Она немного стягивает свой темный топ, открывая еще один зазубренный шрам, прямо над сердцем.
– Это последняя рана, которую он мне нанес. Мы чуть не убили друг друга, но погиб только один из нас. И очевидно это была не я.
Я сжимаю челюсть.
– У тебя действительно была причина бороться.
– У меня она была. Но после смерти Варры исчезла, потому что причина для борьбы, причина защищаться, умерла. И все же я продолжала биться.
– И ты думаешь, что я перестану сражаться, если для этого больше нет причин? Если Ярруш мертв? – Мой голос звучит озлобленно.
– Ты бы даже не пережила этот Бег, Сари. Ты бы сдалась. Ты не знаешь, каково это – жить только для себя. Я наблюдала за тобой. – Медиса откидывает темную прядь со лба. – Ты все делаешь не для себя. Ты сражаешься не за себя, а за своего брата. Ты слабая девушка, которая научилась быть сильной. Для кого-то другого.
– Ты меня не знаешь.
– Нет, я знаю тебя. Хотя никогда не была такой, как ты.
Я сморщиваю лоб. Медиса тяжело дышит, а затем серьезно смотрит на меня. И в этот момент у меня получается разглядеть ее разбитую душу и волю к жизни. Она сильна, несмотря на ужасную боль, которую Медиса несет в себе.
– Ты сражаешься за армию, которую возглавляет монарх. Это все еще делает тебя борцом за себя? – снисходительно спрашиваю я.
– Естественно. – Медиса пожимает плечами. – Если бы я отказалась, то умерла бы. Я предпочитаю несправедливость смерти. – Она смотрит на меня вызывающе. – Вставай!
Я подчиняюсь, потому что чувствую, что она хочет помочь, но едва могу стоять на ноющей ноге. Головокружение охватывает меня, и я падаю на землю.
– Поднимайся! – приказывает Медиса и пинает меня ногами, пока я не встаю.
– У меня вывихнута лодыжка! – шиплю я от боли.
– Твоему противнику плевать на это. Подави боль! Сосредоточься на человеке, ради которого хочешь вернуться домой, – говорит Медиса, серьезно глядя на меня.
Я киваю.
– А теперь отпусти его и подумай о себе. Это ты здесь стоишь. Это ты должна выжить в Синем лесу и во всех других Утландах, Сари. Так что найди свою собственную волю к жизни.
Я пытаюсь сосредоточиться, но в голове только Ярруш. Как будто я разучилась думать о себе. Удар прилетает мне под дых, пока я смотрю вниз.
– Давай! – говорит Медиса.
– Я не могу, – рычу я, кашляя от боли, и изо всех сил стараюсь держаться прямо.
– Ты можешь!
– Не могу! – сердито возражаю я и толкаю ее, чуть не падая сама. – Он для меня все.
– И ты для него все! – строго говорит Медиса. – Помни об этом!
Мои губы дрожат, и очередной удар кулаком попадает мне в живот. Я задыхаюсь и опускаюсь на землю, но Медиса хватает меня и притягивает к себе.
– Живи, черт возьми! Сражайся!
– Я сражаюсь! – кричу я и снова толкаю ее.
Но Медиса гораздо сильнее меня. Смеясь, она качает головой, а затем оглядывается на остальных.
– Джерримиас! – зовет она, и через несколько секунд Джерри, стоявший рядом с деревом позади нее, подходит к нам.
Кажется, ему забавно было наблюдать за нами. Но в его глазах тоже мелькает страх.
– Вперед! – кричит ему Медиса.
Джерри смотрит на меня пронзительно и холодно, прежде чем поднять руку. И тут все вокруг исчезает. Паника охватывает меня. Я оглядываюсь по сторонам, но ничего не вижу. Неужели у Джерри такой же дар, как у Кирана?
– Сосредоточься, Сари! – слышу я голос Медисы позади себя. – Я прямо за тобой. Так что сосредоточься!
Я лихорадочно поворачиваюсь и поднимаю кулаки, готовясь биться с темнотой. Слышу собственное дыхание. Мое сердцебиение стучит приглушенно и сильно.
– Успокойся, – слышу я голос Джерри. От него у меня по телу бегут мурашки. Я киваю и пытаюсь дышать ровно. Постепенно пульс успокаивается.
Я делаю шаг вперед, и в этот момент кто-то хватает меня сзади и кладет руку на мою маску. Я хочу закричать, но голос теряется в ткани под чужими пальцами. Это Киран. Я чувствую его, но что он здесь делает? Я хочу убить его. Хочу ударить. Но он путает мои чувства.
– Ты не сможешь услышать движения Медисы. Она – калипар. Обученный боец, – хрипит он мне прямо в ухо. Но на самом деле его здесь нет. – Зато ты можешь ее чувствовать, Сари. Используй свой дар. Отыщи ее душу.
Я неохотно киваю и закрываю глаза. Киран будто возвел высокую стену вокруг своей души, которую я не могу преодолеть. Зато слышу тихое хныканье души Медисы. Она рядом. И теперь я понимаю, почему она пошла со мной. Киран попросил ее следить за мной. Я приближаюсь к этой разбитой душе и натыкаюсь на кулак. Он бьет меня в лицо, разбивает нос. Я вскрикиваю от боли и опускаюсь на землю. Темнота отступает. Джерри и Медиса стоят рядом и смотрят на меня с жалостью.
– Обязательно было бить ее всерьез? – рычит Джерри и хочет мне помочь, но Медиса отталкивает его.
– Это было неплохо, – говорит она, протягивая мне руку. – Но не забывай, что я очень хорошо тебя слышу. – Она показывает на ухо, и я хватаюсь за ее руку.
– И ты не забывай, что я умею читать души. Я знаю, что Киран послал тебя сюда, чтобы позаботиться обо мне, но я не нуждаюсь в твоей слежке!
Медиса сужает глаза, а затем одобрительно ухмыляется.
– Что бы ни сказал тебе Киран, у меня есть свои причины быть здесь.
– Неужели? – спрашиваю я, кривясь от боли, и возвращаюсь к огню. – Где мы вообще находимся?
– Твоя судьба и меня касается, Сари Лакар.
Я наблюдаю за людьми вокруг, живущими в палаточном городке, и наконец понимаю, что они не солдаты монарха.
– Это фантомы, которые не справились с Бегом, – объясняет Медиса.
Я быстро оглядываюсь, потому что чувствую – за мной наблюдают. Это Киран, чей запах я все еще слышу, как будто он действительно стоял рядом во время боя.
– Мятежники, которые не сдались и выжили.
– И ты прикрываешь этих мятежников? Несмотря на то, что сама принадлежишь к армии? – Я снисходительно смеюсь. – Разве ты не должна рассказать о них своему выдающемуся правителю? Но подожди… кто именно твой правитель? Киран или Марукк?
Медиса приподнимает брови. Она явно презирает меня. Но мне не нужна подруга. Никаких союзников. Все равно я должна буду закончить Бег одна. Только себе можно доверять. Увы, этому я научилась.
– Ты не особо мне нравишься, – честно говорит она. – Но такую судьбу никто не заслужил.
– И ты – защитница всех бедных душ, которым приходится испытывать несправедливость? – смеюсь я. – Оглянись вокруг, Медиса. Со всеми людьми в нашем мире обращаются несправедливо. Не только со мной.
Она задумчиво хмурится и кивает, прежде чем уйти, не сказав больше ни слова.
– Твое сердце разбито из-за Кирана, не так ли? – Голос Джерри рассекает воздух, заставляя мою грудь дрожать. Не потому, что он произносит то, что я давно знаю, а потому, что меня ошеломляет, как много я чувствую к Теневому магу и какую огромную часть меня он уничтожил в мгновение ока.
Нет смысла отрицать это.
– Было время, когда я думал, что твое сердце принадлежит мне, – говорит Джерри, садясь рядом со мной на бревно перед огнем.
Я хочу, чтобы все оставили меня в покое. Разрешили пойти дальше одной.
– Зачем меня сюда привели, Джерри? Я не хочу быть бунтарем.
– А почему нет? Ярруш обречен.
Я хватаюсь за нож и, злобно фыркнув, приставляю его к горлу Джерри. Стискиваю рукоять так крепко, что кровь стынет.
– Не смей когда-либо говорить это снова, Джерри. Иначе я убью тебя.
– Став бунтарем, ты могла бы ему помочь, – говорит он, когда я убираю нож.
Я смеюсь горько и безнадежно.
– Как давно эти отступники существуют? И что изменилось? Ничего. Этот мир жесток.
– Сари…
– Я не хочу об этом говорить. Как только станет светло, я отправлюсь в лагерь Фихт и сдам третий экзамен.
С этими словами я встаю и ухожу. Не совсем то уверенное прощание, на которое я рассчитывала. Но я устала от всего. И мне жаль. У Джерри было два года на то, чтобы дать мне знать, что он жив. Но он этого не сделал. Так что я тоже не буду искать способа впустить его обратно в свою жизнь.
Я опускаюсь на одну из лежанок, стоящих у стены палатки. Как я пройду остаток пути с вывихнутой ногой? Если мы действительно в Синем лесу, то путь до Лагеря прочности в Черной пустыне слишком далек.
Украдкой я бросаю взгляд на лошадей мятежников, привязанных к деревьям немного поодаль. Через несколько часов большинство повстанцев, вероятно, уснут. Но они выставили охрану. Наверное, мне не удастся украсть одну из лошадей и уехать на ней.
– Это глупая идея, – говорит Ред.
Я смотрю на него. Неужели ему нечего делать, кроме как следить за моими взглядами?
– Уходи.
– Я думал, мы похоронили нашу неприязнь в поединке.
– Это было до того, как вы предали меня, – рычу я, сердито глядя на него. Часть меня хочет просто снова использовать силу Эмзы и смести их всех. Но этой силы больше нет.
– Я не предавал тебя. Я даже не знаю тебя. Разве не логично, что я больше привязан к своему другу Кирану? – спрашивает Ред, продолжая стоять перед моим лежаком.
– Не тогда, когда он делает такие грязные вещи.
– Я ничего не знал о Ярруше. И я понятия не имел, как сильно ты его любишь, – почти сердито говорит Ред.
– И это все оправдывает?
– Ты не можешь ждать верности от людей, если не идешь им навстречу.
Я тяжело дышу. Возможно, он прав.
– Ярруш – мой младший брат. Но это ты уже знаешь, – говорю я, отводя от Реда взгляд. Как будто с этими словами я вонзила нож себе в грудь.
– Я хотел услышать это от тебя. – Ред осторожно отодвигает мою вывихнутую ногу в сторону и садится на мой лежак. Затем начинает прощупывать голень. Боль вспыхивает в ней.
– Мама умерла, когда мне было одиннадцать, – говорю я дрожащим голосом. – Она велела мне заботиться о Ярруше. Ему тогда было два года.
Я задыхаюсь, когда Ред касается моих растянутых связок. Он мельком смотрит на меня.
– Ты сама растила двухлетнего ребенка? Тебе не помогала кормилица? – Из небольшого потайного кармашка на оружейном ремне он достает мазь, раздирает мою штанину и начинает втирать лекарство в ногу.