— Нет, не верно, — строго сказала Франсиска.— Ты упустил самую важную деталь: того итальянца звали Луиджи Арелли, и мы с ним любили друг друга до самозабвения! Он был самым красивым и самым умным из всех итальянцев, работавших у нас на фазенде. У нас была чистая романтическая любовь, и не моя вина, что всё завершилось кровавой трагедией.
— Значит, ты его любила, и я — дитя той любви?
— Да, ты — продолжение той любви.
— А ты в этом уверена? Если я не сын своего отца, то, может, я и не твой сын? Однажды ты назвала меня незаконнорожденным!
— Маурисиу, не надо обижать меня, — спокойным тоном попросила Франсиска. — Не дай бог никому пережить такого горя, какое пережила я, потеряв любимого человека!
— Но ты, насколько мне известно, очень скоро утешилась с другим, — заметил, криво усмехнувшись, Маурисиу.— Кстати, а ему было известно, что я — не его сын?
— Я думаю, Марсилиу всё знал, хотя никогда не заговаривал со мной на эту тему, — ответила Франсиска.
— Понятно, — укоризненно покачал головой Маурисиу. – Он, то ли знал, то ли нет, а ты, помалкивая, фактически обманывала его.
Франсиска не обиделась на сына. Она понимала, в каком состоянии он находится, и всячески хотела помочь ему преодолеть душевный кризис.
— Всё было гораздо сложнее, чем, кажется сейчас. Я должна была побеспокоиться о твоей судьбе, — пояснила она. — Марсилиу любил тебя как родного сына, и это считала самым важным.
— Я его тоже любил! А ты, выходит, никогда его не любила, только притворялась! — резко произнёс Маурисиу и, неожиданно прервав разговор, вышел из гостиной.
— Ничего, он сейчас успокоится, — сказала матери Беатриса. — Честно говоря, я ожидала худшего, но всё, кажется, обошлось.
Она не знала, что в это же время Маурисиу рыдал у себя в спальне и бился в истерике.
— Это ужасно, Катэрина! — выкрикивал он сквозь слёзы. — Я, оказывается, не я, а отпрыск какого-то Арелли!
— Ты — это ты, — мягко, как малому ребёнку, внушала ему Катэрина. — Ничего не изменилось. Ты — мой Маурисиу, я тебя любила и люблю. Не надо плакать.
Но для Маурисиу, похоже, изменилось многое, причём, то, что он всегда считал основополагающим и незыблемым. Семья, мать, отец — всё вдруг рассыпалось, потеряло прежние очертания. Как с этим жить? Как заново обрести твёрдую почву под ногами? Он этого не знал, и потому так мучился.
Истерика его вскоре прошла, внешне он успокоился, но внутри у него клокотал мощный разрушительный огонь, который лишь периодически прорывался наружу.
В основном это случалось, когда Франсиска отправлялась на прогулку с Мартино. Маурисиу это бесило. Осуждая мать, он не стеснялся в выражениях.
— Посмотри, — сказал он однажды Беатрисе, — это наша матушка во всей своей красе! Она любит порассуждать о чистой романтической любви, но в её глазах только похоть и больше ничего. Я теперь понимаю деда, который застрелил того итальянца, с которым она путалась! Но ей этого мало. Она освободилась от траура и теперь ей подавай итальянцев! Чем больше, тем лучше, всё равно кого, лишь бы только он был итальянцем!
Услышав такое, Беатриса всерьёз испугалась за брата. В своём ли он уме? Откуда эти ненависть и злоба?
— По-моему, ты сходишь с ума от ненависти, — сказала она. — Тебе надо лечиться. Какие гадости ты говоришь про маму! Это чудовищно! Разве ты не знаешь, что сеньор Мартино женат? Он недавно привёз сюда свою молодую жену и ребёнка. У мамы не может быть с ним ничего, кроме дружеских отношений.
Маурисиу злобно рассмеялся:
— Ты в самом деле так наивна? Или тоже притворяешься, как мать? Скорее всего, второе. Ты ведь такая же похотливая и падкая на итальянцев, как и она! Если бы дед был жив, он бы прикончил и твоего Марселло!
— А может, и тебя заодно? Ведь ты тоже итальянец, — напомнила ему Беатриса и услышала неожиданный ответ:
— Да, лучше бы он тогда застрелил и меня вместе с моей матерью, чтобы я сейчас не видел этого позора!
Беатриса не стала говорить ему больше ничего, но на всякий случай предостерегла Марселло, чтобы он опасался её брата.
— Не приходи к нам домой, — попросила она. — Давай будем встречаться в нашем укромном месте, как раньше.
Марселло её не понял:
— Ты что, разлюбила меня? Почему мы должны прятаться, если даже дона Франсиска согласна, чтобы мы поженились! Или ты уже передумала выходить за меня замуж?
— Нет, не передумала. Я люблю тебя. Но давай повременим со свадьбой. Подождём, пока Маурисиу переживёт своё горе.
Марселло рассердился:
— Да при чём тут Маурисиу? Я его не боюсь! А если он опять ко мне сунется со своими боксёрскими приёмами, то я на этот раз специально заготовлю для него дрын потолще!
Беатриса так и не смогла ему объяснить, чего она опасается, как не смогла этого объяснить и матери.
— Маурисиу считает, что у тебя роман с сеньором Мартино, и очень злится, — сообщила она матери. — Я даже боюсь за него. Это уже похоже на патологию. Он теперь люто ненавидит всех итальянцев.
— Это скоро пройдёт, — беспечно отмахнулась от неё Франсиска.
Беатриса, однако, не отступала:
— Но зачем тебе и впрямь нужны эти ежедневные прогулки с сеньором Мартино? Он женатый человек, у него здесь жена и ребёнок. Тебя это не смущает?
— Нет, — ответила Франсиска. — Если это не смущает его, то почему я должна вмешиваться в семейные отношения сеньора Мартино?
— А разве ты не вмешиваешься в них, когда по нескольку часов катаешься с ним на лошадях?
— Я катаюсь в своё удовольствие, и никто не сможет мне этого запретить, — отрезала Франсиска. — Ни ты, ни Маурисиу. Я свободная женщина, а сеньор Мартино взрослый мужчина, способный сам отвечать за свои поступки.
— Верно ли я тебя поняла, что у вас и в самом деле роман? — спросила изумлённая Беатриса.
— Я не обязана перед тобой отчитываться, — ответила Франсиска, тем самым косвенно подтвердив догадку дочери.
О том, что Мартино завёл роман с Франсиской, догадывались и на фазенде Винченцо. Причём догадывался не только Фарина, который сразу же сказал об этом Винченцо, но и Констанция, и Мария. Однако в отличие от Фарины, болезненно переживавшего любовную неудачу, Марию это нисколько не задевало. Наоборот, она испытала облегчение, так как Марино теперь не требовал от неё исполнения супружеского долга в постели.
У Марии также забрезжила слабая надежда на то, что в изменившихся условиях он не станет удерживать её с сыном на фазенде, и она попросила Мартино отпустить её в Сан-Паулу. В ответ она получила жёсткий и довольно грубый отказ.
— Он попросту мстит мне, — сказала Мария Констанции. — За то, что не люблю его, за то, что знаю, каков он на самом деле и чего от него можно ожидать. Я нужна ему здесь лишь затем, чтобы он мог упиваться моим униженным положением и демонстрировать всем безраздельную власть надо мной. Но он глубоко заблуждается! Он завладел только моими деньгами, но я и мой сын — не его собственность! Я сбегу от него и без денег!
— Но как же ты будешь жить без денег, да ещё и не одна, а с маленьким ребёнком? — сокрушалась Констанция.
— Продам все свои украшения, а потом найду какую-нибудь работу. Лучше жить в бедности, чем быть заложницей Мартино!
Констанция поняла, что Марию здесь ничто не сможет удержать, и они вновь заговорили о побеге. Мария уже давно убежала бы, но её останавливало давнее воспоминание — когда отец догнал их с бабушкой и силой вернул обратно.
— Так меня и Мартино может поймать, — говорила она. — Одна бы я ещё рискнула уйти пешком, а вдвоём с ребёнком далеко не уйду, Мартино непременно догонит нас. Вот если бы вы согласились мне помочь! Может, поедем вместе в город, якобы за покупками. Пусть Марселло отвезёт нас на лошадях. А там мы с сыном и «потеряемся».
— Я могу с тобой поехать, но мне всё же надо посоветоваться с Винченцо, — ответила Констанция и в этот момент увидела перед собой Мартино.
— Куда ты собралась ехать? — строго спросил он, с подозрением глядя на жену. — Бежать задумала?
— Ну что вы, сеньор Мартино! — вступилась за Марию Констанция. — Ей просто нужно поехать в город, сделать кое-какие покупки. Вот мы и говорили...
— В город она поедет только со мной, — отрезал Мартино и увёл Марию в их комнату, а там продолжил: — Не пытайся меня обмануть, я всё слышал! Ты хочешь убежать отсюда! Но если ты попытаешься это сделать, я отберу у тебя сына. Это моё последнее предупреждение!
Мария расстроилась, но не сдалась. И однажды, когда Катэрина пришла навестить родителей, обратилась за помощью к ней:
— Помоги мне убежать отсюда. У твоего мужа есть автомобиль... Попроси его, пусть он отвезёт меня с сыном в Сан-Паулу.
Катэрина знала, почему Мария хочет убежать от мужа, и отнеслась к её просьбе сочувственно:
— Обязательно попрошу! И думаю, что он не откажется тебе помочь. Маурисиу тоже недолюбливает твоего мужа. А сделать это надо в то время, когда твой муж будет гулять с моей свекровью! Как только они отправятся на прогулку, Маурисиу сразу же поедет к тебе. У вас в запасе будет несколько часов, и никто вас не догонит.
— Жаль, что мы не договорились об этом раньше,— сказала Мария, которой не терпелось убежать из плена.— Мартино только что поехал к твоей свекрови. Но сегодняшний день уже упущен, придётся подождать до завтра.
Пока они строили планы, в которых важная роль отводилась Маурисиу, он вздумал проследить за матерью и Мартино, чтобы собственными глазами увидеть, чем они там занимаются во время своих прогулок.
Скакать вслед за ними на лошади или ехать на машине было невозможно — они бы его непременно заметили, поэтому он шёл пешком, а точнее — почти всё время бежал, скрываясь за кустами и стараясь не упустить эту парочку из виду.
Не подозревая за собой слежки, Мартино и Франсиска поначалу ехали медленно, а потом вдруг резво поскакали в сторону озера, оставив Маурисиу далеко позади. Но он не собирался отступать. Оглядевшись вокруг, он увидел неподалёку амбары, в которых хранился кофе, и, поспешив туда, вскарабкался на крышу самого высокого амбара. Открывшийся вид на озеро позволил Маурисиу разглядеть, как конники спешились и тотчас же бросились друг к другу в объятия.