— Когда он сказал тебе это?
— Вчера после обеда и повторил сегодня в девять часов утра.
— И ты раскололась?
— Нет.
— Был ли он во второй половине дня?
— Нет, не был.
— Звонил?
— Тоже нет.
— Значит, ты все же раскололась.
— Ничего подобного.
— Берта, не ври!
— Черт с тобой, раскололась! Должна же я спасти свою шкуру!
— Вот как? А я-то ломаю голову, почему Селлерс не нашел меня, чтобы прижать к ногтю. Ему это уже не нужно, раз взял тебя на пушку.
Но все это неофициально. Он обеспечит нам крышу.
— Какая чушь!
— У меня не было выхода! Пахнет жареным. Ты читал о том, что творилось вчера в суде?
— Нет, а что?
— Окружной прокурор пытался взять отсрочку из-за смерти Ронли Фишера. Защита встала на дыбы. Кончилось тем, что суд предоставил прокуратуре сорок восемь часов для назначения нового представителя обвинения и на его ознакомление с делом. Похоже, что все думают, что Фишер что-то раскопал, нашел какого-то потрясающего свидетеля, которого собирался представить суду. Окружной прокурор не может допустить проиграть процесс против Клиффса, а полиция — чтобы убийство Фишера осталось нераскрытым. Заглядывают через лупу под каждый камешек, трясут всех подряд.
— Ну, — заметил я, — это только подтверждает твои слова о том, что нам не по зубам тягаться с полицией.
— Как и о том, что тебе не мешало бы немного сбить спесь и хотя бы убедить Фрэнка Селлерса, что ничего не скрываешь, — ну и помочь ему, что ли, своей смекалкой.
— Моя смекалка до сих пор была ему до лампочки.
— А вот теперь понадобилась.
— Перебьется!
— Сам-то ты где?
— Не скажу!
— Черт тебя подери — что это еще за фокусы. Как это «не скажу»? Я же твой партнер. Ты не можешь…
— Ты передашь Селлерсу.
— Ну и что?
— Я еще не готов к встрече с ним.
— Зато он готов… Спит и видит!
— Этого-то я и боюсь, — ответил я и повесил трубку.
День тянулся ужасающе медленно.
Ничего не происходило. Словно затишье перед бурей.
Я включил радио. Передавали, что суд по делу Стонтона Клиффса и Мэрилен Картис по обвинению в убийстве жены Клиффса возобновится завтра, и что окружной прокурор назначил для участия в процессе своего нового помощника, и что полиция отрабатывает версию, будто Ронли Фишер опрашивал пока еще не известного свидетеля по этому делу, когда его настигла смерть.
В четыре часа дня я решил, что сыт по горло ожиданием. В комнате стоял телевизор, и, опустившись на пол, я прикрепил к нему снизу с помощью клейкой ленты добытые мною отпечатки пальцев.
Упаковав свою сумку, я уже собрался уходить, когда в дверь тихо постучали.
Я подошел и открыл дверь.
Мне не доводилось видеть Карлоту Шелтон во плоти, но ее фото встречал в прессе неоднократно.
Плоть у нее была на загляденье.
Сделав вид, что совершенно застигнут врасплох, я промямлил:
— Вы… откуда же… Я… Добрый день!
— Добрый день, — отозвалась она. — Позвольте мне, пожалуйста, войти?
Переступив порог, она закрыла дверь за собой и стояла, заложив руки за спину, пристально меня разглядывая. Затем улыбнулась. Казалось, в этой блондинке с длинными ногами жизнь бьет ключом. У нее глубокие, голубые глаза, а на губах играла обещающая улыбка.
— Что ж, Дональд, — сказала она.
— Вы знаете, кто я?
— Конечно же знаю, и кто вы, Дональд, и чем занимаетесь. Теперь ответьте, Дональд, что вы пытаетесь пришить мне? Я Карлота Шелтон.
— Уверяю вас, что ошибаетесь!
Она приблизилась с присущей ей похотливой грацией, которая привлекала внимание к ее походке.
— Не возражаете, если я присяду? — спросила она и, не дожидаясь ответа, опустилась в кресло, положив ногу на ногу. — Вы задаете слишком много вопросов.
Вам так не кажется, Дональд?
— Но если ничего не спрашивать, то ничего и не узнаешь.
— Тоже верно, Дональд, но излишнее любопытство может обернуться для вас нежелательными последствиями… Здесь немного жарко. Не возражаете, если я сниму свой жакет.
— Поступайте, как вам заблагорассудится.
— До какой степени мне это не возбраняется?
— На ваше усмотрение.
— Ловлю на слове.
Она скинула жакет, подошла ко мне вплотную, обняла за поясницу и с напускной искренностью взглянула в глаза.
— Дональд, вы ведь не станете причинять вреда женщине, не так ли?
— Нет, если могу обойтись без этого.
Руки ее соскользнули с моей поясницы на бедра.
Она еще плотнее прижалась ко мне.
— Я всегда благосклонна к моим друзьям, но ненавижу своих врагов.
— И правильно поступаете.
Она прижала к своим мои бедра, а затем вдруг отступила, расстегнула молнию и выскользнула из платья.
На ней остались трусики, бюстгальтер и чулки, а столь красивых ног, как у нее, мне еще, пожалуй, видеть не доводилось.
Она небрежно перекинула платье через спинку кресла и произнесла:
— Дональд, теперь убедились, что я люблю своих друзей?
Карлота приблизилась ко мне, вызывающе покачивая бедрами. Затем, пригнув мою голову левой рукой, внезапно ногтями правой впилась мне в лицо и провела ими по щеке, как граблями, отскочила, вскрикнула, затем схватила стакан и запустила в меня. Тут же подняв руку, рванула бюстгальтер, и он повис на одной правой бретельке.
Распахнулась настежь дверь. В комнату ворвались трое здоровенных мужчин.
— Хватайте его! — визжала она. — Хватайте же!
Один из них размахнулся, нацелившись мне в подбородок. Я попытался поднырнуть под удар, и его кулак заехал мне в лоб. Двое других схватили меня за руки. На моих запястьях защелкнулись наручники.
— Он пытался напасть на меня, — взвизгнула она и, рыдая, рухнула на кровать.
— Попался, приятель? — спросил один, обжигая меня взглядом. — Что теперь скажешь?
Я чувствовал, как кровь стекает по лицу и капает на рубашку.
— Можете обыскать меня, — ответил я. — Она вошла сюда пару минут назад и…
Карлота приняв сидячее положение, подняла свисавший с ее плеча бюстгальтер, натянула его и завопила:
— Он пытался шантажировать меня. Написал это письмо с угрозами. Я дала ему деньги. На это я пошла, но когда он захотел… захотел меня, то отказалась наотрез, и он пытался меня изнасиловать. Говорил, что не решусь позвать на помощь.
— Так он взял деньги? — спросил один.
— Конечно. Что же, по-вашему, ему было нужно?
Вернее, служило основной целью. Они у него в правом кармане.
Я сразу вспомнил, как она ощупывала мои бедра, когда прижималась ко мне.
Один из мужчин запустил руку в задний карман моих брюк и вытащил оттуда пачку аккуратно сложенных и перетянутых резинкой банкнотов.
— Верно, вот и деньги, — произнес он.
— Лучше проверьте их номера и убедитесь, — предложила она, подтягивая бюстгальтер.
После этого поднялась с кровати и, ничуть не смущаясь своего вида, прошла к креслу, подхватила свое платье, встряхнула и с сожалением оглядела.
Оно было порвано, хотя прежде казалось целехоньким.
— Вам придется раздобыть мне несколько английских булавок. В таком платье нельзя показаться.
Один из мужчин попросил:
— Позвольте взглянуть на письмо?
Раскрыв сумочку, которую, когда вошла, положила на кровать, Карлота вынула письмо и вручила ему.
Тот пихнул мне его чуть ли не под нос.
— Вам оно знакомо? — обратился он ко мне.
Это был лист бумаги дюйма на три короче обычного, а неровная линия сверху говорила о том, что в этом месте находился текст заголовка, который был затем оторван.
На лист были наклеены слова, вырезанные из газет и журналов:
«ЕСЛИ ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ДЛЯ ВАС ХОРОШО, ТОГДА ДЕРЖИТЕ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ, ВСТРЕТЬТЕСЬ СО МНОЙ И ПРИНЕСИТЕ ДЕНЬГИ».
— Впервые вижу, — заявил я.
— Врет и не краснеет! — услышал я в ответ.
— А вы-то сами в этом деле под каким соусом? — спросил я. — Что, так и стояли под дверью, ожидая пока она не выскочит из платья?
— Не умничай, приятель. Я полицейский.
— А двое других?
— Я частный детектив, — представился второй. — Детективное агентство «Черный ястреб».
— А я ее друг и телохранитель, — сказал третий.
— Храните ее тело для себя или для других? — спросил я.
Вместо ответа этот тип наотмашь ударил меня по лицу. Брызнула кровь из глубоких царапин.
— Хватит, — приказал полицейский. — Никакого насилия, если только он не выкинет какой-нибудь фортель, а тогда я сам без вас управлюсь.
— Это скользкая, как угорь, продажная ищейка, которая вынюхивает информацию, а потом пытается использовать ее для шантажа, — заявила Карлота.
— Ну и что же я вынюхал?
Она премило улыбнулась.
— Знаю, что полицейские не жалуют шантажистов и поэтому на моей стороне. Я лучше сама обо всем тет-а-тет расскажу окружному прокурору, если дойдет до этого.
Я глянул в ее лживые глаза и спросил:
— Хорошо, а что, если я сам все расскажу?
На какое-то мгновение в ее глазах мелькнул испуг.
Затем она со злобой произнесла:
— Только попробуйте опорочить мою репутацию, и я обещаю, что сотру вас в порошок.
— Теперь сами видите, кто нуждается в телохранителе.
Вмешался полицейский:
— Хватит, Лэм, вы задержаны и поедете с нами.
— Могу узнать — за что?
— За вымогательство.
— Давайте проверим номера купюр, — предложил кто-то из них, — пока мы все здесь.
Полицейский кивнул и вытащил из кармана деньги.
В пачке оказалось десять стодолларовых банкнотов.
Полицейский зачитывал номера, а другой проверял их по списку.
Покончив с этим и положив деньги в карман, коп распорядился:
— Все, Лэм, пошли.
— Так вы меня знаете?
— А то как же? — буркнул полицейский. — Черт возьми, знаем как облупленного. Забыли, что на улице стоит ваша машина с регистрационным сертификатом на рулевой колонке, а здесь, в мотеле, записались под своим настоящим именем, тут к вам не подкопаешься, но вы попались с поличным на шантаже и, возможно, на попытке к изнасилованию.