— Может, вызвать врача?
— Нет-нет, не надо, — пробормотал он, втягивая в себя воздух, чтобы Мариуза не почувствовала перегара, и потихоньку пробираясь к своей комнате.
— Ладно, ложитесь, а я приготовлю сейчас бульон и принесу вам прямо в комнату!
— Ой, не надо, прошу вас! — простонал Дженаро. — Меня и так тошнит...
Позже, когда постояльцы собрались за завтраком, Мариуза поделилась с ними своим беспокойством о здоровье Дженаро и сказала, что всё-таки отнесёт ему бульон. И тут Маркус, который тоже провёл ночь в борделе вместе с Жустини и вернулся оттуда перед самым завтраком, сказал, желая успокоить Мариузу:
— Да не волнуйтесь вы так, сеньор Дженаро не заболел, он просто перепил вчера.
— Этого не может быть! Сеньор Дженаро не пьяница! — вступилась за любимого постояльца Мариуза.
— Конечно, не пьяница, — согласился Маркус. — Но мерзавка Малу наверняка что-то подсыпала ему в бокал, чтобы затащить к себе в постель. Она давно этого добивалась! А тут подвернулся удобный случай: сеньор Дженаро за неё вступился, подрался с клиентом...
— Какой ужас! — воскликнула Мариуза. — Ему надо срочно уходить оттуда, это опасная работа! Там могут и убить.
— Нет, всё обошлось, — сказал Маркус. — Хулигана быстро урезонили. Я, правда, сам этого не видел, потому что пришёл позже, когда сеньор Дженаро уже был в комнате Малу, но мне рассказывали...
— Боже мой! Какой стыд! И ты можешь об этом так спокойно говорить? — возмутилась Мариуза. — Тебе тоже давно пора остепениться и не ходить в то проклятое заведение!.. А что же он, так и провёл всю ночь у этой шлюшки?
— Я не знаю, как там было на самом деле, — ответил Маркус, — но утром Малу всем показывала галстук сеньора Дженаро, который он будто бы забыл у неё в комнате. Она, конечно, хвасталась, но ей нельзя верить. По-моему, сеньор Дженаро попросту был мертвецки пьян. Я на всякий случай отобрал у неё галстук и принёс его домой.
— Спасибо. Хоть тут ты повёл себя благоразумно, — проворчала Мариуза. — Тебе не надо было и рассказывать обо всём, что там случилось. Лучше бы я этого не знала!
— Я больше никому не расскажу, — пообещал Маркус, поняв наконец, какую оплошность он допустил.
Мариуза же отказалась от своего намерения нести бульон Дженаро. Она была сердита на него, ей было больно и очень неприятно. До сих пор она считала Дженаро чистым и непогрешимым, а он оказался таким же, как все мужчины.
Весь день он проспал в своей комнате, и Мариуза, не видя его, немного успокоилась. Ей вспомнилось, как Маркус сказал, что Дженаро наверняка подсыпали в бокал какую-то гадость, и теперь он выглядел в её глазах несчастным человеком, невинной жертвой. Когда же Дженаро проспался и стал собираться на свою опасную работу, Мариуза не удержалась, спросила с болью и укором:
— Неужели вы опять туда пойдёте?
Дженаро понял, что Маркус наболтал ей лишнего, и виновато ответил:
— Мне же надо на что-то жить. Но вы не беспокойтесь: того, что случилось вчера, больше никогда не будет. Я не допущу, клянусь вам!
Прошло ещё несколько дней, прежде чем Дженаро вновь стал открыто смотреть в глаза доне Мариузе. А она попросила всех постояльцев, чтобы не напоминали ему о том печальном инциденте, и постепенно жизнь вошла в прежнее русло.
Однажды, когда молодёжь разбрелась по своим делам кто в университет, кто на свидание, а Дженаро отдыхал после ночной вахты у себя в комнате, Мариузу навестил Жозе Мануэл и представил ей свою невесту.
— Вот это и есть моя Нина! — сказал он с гордостью.
Мариуза окинула придирчивым взглядом его избранницу и вынесла свой вердикт:
— Что ж, ради такой красавицы стоило претерпеть некоторые трудности. Ты молодец, Жозе Мануэл, за любовь надо бороться!
Она пригласила молодую пару в гостиную и тут же затеяла праздничный обед, на который позвала и Дженаро. Ему не хотелось общаться с незнакомыми людьми, но Мариуза настояла на своём, сказав, что это будет в некотором роде помолвка и они вдвоём должны благословить молодых. Дженаро нехотя вышел в гостиную, Мариуза представила его:
— Это сеньор Дженаро — тот самый итальянец, что принёс тебе письмо от матери, Жозе Мануэл!
Нина с интересом взглянула на Дженаро, вспомнив, как мать говорила, что ей показалось, будто она где-то встречала его прежде.
Жозе Mануэл тем временем поблагодарил Дженаро за письмо, и между ними завязался непринужденный разговор.
Так, за разговором, и прошёл тот обед, которым все остались довольны. Неожиданные гости приятно развлекли своим присутствием Мариузу и Дженаро, а молодая пара была растрогана таким тёплым приёмом.
— Я знал, что ты понравишься доне Мариузе. Ты не можешь не нравится! – ликовал Жозе мануэл, с обожанием глядя на Нину.
— Они очень симпатичные люди. Оба. И дона Мариуза, и этот итальянец, — взволнованно высказывала свои впечатления Нина.
Дома она подробно рассказала матери и Камилии о визите в пансион, в частности заметив:
— Мама, ты была права, тот итальянец, сеньор Дженаро, действительно очень приятный человек. Но вряд ли вы могли видеться прежде. Он приехал сюда не так давно, а всю жизнь прожил в Италии.
— Значит, его зовут сеньор Дженаро… — повторила вслед за ней Мадалена.— Красивое имя! Твой отец часто произносил его, вспоминая своего брата, который остался в Италии…
— Вы имеете в виду отца Тони? – встрепенулась Камилия.
— Да,— ответила Мадалена.— Я о нём только слышала, но никогда его не видела. Говорят, он красивый мужчина и талантливый пианист. Наш Тони пошёл в отца!
— Этот сеньор Дженаро тоже пианист,— вспомнила Нина, и Камилия разволновалась ещё больше:
— От отца Тони давно нет никаких вестей. Если бы я не знала, что он живёт в Италии, то подумала бы… Уж слишком много совпадений!
— В этом нет ничего удивительного,— сказала Мадалена.— У итальянцев любовь к музыке – в крови. Они все – прирождённые певцы и музыканты. Когда Джузеппе что-нибудь напевал, я просто обмирала. У него был очень красивый голос!
— Да, наверное, это просто совпадение, — согласилась Камилия, заметно погрустнев.
— Конечно, — поддержала её Нина, — мало ли на свете итальянцев, которых зовут Дженаро!
Камилия и с этим была согласна, однако её не покидало странное волнение, которое она ощутила, услышав рассказ Нины о пожилом итальянском пианисте по имени Дженаро. И поздно вечером, когда они с Тони миловались в своей комнатке, она вкрадчиво спросила мужа:
— Скажи, ты по-прежнему не допускаешь мысли о том, что твой отец может приехать в Бразилию?
Тони ответил твёрдо, не задумываясь:
— Это исключено. Он сам сказал, что будет жить в Чивите ди Баньореджио до самой смерти. Так же, как и моя мама... — При воспоминании о матери у Тони увлажнились глаза, и он добавил совсем печально: — Вот так же и отец когда-нибудь умрёт, а я об этом даже не узнаю. Ведь никто не напишет мне, никто не знает, где я сейчас!..
— Ты забудь свои обиды и пошли ему письмо, — посоветовала Камилия.
Тони промолчал. Ему было просто писать домой, когда была жива мама. А что написать отцу? Изложить всю правду о том, что его честолюбивый сын работает грузчиком на рынке, живёт в приюте для бедняков и уже забыл, когда садился за фортепьяно? Такая весть не порадует отца, и тем более не поспособствует их примирению. Наоборот, отец только укрепится в своей правоте: ведь Тони так и не разбогател в Бразилии, а значит, проиграл тот давний спор с отцом. Нет, лучше уж промолчать, пусть всё останется так, как было до сих пор.
С этой мыслью Тони и уснул.
А утром его разбудил заплаканный Жозе Мануэл:
— Я получил телеграмму... Умер отец... Мой папа умер!.. Это непостижимо! Я был с ним в ссоре, а он... умер! Скажи там, на рынке, что я не приду на работу, мне нужно ехать в Рио...
— Мы тебя проводим, — вызвалась Камилия и побежала с печальной вестью к Нине.
Жозе Мануэл был убит горем, и весь бедняцкий квартал ему сочувствовал. А на вокзал вместе с ним поехали Нина и Камилия.
В ожидании поезда он говорил Нине, что вернётся к ней сразу после похорон, а потом они решат, как им быть дальше.
— Не торопись, ты сейчас очень нужен матери, — отвечала Нина, хотя ей уже сейчас казалось, что она не сможет пережить предстоящей разлуки.
— Нет, я приеду скоро, мне будет очень не хватать тебя, — повторял он и вновь возвращался к своему горю: — Бедный мой папа! Я не могу представить его мёртвым...
Видя, как страдает Жозе Мануэл, Камилия с горечью думала о том, что подобная участь ожидает и её Тони. Когда-нибудь он вот так же раскается, а исправить что-либо уже будет невозможно. Этого нельзя допустить. Надо помочь Тони помириться с отцом.
И в тот же вечер Камилия сказала Тони:
— Поезжай в Италию! Там, на месте, вам легче будет помириться. Я поговорю с моим отцом, он даст тебе денег на поездку.
— Нет, я не возьму у него деньги, — категорически заявил Тони. — Лучше напишу письмо своему отцу. Попробую найти нужные слова. Он ведь там совсем один!
Камилия посоветовала ему взяться за письмо немедленно, а сама отправилась к Нине, которой тоже сейчас было нелегко.
— Хорошо, что ты пришла, — обрадовалась ей Нина, — а то мама уже замучила меня своими причитаниями.
Мадалена возмутилась:
— Я? Замучила? Да как тебе не стыдно возводить такую напраслину на собственную мать?!
— Но ты же всё время твердишь, что Жозе Мануэл теперь вряд ли сюда вернётся, — напомнила ей Нина.
— Да, говорю, — не стала возражать Мадалена. — Он получит богатое наследство, у него там пекарни, а тут что ему делать?
— Ну вот, ты сама всё слышала, — огорчённо сказала Нина, обращаясь к Камилии. — Мама считает, что деньги решают всё, а любовь ничего не стоит!
— Нет, я так не считаю, — возразила Мадалена. — Жозе Мануэл, похоже, тебя любит. Может, он и вернётся сюда, ему же надо диплом защищать. Может, и тебя захочет взять с собой в Рио. А я останусь тут доживать свой век одна.