Все эти тревожные мысли стремительно проносились в голове Маурисиу, мешая ему сосредоточиться на главном и найти, наконец, какое-то разумное решение.
Спустившись в чулан, где хранилось то злосчастное ружьё, он попытался разобрать его на части, чтобы в таком, разобранном виде вынести из дома. Но стволы всё равно пришлось бы распиливать, иначе любой, кто увидит в руках Маурисиу непонятный длинный предмет, сможет заподозрить, что это оружие. Но распилить металл без шума не получится! Да и времени осталось мало, полиция может нагрянуть сюда в любой момент! Тогда начнётся обыск, всплывёт это ружьё, и специалисты сразу определят, что из него совсем недавно стреляли... Надо хотя бы почистить его и смазать, чтобы уничтожить все следы!
Ухватившись за эту спасительную идею, Маурисиу принялся чистить ружьё и вдруг услышал у себя за спиной голос матери:
— Сынок, что ты здесь делаешь?
— А ты? — задал он встречный вопрос, чтобы выиграть время и продумать какую-то отговорку.
Но Франсиска застала его с ружьём в руках, и это привело её в ужас. Страшное подозрение невольно закралось в её душу: неужели это он, Маурисиу, совершил то чудовищное преступление?
— Я искала тебя по всему дому, — начала она, с трудом выговаривая слова. — Хотела спросить, зачем ты приютил ещё одного бродягу. Нам не нужны здесь чужие люди, особенно теперь.
— А что — теперь? Почему мы должны бояться чужих людей? — неестественно беспечным тоном отозвался Маурисиу. — Пусть поживут у нас, поработают. Может, расскажут что-нибудь ценное полиции.
Франсиска посмотрела на сына с затаённой болью и спросила, вкладывая в каждое слово особый, понятный лишь им двоим, смысл:
— А ты уверен, что нам это нужно?
Маурисиу не смог выдержать её испытующего взгляда — отвёл глаза, и у Франсиски упало сердце.
— Что ты здесь делал с ружьём? — спросила она, уже не надеясь на какой-либо вразумительный ответ сына.
— Я чистил его, — сказал правду Маурисиу.
— Зачем? Почему именно сейчас?
Тут Маурисиу вдруг изловчился и привёл довольно убедительный довод:
— Ты же сама говоришь, что мы сейчас должны проявить некоторую осмотрительность. На нашей фазенде был убит Мартино. Если тут рыщут бандиты, то надо держать оружие наготове. А этим ружьём давно никто не пользовался, вот я и решил его почистить и смазать. На тот случай, если нам, не дай бог, придётся защищаться от разбойников.
— Что ж, я думаю, это будет понятно и следователю, — сказала Франсиска, тяжело вздохнув.
Когда же она вышла из чулана, к ней подбежала запыхавшаяся Беатриса:
— Мама, ты не видела Маурисиу? Я везде ищу его...
— А зачем он тебе понадобился? — насторожилась Франсиска.
— Мама, я боюсь за него! Мне кажется, он как-то связан с убийством.
— Замолчи! — гневно прошипела Франсиска. — Ты не должна даже думать об этом, а не то, что говорить вслух! Как тебе могло такое прийти в голову!
— Не знаю. Просто мне кажется странным поведение Маурисиу. По-моему, он заискивает перед этими пастухами. И, как ты думаешь, почему?
— Почему же? — спросила Франсиска, забыв о том, что сама минутой раньше запретила дочери говорить на эту тему.
— Жулия сказала мне, что это третий пастух, Форро, будто бы видел, как убивали Мартино.
— А при чём тут Маурисиу? Он не имеет к этому никакого отношения. Не смей думать о нём так дурно! — вновь напустила на себя строгость Франсиска, хотя её собственные подозрения теперь ещё больше укрепились.
Беатриса в тот раз не стала мучить её своими догадками, но спустя несколько дней, когда стало известно, что комиссар полиции закрыл дело об убийстве, вновь вернулась к запретной теме.
— Мама, скажи честно, ты веришь в то, что Мартино убили итальянцы? — обратилась она к Франсиске.
Та ответила довольно сердито:
— А почему я должна не верить, если в этом убеждён комиссар?
— Но ему навязал эту версию Фарина!
— Какая разница, кто додумался первым? Я не хочу больше об этом говорить! — попыталась отмахнуться от неё Франсиска.
Беатрису, однако, уже было невозможно остановить. Недавно Жулия по секрету сообщила ей новые подробности, почерпнутые от Риты, которая хоть и советовала пастухам не болтать лишнего, но сама всё выбалтывала внучке. Так до Беатрисы и дошёл слух о том, что в Мартино стреляли из охотничьего ружья и стрелок укрывался на чердаке кофейного амбара. Беатриса после этого сходила к амбарам и сама увидела пролом в крыше.
Рассказав об этом Франсиске, она спросила её:
— Скажи честно, между тобой и Мартино было что-нибудь такое, что могло бы привести в отчаяние Маурисиу?
— Нет, я всего лишь показывала ему фазенду...
— А я видела, как Маурисиу кипел ненавистью и говорил, что понимает деда, который застрелил твоего любовника итальянца. Тогда я испугалась за Марселло, попросила его не попадаться на глаза Маурисиу.
— Да, он ненавидел Мартино, — согласилась Франсиска, — но этого недостаточно, чтобы решиться на убийство.
— А я думаю, что Маурисиу неспроста ублажает пастухов, — осталась при своём мнении Беатриса. — Он боится их как возможных свидетелей.
— Я отчитаю Жулию, чтобы она впредь не распускала грязные слухи! — только и смогла ответить на это Франсиска.
Она и в самом деле сделала строгое внушение Жулии, но та предпочла прикинуться невинной овечкой:
— Не стоит придавать серьёзного значения тому, что порой говорит моя бабушка. Она совсем выжила из ума. Сейчас ей, например, кажется, что Форро — это её сын Арсидес, который много лет назад умер от укуса змеи. Представляете, она так и зовёт его: Арсидес!
Рита действительно иногда была похожа на сумасшедшую, особенно когда начинала что-то бормотать себе под нос. Но при этом она постоянно держала ушки на макушке, прислушиваясь к разговорам пастухов, и однажды услышала, как Форро признался Зангону, что действительно спрятал пули, найденные на месте преступления.
— Если бы эти пули оказались у следователя, он бы легко нашёл и ружьё, из которого они были выпущены, — сказал Форро, и Риту это очень обеспокоило.
Улучив момент, когда Зангона не было поблизости, она завела странную, на первый взгляд, беседу с Форро:
— Это нехорошая фазенда, на ней лежит проклятье... Тут всегда убивали людей. А то они внезапно сами умирали, совсем молодыми. Так умерла моя Жоана, мать Жулии... В моей внучке текут две крови — чёрная и белая. Её отцом был хозяин фазенды. Когда-нибудь тут всё будет принадлежать моей Жулии. Но сейчас тут ещё действует проклятье, и ты, сынок, выброси то, что нашёл, а то будет беда...
— О чём вы говорите, дона Рита? — насторожился Форро. — Что я, по-вашему, должен выбросить?
Старуха помедлила, словно раздумывая, как ему объяснить подоходчивее, и заговорила вновь:
— Я видела сон... Будто ты собираешь камешки, играешь ими, а они вдруг начинают взрываться в твоих руках... Послушайся меня, Арсидес, не лезь в эти дела, выброси свои камешки!..
Глава 16
Тони примчался в пансион уже на следующий день после встречи с Марией, но не застал её там.
— Она ушла в банк с сеньором Фариной, — сообщила Мариуза.
— Кто такой сеньор Фарина? — вскинулся Тони, и в его голосе Мариуза отчётливо уловила ревнивые нотки.
— Пойдём, я сам тебе всё объясню, — сказал Дженаро, уводя сына в свою комнату.
Когда же они оказались вдвоём, без свидетелей, Дженаро объяснил ему не только кто такой Фарина, но и кто такая Камилия.
— Она твоя жена! Ты забыл об этом? — гневался Дженаро.
Тони слушал его с откровенной досадой, а когда Дженаро понемногу выпустил пар, — сказал без каких-либо увёрток:
— Пойми, я сейчас думаю только о Марии. Я уже не смогу жить без неё!
Дженаро вновь продолжил свою воспитательную лекцию. Он говорил о том, что человек, приехавший в Бразилию без денег, обречён на нищенскую жизнь.
— Ты многого добился, отказавшись от помощи тестя? Работал грузчиком, получал за это крохи! Загубил руки на том проклятом рынке, теперь не можешь сыграть простенькой гаммы! А сейчас у тебя есть возможность жить нормально и разрабатывать руки для того, чтобы восстановить прежнюю форму. Я мечтаю снова увидеть тебя за фортепьяно, услышать твою великолепную игру! Но этого никогда не случится, если ты уйдёшь от жены.
— Я тоже хочу послушать, как ты играешь, — сказал Тони, отвлекая отца от его главной темы. — Где находится твой клуб? Я могу прийти туда с Камилией.
— Мой клуб называется борделем! — сердито ответил ему Дженаро. — Да-да, я работаю в самом настоящем борделе! Ублажаю шлюх и их клиентов! Вот тебе яркий пример того, на что может рассчитывать здесь человек без связей и без денег! Поэтому держись своего тестя, чтобы не повторить мою участь.
Тони был поражён услышанным.
— Ты же говорил, что играешь в танцевальном клубе...
— А что я мог сказать? Особенно в присутствии твоей жены! Хотя, в общем, я не врал: там действительно танцуют. Иногда — до самого рассвета. Кстати, уже совсем скоро я опять туда пойду, так что ты извини, мне надо работать.
— Да, уже вечер, а Марии всё нет, — опять завёл о своём Тони. — Какие сейчас могут быть дела в банке?!
И, словно отвечая на его вопрос, в комнату постучалась Мария.
Их встреча с Тони опять вышла бурной, эмоциональной.
— Если бы я знала, что ты ждёшь меня здесь, то бежала бы бегом, а так сеньор Фарина предложил мне прогуляться пешком, у нас был трудный день... — сыпала без остановки Мария, прижимаясь предплечьем к Тони.
Он тем временем косо посмотрел на Фарину, и тот, улыбнувшись в усы, тихо сказал Дженаро:
— Во избежание неприятностей я предпочёл бы оставить эту пару наедине. Уверен, что вы составите мне компанию.
Дженаро нехотя повиновался ему, оставив Тони и Марию у себя в комнате.
Потом Фарина долго отвлекал внимание Дженаро, повествуя о проблемах Марии в банке, и наконец, увязался за ним в бордель, где сра