–Да, я помню. Давай же вернёмся на исходные позиции. Ты определишь мне новое терзание, а я буду искать возможности сразиться с тобой и победить.
–Ты сам знаешь, что это невозможно!
–Невозможно увидеть, что за горой, пока не взойдёшь на неё! Я ещё не взошёл.
–Наглец!– В прогремевших словах ему чудилась нотка скрытого восхищения.– Что ж, хочешь увидеть, что открывается с горы? Будь по-твоему. Замри и слушай приговор…
Андрей Кернёв повернулся в кресле и отставил пустую чашку с кофейной гущей, четвёртую за сегодняшнее утро. «Хоть гадальный салон открывай! Финансово-аналитический гадальный салон. Что было, что будет, на чём индексы успокоятся…» Окинув беглым взглядом столешницу, украшенную, точно марсианское поле– таинственными следами НЛО, круглыми пятнами сегодняшних, вчерашних и позавчерашних кружек, он почувствовал себя безраздельным властелином всех этих колец. Работа в праздничные дни– хороший приварок к его не слишком наполненному бюджету. Зато никто не придёт, чашки не помоет, и убирать придётся самому. Андрей отогнал огорчительную мысль. В конце концов, не велика проблема – вытереть стол и помыть чашки.
К тому же сидеть восемь часов и мониторить уровни экономической активности локальных финансовых рынков, то сползающие вниз, как почерк засыпающего студента, то вдруг, взбодрившись, прыгающие вверх,– тоже не мешки ворочать. Большую часть работы можно было бы сделать, не вставая с родного домашнего старичка-дивана, но все эти секретные базы данных по персоналиям – доступ к ним только из офиса. Только из этого застеклённого гнездовища. Жесточайшее требование службы безопасности концерна.
Ну да ладно, заплатят-то хорошо, а деньги как раз сейчас очень нужны. Если уж собрался ехать в Лейпциг на «Битву народов», то будь добр соответствовать. Можно, конечно, было выбрать что-нибудь менее франтовское, чем полк конных егерей Старой Гвардии, но тут у него имелись свои веские причины, а охота, говорят, пуще неволи. Историческая реконструкция никогда не числилась среди дешёвых увлечений.
Андрей поглядел на мониторы. Сегодня рынки вели себя на редкость спокойно, как будто быки и медведи [42], наконец, договорились о мирном сосуществовании. Он вздохнул, достал ноутбук и, на всякий случай оглянувшись, приступил к содержательному убиванию времени. Главная страница услужливо предложила ему на выбор ярлыки военных форумов и социальных сетей. На почту, что ли, ответить? Андрей кликнул на один из ярлыков. Похоже, народ ещё отсыпался после вчерашнего загула. Быстро ответив на пару дежурных поздравлений, он занялся делом столь же бессмысленным, сколь и беспощадным– модерацией фотографий. Под настроение Андрей любил поглядеть на хорошеньких барышень, иногда выставляющих свои портреты на всеобщее обозрение. Порой даже удавалось завести ни к чему не обязывающее знакомство – электронный флирт– веянье эпохи. Но сегодня что-то был не сезон. Свежие фото так живо свидетельствовали о бурно проведённых праздниках, что, по здравом размышлении, их следовало бы спрятать подальше.
Андрей кликнул на очередной снимок и поморщился. Перед глазами возник тысячу раз виденный фрагмент известной картины, изображающей коронацию императора Наполеона Бонапарта.
–Ещё один придурок,– процедил Кернёв и, поставив галочку напротив графы «фото исторического лица или персонажа фильма», велел блокировать. Продолжим. Вот эта, сероглазая, мила, и фигурка классная. А эта… лик Наполеона вновь предстал его взору, точно не был изгнан минуту назад.– Что за ерунда?– скривился Андрей, читая выставленную, словно в насмешку, надпись: НаполеонI Бонапарт.
–Это для особо тупых, чтоб не перепутали,– хмыкнул суровый модератор, вновь командуя блокировать снимок. Расправившись с неугомонной аватаркой, финансовый аналитик вернулся к вяло ползающим кривым на мониторах. Пора было делать ежечасный отчет руководству. Работа заняла минут двадцать. Он снова обратился к фотографиям.
–Да что же это такое?!– с очередного снимка на него горделиво смотрел император французов.– Это ж кто такой упёртый?– Андрей зашёл на страницу неведомого энтузиаста. Домашний адрес: Корсика, Аяччо, Франция, Париж. Улица Победы. Тюильри… Образование: Бриеннская военная школа, Парижская военная школа. Увлечения: военное дело, военная история, путешествия.
–Шутник,– хмыкнул Кернёв, щёлкая на личные фото.– Ну да, картинная галерея, как на подбор: вот совсем молодой генерал Бонапарт на Аркольском мосту, вот в Египетском походе у пирамид, коронация, чумной госпиталь в Яффе, Москва, разбитый жизнью император после отречения… Альбом немаленький, подобранный со вкусом. Видать, свой брат-реконструктор. Ладно, не буду злобствовать, призову к порядку. Его пальцы быстро забегали по клавиатуре: «Уважаемый! По правилам данной социальной сети вы не должны выдавать себя за известных литературных, а тем более исторических персонажей. Поэтому настоятельно рекомендую сменить аватарку, а также переместить все прочие снимки из личных фотографий в специальный альбом, в противном случае администрация будет вынуждена блокировать данную страницу». Андрей собрался уж было отослать сообщение, но, подумав, что эту не слишком умную шутку вполне мог учинить кто-нибудь из знакомых, со вздохом добавил: «Я искренне разделяю ваше увлечение наполеоникой, однако правила есть правила».
–Вот так-то лучше,– ещё раз прочитав сообщение, подытожил он и скомандовал отправить.
Ему казалось, что мир обратился в огромный, стремительно вращающийся калейдоскоп, и он видит вожделенную земную юдоль через множество разноцветных стёкол. По сути, каждое такое стёклышко было окном, из которого на императора глядели лица, непохожие, незнакомые, лица совсем другого времени. Иногда казалось, что в окнах открываются форточки, и оттуда слышны голоса:
–Придурок! Ты б лучше торт на аватарку влепил!
–Привет, Боня! Огоньку не найдётся?
–Алё, пацанчик, налицо кризис оригинальности?
–Вот будет здесь всякое чмо ставить императорские фотографии!
–Слышь, козёл, имя смени и свою рожу ставь.
–А коньяком был бы краше!
–Ну что, ботан, помнишь Москву? Купи валенки!
–Мужик, а круто ты москалей пожёг!
Наполеон понимал, что говорят о нём, хотя совершенно не мог уразуметь и половины сказанного. Впрочем, сейчас его занимало другое. Как можно было догадаться, по большей мере неизвестные говорили на русском языке. Как ни парадоксально, смысл почти каждого слова в отдельности был ему ясен, но в целом…
Лицо за одним из бесчисленных стёкол показалось ему смутно знакомым, правда, за ним, как под маской, проглядывало другое– чья-то веснушчатая физиономия. Маска представляла собой одутловатое старческое лицо с повязкой на глазу.
–Привет, император, извини, что не дождался тебя в Москве. А уж потом ты так драпал, что мне, старику, тебя было не догнать. Твой Миша Кутузов.
Иногда сумасшедший калейдоскоп на мгновение угасал, но затем освещался вновь, и вновь из открывающихся форточек слышались насмешки и площадная брань. Он бы заскрипел от ярости зубами… Сейчас он готов был мечтать даже о зубной боли! Он хотел чувствовать! Ощущать телом холод и жару, потеть, чесаться, вдыхать майские ароматы… Боже, как пахли розы в саду Мальмезона! Как грациозна была его Жозефина! Как хотелось прикоснуться, почувствовать кончиками пальцев бархатистость её кожи! И ведь ничего этого не будет до скончания веков!– вдруг осознал император.
Количество окон всё увеличивалось, иногда к нелепым выходкам неизвестных ему тупиц присоединялись странные предложения взглянуть сюда, дальше шла некая диковинная шифровка– цифры и знаки, смысл которых Наполеон понять не мог. Ему вдруг живо вспомнились насмешки одноклассников Бриеннской школы над бедным корсиканцем. За что только не издевались тогда над ним: за малый рост, за чужестранный выговор, за нищету. Пожалуй, из всех лет земной жизни, включая годы, проведённые на острове Святой Елены, не было таких мерзких и безысходных, как те, в Бриенне. Тогда он смог, выстоял, превзошёл всех соучеников, о чём так долго мечтал, еженощно рыдая в подушку. Он окинул взором миллионы светящихся окон.– Азначит, и сейчас смогу!
–Привет, как Жозефина?
–Умерла.
Форточка захлопнулась.
–Наполеон, а ты призрак или зомби?
–Император французов.
Тогда, в Бриенне, подобная тактика очень помогала. Холодное презрение ледяным душем освежала не в меру разошедшихся остроумцев.
–Уважаемый! По правилам данных социальных сетей вы не должны выдавать себя за известных литературных, а тем более исторических персонажей. Поэтому настоятельно рекомендую вам сменить аватарку, а также переместить все прочие снимки из личных фотографий в специальный альбом. В противном случае администрация будет вынуждена блокировать данную страницу. Я искренне разделяю ваше увлечение наполеоникой, однако правила есть правила.– Голос звучал сурово, но всё же, как показалось Наполеону, доброжелательно.
–Я бы с радостью последовал вашему совету, мсье, но, увы, не знаю, как это сделать.
–Вы не знаете, как поменять фотографии?
–Думаю, я удивлю вас, если скажу, что не знаю, что такое «фотографии».
–…Думаю, я удивлю вас, если скажу, что не знаю, что такое «фотографии».
Андрей перечитал фразу и потянулся за отставленной в сторону чашкой. Пусто! Сколько ни заглядывай, одна кофейная гуща.
Что за ерунда?! Среди реконструкторов, конечно, встречается народ разнообразный, иногда и довольно чудаковатый, как нынче говорят, альтернативно одарённый, но такой ответ звучал уж как-то совсем нелепо. Ладно, внутренне согласился Кернёв, раз уж впрягся, надо везти.
–Кликни «мышью» в раздел личные фотографии.
–Простите, мсье, чем? Я должен сделать– что?!
–Прикалываешься?
–Я не понимаю, о чём вы, мсье, но верю, что вы действительно хотите мне помочь. Если я не ошибаюсь, вы живёте в России. И потому скажу прямо, весьма сожалею о том, что был вынужден начать кампанию против вашей страны. Увы, такова была немилосердная логика политической необходимости. Мне нравился ваш государь. Он был весьма и весьма приятен в общении. Просто очарователен. Но он разрушил наш душевный союз! В свою защиту хочу сказать, что, даже находясь в Москве, в сердце вашей родины, я был готов заключить мир на самых выгодных условиях.