вающая машина точно не мимо и не в соседний дом. Бдительная соседка, о которой Митя предупреждал напарника, не дремала и, услышав, что за стеной кто-то ссорится, поспешила на всякий случай вызвать стражей порядка.
Приятели переглянулись и бросились прочь от двери. Впервый момент они рванулись в разные комнаты, но Митя, спохватившись, успел поймать Григория за рубашку и потянул его за собой, в спальню хозяина дома, выходившую окнами не на проспект, а во двор. Там он рванул в сторону тяжелую штору и вцепился в две тугие оконные ручки, которые никак не желали поворачиваться и выпускать из квартиры ограбивших ее приятелей. Грише, которому нижних ручек не досталось, а до верхних было не дотянуться, оставалось только смотреть в окно– на узкий, весь в ржавых разводах и «визитных карточках» голубей карниз, на почти дотягивавшиеся до стекол ветки березы, на зеленевший внизу замусоренный газон… Очень, просто невероятно далеко внизу.
Ему снова чудился позади шум тяжелых шагов, стук в дверь и требования сдаться и выйти из квартиры, и теперь эти ужасные видения были не такими уж и надуманными. Милицейская сирена позавывала еще немного, а потом замолчала совсем рядом с домом. Надеяться, что милиция понадобилась кому-то другому из жильцов, было слишком наивно…
–Не стой столбом, помогай!– шикнул Митя на своего нерешительного помощника. Тот, спохватившись, начал карабкаться на подоконник, чтобы дотянуться до верхних оконных ручек, поскользнулся и едва не свалился на пол, успев в последний момент ухватиться за штору, которая тут же предательски затрещала, грозя оторваться от карниза. Митя выругался, отпихнул подельника в сторону и вскочил на подоконник сам. Из прихожей донеслось щебетание дверного звонка, но оконные створки уже со скрипом расходились в стороны.
–Надо прыгать,– сказал Митя упавшим голосом, глядя вниз и явно убеждая в том, что прыгать действительно надо, не столько Григория, сколько самого себя. Второй этаж, считавшийся совсем низким, настолько низким, что на него полагалось ходить пешком даже самым дряхлым пенсионерам, теперь словно бы взвился на высоту небоскреба. Но звонки и стук в дверь, становившиеся все громче и настойчивее, пугали еще сильнее, чем разверзшаяся под окном пропасть.
–Уже уходите? Даже чаю не попьете?– раздался из прихожей предательский шипящий говор не в меру развитой южной птицы. В дверь заколотили снаружи чем-то тупым и увесистым. В милицейском арсенале, видимо, и такое имелось.
Взломщики вместе забрались на подоконник, сели на карниз, свесив ноги в эту зияющую бездну, и…
–Мить, я не могу! Ты прыгай, а я сдамся!!!– завопил шепотом Григорий и попытался скатиться с подоконника назад, в комнату. Однако то ли подоконник оказался чересчур скользким, то ли окончательно перепугавшийся воришка сделал какое-то неосторожное движение, но полетел Гриша не назад, а вперед, навстречу далекой и, что хуже всего, некстати твердой земле!
Его истошный вопль прозвучал громче любой сирены и даже громче бешено колотившегося Митиного сердца. Так мог кричать только разбившийся, доживающий последние минуты человек. Во всяком случае, Митя был в этом уверен, и поэтому, когда он, зажмурившись, соскользнул с подоконника и, не успев сгруппироваться, приземлился рядом с лежавшим на земле напарником, удивлению его не было предела: Григорий продолжал завывать. Больше того– почти сразу, как только Митя упал рядом с ним, Гриша попытался вскочить на ноги, и ему это вполне удалось!
–Бежим отсюда скорее!!!– завопил абсолютно живой и, похоже, ничуть не пострадавший Григорий, вцепившись товарищу в руку и потянув его вверх.– Они сейчас вломятся в квартиру, они нас увидят, они будут стрелять!!!
–Беги, я сейчас!– Митя тоже попытался встать и лишь теперь почувствовал боль в правой щиколотке– сперва как будто и не очень сильную, но уже через секунду…
–Мить, ты чего?! Сильно ударился?– запричитал Григорий, когда его друг с воплем плюхнулся обратно на газон.– Бежать можешь?
–Черт! Я даже идти не смогу!!!– простонал Митя.– Я,кажется, ногу сломал!
По законам жанра приключенческих книг, которыми Митя зачитывался в детстве, ему следовало теперь приказать напарнику: «Брось меня, спасайся сам!» Но выговорить эти слова у него почему-то не получалось. Вместо них хотелось сказать совсем другое, потребовать, чтобы Григорий не оставлял его и помог добраться до припаркованной возле другого конца дома машины. Так и не определившись с выбором роли, Митя громко и жалобно замычал, но Гриша догадался, что напарник имел в виду, и все-таки поставил его на ноги.
–Давай, обопрись на меня, сейчас добежим!– прикрикнул он на старшего товарища и рванулся к машине. Митя, повиснув на нем почти всей своей тяжестью, запрыгал рядом на одной ноге. Мысль о том, что он должен все-таки дать Григорию возможность убежать одному, еще некоторое время вертелась у него в голове, но пострадавший убедил себя, что даже если бы он попросил подельника бросить его, тот все равно ни за что бы на это не согласился.
Григория между тем мучили другие вопросы:
–И какого лешего мы так далеко оставили твой драндулет?! Кто тебе сказал, что это удобнее, когда что-нибудь воруешь? В каком идиотском детективе ты это вычитал?!– возмущался он, тяжело дыша и спотыкаясь.
–Да кто ж знал, что так выйдет?!– огрызался Митя.– Между прочим, ты сейчас за руль сядешь, я не могу машину вести!
Гриша витиевато выругался– водить автомобиль он немного умел, но прав у него не было. Как и особой практики вождения.
Они уже ввалились в салон машины, когда в распахнутом окне второго этажа появились две милицейские фуражки. Крепкая железная дверь, с трудом впустившая в квартиру воришек, сумела так же «добросовестно» задержать на лестнице и стражей порядка. И, выглянув в окно, они увидели лишь пустой дворик и отъезжающий за угол дома автомобиль с выключенными габаритными огнями и, очевидно, с тщательно заляпанным грязью номером.
Ну вот, кажется, все закончилось! Еще немного, и у меня будет новая жертва. Можно начинать придумывать, какие именно несчастья я принесу этому неуклюжему, но, в общем, очень даже симпатичному парню… Не повториться бы! Ведь чем дальше, тем сложнее придумывать что-то новое, только придет оригинальная мысль, как вдруг вспоминаешь, что такое уже было. Слишком многие за мной охотились, и слишком много раз я наказывала охотников, так что иногда могу принять за новую выдумку хорошо забытую старую. Но для этих двоих я обязательно постараюсь нафантазировать что-нибудь неординарное. К обычным неудачам они и так уже привыкли– вон сколько оба натерпелись всего за час, и, как это ни печально– почти все случилось без моей помощи, я их только поссорила перед приездом полицейских!
–Осторожней рули! Разобьемся же!!!– нервно вскрикивал Митя после каждого сделанного Григорием маневра.
–Я и так осторожно! Скажи лучше, куда тебя вести? Вбольницу, в травмпункт?
–Сначала– подальше от того дома!
Машина мчалась по улицам, чудом не сталкиваясь с другими автомобилями и распугивая пешеходов. Но погони за ней не было, и через несколько кварталов неудачливые воришки начали понемногу успокаиваться.
–Похоже, это все-таки не перелом,– пробормотал Митя, осторожно ощупывая пострадавшую лодыжку.– Вывихнул, наверное, или просто связки потянул…
–Может, теперь скажешь, зачем мы вообще лазали в эту квартиру и почему не взяли побрякушки?– мрачным тоном поинтересовался Григорий.
–Потому что я– не вор. А хозяин квартиры– мой друг,– отозвался слегка повеселевший Митя и прибавил:– Остановись где-нибудь, теперь уже можно.
–Как это – не вор?!– снова вспыхнул Гриша, сворачивая в первый попавшийся ему на пути скверик.– Ты же что-то оттуда упер! Я сам видел! Ну-ка сейчас же покажи, из-за чего мне пришлось из окна выбрасываться!!!
Действительно, хищение имущества с отягчающим взломом двери и не смягчающей нисколько травмой собственной лодыжки сложно назвать как-то иначе, чем кражей. Так что заявление Мити о его непричастности к преступным элементам привело Гришу в окончательный ступор. Он молча смотрел на товарища, хлопая глазами и беспомощно открывая и закрывая рот. Митя сдавленно вздохнул, пожал плечами и вытащил из кармана маленькую серебряную ложечку с изящной фигурной ручкой, немного потемневшую от времени, но все равно удивительно красивую своими замысловатыми формами, с чернением затейливой восточной вязью на ручке и русскоязычной номограммой «Камо» на тыльной стороне.
–Что это за хрень?– озадаченно пробормотал Григорий, глядя на подельника, как на полного идиота.– Она, что ли, старинная? Дорогой антиквариат?
Митя отрицательно помотал головой:
–Она довольно старинная, но не настолько дорогая, чтобы так из-за нее рисковать. Она, строго говоря, вообще имеет отрицательную цену. Потому что приносит своим хозяевам несчастья. А хозяева не в состоянии беспристрастно к ней относиться.– Молодой человек осторожно попытался устроиться на сиденье поудобнее и скривился от боли.– Они ее друг у друга воруют, и, похоже, уже давно…
–А ты откуда это знаешь?– В глазах Гриши зажглось любопытство.
–Мой друг, у которого мы только что были– большой любитель всяких старинных вещичек,– начал объяснять Митя.– У него вообще две страсти– антиквариат и рыбалка. Мы на рыбалке в свое время и познакомились… Впрочем, это не важно… Короче, он как-то обмолвился, что прихватил эту ложку «случайно» у какого-то эксперта по антиквариату. И вскоре после этого стал жаловаться, что у него одна за другой срываются сделки. А потом упомянул, что тот самый эксперт раньше был на грани банкротства, но в последнее время у него все наладилось.
–Ну и что? Просто совпадение!– хмыкнул Григорий.
–Я тоже сперва так подумал. Но это было еще не все. Как раз в те дни я в публичке постоянно сидел, искал информацию для диплома. А диплом у меня, как ты помнишь, по истории рекламы.– Митя устало вздохнул.– Ну я просматривал объявления в газетах конца позапрошлого века, а кроме них, там были еще всякие извещения о происшествиях и криминальная хроника… В одной заметке рассказывалось о горничной, которую обвинили в краже драгоценностей и серебряной ложки, а в другой, спустя несколько месяцев, давалось опровержение