— Скажи, — обратилась она к Маурисиу, — верно ли я поняла дону Франсиску, что она по-прежнему считает меня своей горничной?
— По-моему, да, — ответил он, — хотя я ни за что не могу поручиться. От моей матери сейчас можно ожидать чего угодно. Пойдём в дом, а там будет видно.
Их сомнения, однако, оказались напрасными: Франсиска не только восстановила Жулию в статусе горничной, но и усадила её за обеденный стол рядом со своими детьми.
— Спасибо, но я... — смущённо бормотала Жулия, не решаясь сесть за один стол с госпожой.
— Садись, — повторила Франсиска более настойчиво. — С сегодняшнего дня в нашем доме всё будет по-другому. Кумир повержен, боготворить больше некого, и нам пора наконец восстановить нормальные семейные отношения.
Когда Катэрина рассказала своим родителям обо всём, что накануне произошло в доме Франсиски, те поначалу не поверили ей.
— Ты что-то не так поняла, дочка, — сказала Констанция. — Я думаю, Железная Рука специально заманила тебя в свой дом, чтобы опять поиздеваться над тобой. Она хочет развести вас с Маурисиу!
— Нет, мама, она действительно очень изменилась, — возразила Катэрина. — Траур больше не носит, улыбается, нянчится с внуком...
— И ты доверяешь ей своего ребёнка?! — с ужасом воскликнула Констанция, на что Катэрина ответила спокойным миролюбивым тоном:
— Но она же его родная бабушка. Разве я могу ей запретить?
— Ты слишком доверчивая! — бросил дочери Винченцо. — С этой змеёй надо всё время держать ухо востро!
— А я нисколько не сомневаюсь в искренности Франсиски, — сказал Фарина. — Именно это и должно было с ней случиться. Если она сбросила с себя траур, то теперь ей и не нужно стесняться своей доброты и женственности.
Мартино громко засмеялся:
— Кажется, настал твой час, Фарина? Так ты не сиди тут, а действуй! Не то твоя кобылка может ускакать.
Винченцо тоже усмехнулся и дал совсем иной совет Фарине:
— Ты не слушай Мартино и не спеши туда ходить, а то она может так тебя лягнуть, что и не очухаешься!
— Я, пожалуй, соглашусь с тобой, друг Винченцо, — сказал Фарина. — В таких делах нельзя пороть горячку. Если строптивая кобылка вновь превратилась в женщину, то с ней теперь надо обращаться тонко и красиво. Мой час ещё не наступил, Мартино, однако он уже близок!
— Тебе видней, — снисходительно пожал плечами Мартино. — Только не злись потом, если кто-то уведёт её у тебя из-под носа!
Фарине почудился в его словах явный вызов и он прямо спросил Мартино:
— Ты что, сам на неё нацелился?
Мартино победоносно усмехнулся, довольный тем, что задел приятеля за живое, и ответил с нескрываемым превосходством:
— Зачем мне твоя подтоптанная кобылка? У меня есть молодая красивая жена!
Неуместный выпад Мартино покоробил всех присутствующих, и в комнате повисло неловкое молчание, которое вскоре нарушил Винченцо.
— На вкус и цвет товарищей нет, — сказал он, пытаясь снять возникшую неловкость. — Один любит мамалыгу, другой — свиные хрящики. А я всю жизнь любил мою Констанцию!
Его нехитрая шутка разрядила обстановку, но теперь уже никому не захотелось говорить о Франсиске в присутствии Мартино. А спустя некоторое время Винченцо сказал Фарине, уединившись с ним во дворе:
— Странный у тебя приятель! То с пеной у рта защищает фашистов, то не в меру похваляется молодой женой, а то вдруг намекает, что способен увести у тебя из-под носа Франсиску...
— Тебе тоже показалось, что он не шутил? — встрепенулся Фарина.
— Не знаю, может, и шутил, только мне не понравилась такая шутка. По-моему, он слишком высокого мнения о себе, а нас считает людьми второго сорта, — высказал своё предположение Винченцо.
— Похоже на то, — согласился Фарина. — Я знал его в юности, тогда он был нормальным человеком, но с годами люди, как известно, меняются, и не всегда в лучшую сторону. Ладно, поживём — увидим. В любом случае прости, что я привёз его сюда. Надеюсь, он скоро подберёт себе фазенду, и мы с ним распрощаемся.
— Но ему же нравится эта фазенда, на которой мы сейчас живём, — напомнил Фарине Винченцо. — Боюсь, он, в конце концов, купит её у Франсиски и выселит нас из дома.
— Нет, на такое он не способен. К тому же, мы тут находимся под защитой твоего зятя.
Винченцо, однако, показался неубедительным довод Фарины и он посоветовал по-дружески:
— А может тебе и впрямь стоит подсуетиться насчёт Франсиски? Пойди к ней, пусти в ход свои чары, так оно будет спокойнее.
Фарина отнёсся всерьёз к его совету, но пока он собирался с духом, готовясь нанести визит Франсиске, она сама явилась в дом Винченцо.
До той поры все видели её только в чёрном траурном уборе, а тут она предстала перед ними в изящном кремовом платье с жемчужным ожерельем на груди, буквально ослепив их своей красотой и великолепием. Констанция невольно вжалась в спинку стула, почувствовав себя жалкой и ничтожной на фоне величественной красоты Франсиски. Фарина и Мартино смотрели на гостью как заворожённые, не скрывая своего восхищения и восторга. Винченцо тоже обомлел и потерял дар речи.
Франсиска предполагала такую реакцию итальянцев, поэтому не стала дожидаться, когда они придут в себя, а сразу же, после короткого приветствия, перешла к делу:
— Я пришла к вам с предложением, которое, полагаю, вас заинтересует. Судя по всему, у вас возникли сложности с покупкой земли в другом месте, поэтому я предлагаю вам расторгнуть наш прежний договор. Вы вернёте мне деньги и останетесь жить на этой фазенде. А если хотите, то можете выкупить и долю вашего третьего компаньона, сеньора Адолфо.
— Как вы сказали?.. — растерянно вымолвил Винченцо. — Я, наверно, чего-то не понял...
Франсиска повторила всё снова, посоветовав Фарине и Винченцо подумать над её предложением, после чего вежливо простилась и направилась к выходу.
— Нет, постойте! — воскликнул Мартино. — Если мои приятели не захотят выкупить эту фазенду, то её куплю я! Вы согласны?
— Это вам решать, — бросила через плечо Франсиска. — А я возражать не буду.
— Подождите, я вас провожу! — вскочил с места Мартино, однако Франсиска отказалась от его услуг — села в экипаж и уехала.
Фарина и Винченцо на сей раз прямо высказали Мартино своё недовольство, а он прикинулся невинной овечкой:
— Я только хотел помочь вам в делах. Не понимаю, чем вы недовольны...
— Перестань! — одёрнул его Фарина. — Ты же слышал, что она предложила эту фазенду нам с Винченцо. А мы своего мнения ещё не высказали. Так зачем же надо было вылезать со встречным предложением? Может, ты собираешься предложить ей гораздо большие деньги, чем те, что она рассчитывает получить от нас?
— Не стану скрывать, я бы купил её за любые деньги, — признался Мартино. — У вас ведь, насколько мне известно, нет таких денег, чтобы выкупить всю фазенду.
Винченцо вскипел:
— Да, мы за это время поиздержались! И деньги, вырученные от продажи фазенды, частично истратили! Но лично мне уезжать отсюда не хочется, и, если Железная Рука настолько переменилась, то, возможно, она согласится на какую-то уступку или на рассрочку. Вот Фарина с ней может поговорить! Правда, Фарина? Ты тоже не хочешь отсюда уезжать?
— Теперь это было бы просто глупо с моей стороны, — усмехнулся тот. — Ты же сам видел, как преобразилась эта прелестная вдовушка! И я охотно поговорю с ней. Но вовсе не об отсрочке или рассрочке. У нас хватит денег, чтобы выкупить обратно свои доли, Винченцо! А земля Адолфо пусть остаётся прекрасной Франсиске, я не буду возражать против такого компаньона.
— Значит, всё возвращается на прежнее место? — задумчиво произнёс Винченцо. — В том числе и межа с изгородью?
— Если вы не против, то я мог бы купить долю вашего бывшего компаньона, — сказал Мартино. — Мне тоже не хочется отсюда уезжать. Давайте будем партнерами, и тогда вам не придётся устанавливать ограду на меже.
Фарина и Винченцо промолчали. Им вовсе не хотелось, чтобы Мартино стал их компаньоном, но и денег на покупку бывшей земли Адолфо у них не было. А у Мартино денег было достаточно, чтобы купить всю фазенду, поэтому Винченцо и Фарина предпочли не ссориться с ним сейчас.
— Давайте я сначала потолкую с Франсиской, а там посмотрим, как лучше поступить, — уклончиво ответил Фарина.
У Мартино же на сей счёт было своё мнение и он, не мешкая, отправился в Сан-Паулу — за деньгами, которые хранились в банке.
А Фарина после его отъезда облачился в свой лучший костюм, надушился дорогим одеколоном, который у него никогда не переводился, но использовался лишь в торжественных случаях, и в таком респектабельном виде предстал перед Франсиской в той самой гостиной, где когда-то они увиделись впервые.
Здесь все было на местах, кроме портрета Марсилиу, над которым Фарина достаточно поиздевался во время своих прежних визитов. Теперь же, не обнаружив на стене портрета, он красноречивым взглядом выразил своё удовлетворение: «Наконец-то мы сможем поговорить без свидетелей!» И тут же одарил Франсиску комплиментом, отмечая её светло-бирюзовое платье:
— Как вам идут светлые тона! Я всегда говорил, что вы — богиня, но лишь теперь увидел вас во всём великолепии.
Франсиска приняла комплимент как должное — без смущения, без раздражения. А чтобы окончательно уйти от темы траура, сама указала рукой на то место, где прежде был портрет, и пояснила Фарине предельно просто:
— Теперь я окончательно его похоронила.
Фарина по достоинству оценил её мужественное поведение и тоже заговорил просто, без всегдашнего комедиантства: сказал, что он и его компаньоны с благодарностью принимают её предложение и готовы вернуть деньги за фазенду, как только Мартино привезёт их из Сан-Паулу. Франсиска никаких дополнительных условий не выдвинула, и на том деловая часть их беседы закончилась. А поскольку расставаться так скоро им обоим не хотелось, то они решили немного прогуляться по фазенде и полюбоваться её красотами.