешевых нарксигах опиат раздражающе действовал на слизистую оболочку.– Типа, на свой корабль ты их загонял, чтобы покатать… Эй, дежурный!
В приоткрывшуюся щель дверного проема немедленно протиснулась физиономия, которую любой, знакомый с творчеством великого Тома Гермеса Шелдона, мог бы описать крылатой цитатой из «Прометея Раскованного»: «Сколь зверовиден лик владельца Навсикайи»!
–Второго сюда! Мухой!– приказал Булкин, откидываясь в кресле и буравя олигарха взглядом. Тот, стоит отдать ему должное, ответил на взгляд совершенно без страха.
Через несколько минут дверь вновь раскрылась, впустив троих. Жесткие, похожие на спутанную проволоку волосы и почти черная кожа первых двух однозначно говорили о том, что под защитным куполом они бывали не часто. Лица, носящие явную печать вырождения, высоченный рост и гипертрофированно развитые мышцы недвусмысленно давали понять, к какому типу людей относятся оба. Но главное– огромные пульс-карабины, скорострельные «химеры» и вибромачете. В эти дни с оружием по улицам Города Неба ходили только повстанцы-люмпены. Вчерашние слуги и сегодняшние господа. Победители.
Под руки громилы вели– а точнее, волокли– абсолютно седого мужчину лет сорока в рваном и кое-где покрытом характерными бурыми пятнами мундире старшего офицера имперских ВВС.
–Товарищ временно исполняющий обязанности военного коменданта!– рявкнул просочившийся следом за троицей дежурный.– По вашему приказанию враг независимой демократической республики…
–Туда!– не дослушав, приказал Булкин, указывая на пустующий стул рядом с Ноем Ричардом Саровским.– Свободны!
Еле слышно прошипела закрывающаяся дверь, и в кабинете воцарилась тишина. Против ожидания Булкина, ни один из врагов даже не подал виду, что знаком с другим. «Выдержка? Понт высших существ? Ничего, и не таким баранам рога отшибали!»
–Ну-с, граждане олигархи,– потерев руки, с преувеличенным энтузиазмом провозгласил он,– приступим к делу! Прежде всего это касается тебя, гражданин… как там тебя… Ной? М-да, наградили же имечком… Но хошь ты ной, хошь вой, а отвечать за преступления перед народом все равно придется!
–Бросьте паясничать, та-ва-рисч,– слабым голосом, в котором тем не менее слышалось невыразимое презрение, выговорил седой.– Довольно и того, что я вынужден вас слушать.
–А ну захлопни пасть, гнида!– взревел комендант, хватаясь за кобуру с «химерой».– И не разевай, покуда не спросят. А то прямо тут мозги на просушку выну!
–Да уж, именно это вам подобные и умеют делать лучше всего,– скривился пленный.– Особенно когда против безоружных, да в силовых наручниках. Только плевать я хотел на все угрозы– ваши и…
–Георгий, не стоит…– поднял было руку Саровский, но седой ожег его таким испепеляющим, переполненным ненавистью взглядом, что Ной Юлий Ричард отвел глаза и закусил губу.
–Ага! Стал-быть, играть в несознанку и уверять, что вы друг друга первый раз видите, не будете?