У Жозе Мануэла было на сей счёт другое мнение:
— Дона Мадалена поступила мудро. Пусть Тони живёт спокойно с Камилией, незачем ему бередить старую рану! Он и так достаточно помаялся из-за этой несчастной любви.
Нина возмутилась:
— Ты же сам говорил, что любовь для тебя — превыше всего. А теперь с таким пренебрежением говоришь о любви Тони? Как это понять? Представь, что на месте Марии была бы я, а кто-то решил бы, что незачем нам с тобой встречаться, и не дал бы мне твоего адреса!
— Это невозможно представить, потому что такого в принципе не может быть. Мы с тобой никогда не разлучимся! — беспечно ответил Жозе Мануэл.
Нину, однако, его ответ не устроил и она продолжала спорить до тех пор, пока не уговорила Жозе Мануэла сходить к Тони на работу и всё ему рассказать.
— Я бы сама это сделала, но днём я на фабрике, а вечером мне пришлось бы идти в дом Камилии, — пояснила она. — Сам понимаешь, нести туда такую новость совсем неудобно.
— А идти в магазин к сеньору Эзекиелу с такой новостью, по-твоему, намного удобнее? — насмешливо спросил Жозе Мануэл.
— Не нужно надо мной подшучивать, — строго сказала Нина. — Я и сама всё понимаю. Но там ты хоть сможешь поговорить с Тони без свидетелей. Пусть он будет готов к тому, что Мария однажды может прийти к нему домой. Да, такое вполне может случиться. Если она каким-то образом разыскала его прежний адрес, то и новый сможет найти.
Последний довод Нины в конечном счёте и убедил Жозе Мануэла в том, что он должен известить Тони о приезде в Сан-Паулу его Марии.
Каково же было изумление Жозе Мануэла, когда он узнал, что для Тони это вовсе не новость, что с Марией он уже виделся, и не один раз.
— Ничего не могу понять, — признался Жозе Мануэл. — Если ты с ней встречаешься, то зачем же она искала тебя у нас?
— Тут нет никакого противоречия, — сказал Тони. — Я не был у Марии уже неделю, хотя обещал, что буду приходить к ней каждый день.
— Объясни всё толком, — попросил его Жозе Мануэл, — а то я опять ничего не понял. Если ты не собирался с ней встречаться, так не надо было и обещания давать. Ты больше не любишь её?
— Люблю! Я жить без неё не могу, думаю о ней каждую минуту!
— Да-а, — покачал головой Жозе Мануэл. — Ну и дела! А как же Камилия? Ты из-за неё перестал видеться с Марией?
Тони подтвердил его догадку:
— Ты же знаешь, какая интуиция у Камилии! Она чувствует Марию на огромном расстоянии! Да-да, можешь не сомневаться, это так. Мария рассказала мне о своей жизни, и я сопоставил некоторые события... Как только у Марии происходила какая-то перемена, которая могла приблизить её ко мне, так у Камилии сразу же обострялось чутьё, и она начинала активно действовать. Поначалу это была открытая ревность — скандал с разбитой статуэткой случился примерно в то время, когда Мария уже плыла на пароходе в Бразилию. Потом Камилия сменила тактику: теперь она не устраивает громких сцен ревности, но ухитряется всё сделать так, чтобы я не мог отойти от неё ни на шаг.
— И только поэтому ты не идёшь к Марии?
— Нет, не только, всё гораздо сложнее. Я же говорю: у Камилии фантастическое чутьё! Ты послушай, это интересно. Помнишь, Камилия пришла к нам в бедняцкий квартал и сказала, что будет жить там со мной?
— Разумеется, помню.
— Так вот, Мария в это время уже встретилась с моим отцом и собралась уйти от мужа.
— Ну и что?
— А то, что Камилия, с её чутьём, научилась действовать на опережение! — пояснил Тони. — И у неё это выходит потрясающе! Она словно предчувствовала, что Мария вскоре станет вдовой, поэтому постаралась радикально изменить мою жизнь, чтобы у меня не осталось путей к отступлению. Нашла моего отца и сделала его своим надёжным союзником, договорилась со своим отцом, и тот сумел втянуть меня в их семейный бизнес. Теперь я живу в их доме, занимаюсь обустройством их фабрики и, что удивительно, во мне проснулось чувство ответственности за свои поступки, за то дело, в которое я ввязался. Мне не хочется подвести тестя, обидеть Камилию. Она ведь всё это устроила не из подлости, а из любви ко мне... Словом, я не хочу оказаться безответственной неблагодарной тварью!
— А может, ты просто любишь Камилию, только ещё не сознаешь этого, или боишься признаться в этом самому себе? — высказал предположение Жозе Мануэл.
Тони согласился с ним лишь отчасти:
— Безусловно, я люблю Камилию. Она, конечно же, почувствовала, что я сильно изменился после встречи с Марией, и сейчас сходит с ума от ревности, хотя всячески старается скрыть это. И мне её жалко! Я искренне хочу уберечь её от страданий... Но моё сердце рвётся к Марии! К моей Марии!
— Твоё сердце разбилось надвое! — заключил Жозе Мануэл. — По-моему, ты любишь их обеих — и Марию, и Камилию.
— Но так не бывает! — воспротивился Тони. — Я люблю Марию! А Камилию... жалею.
— Ты попал в невероятно сложную ситуацию, — посочувствовал ему Жозе Мануэл.
— Да, это точно, — вздохнул Тони. — Спасибо, что ты меня понимаешь.
— К сожалению, я бессилен помочь тебе в таких делах.
— Гораздо хуже то, что я сам бессилен себе помочь, — совсем опечалился Тони. — Всё так запуталось! Иногда я даже думаю: пусть бы Мария оставалась в Чивите! Так было бы лучше для всех.
— Так может, ты уже сделал выбор? — вновь высказал предположение Жозе Мануэл. — Какая разница, где живёт Мария — в Чивите или в Сан-Паулу? Это ведь не имеет большого значения, пусть она живёт там, где ей удобнее. А ты живи с Камилией, если считаешь, что так будет лучше для всех!
— Нет, не получается у меня. — развёл руками Тони. — Я пытался... Несколько дней не виделся с Марией, хотел понять, смогу ли жить без неё. И понял: не могу! Сегодня утром сказал Камилии, что вечером пойду к отцу, она, конечно же, захотела пойти вместе со мной, но я как-то отговорил её. Представляешь, к каким ухищрениям приходится мне прибегать, чтобы увидеть Марию! Вот во что превратилась моя жизнь!
Рассказывая Жозе Мануэлу свою запутанную любовную историю, Тони излагал её весьма однобоко, да он и не мог быть объективным, поскольку сам ещё не разобрался в собственных чувствах и поступках.
Камилия, конечно, обладала феноменальной интуицией и чётко уловила тот момент, когда в Тони произошла резкая перемена, однако она и представить не могла, что её муж пришёл со свидания со своей незабываемой Марией. И Тони в тот раз сумел-таки обмануть Камилию — несмотря на её выдающуюся интуицию! Так что он — осознанно или неосознанно — кривил душой, преувеличивая прозорливость Камилии и её безграничную власть над собой. На самом деле у него всегда было столько свободы, сколько ему хотелось, и Камилия с этим, так или иначе, мирилась.
Он запрещал ей ходить в мастерскую Агостино, чтобы она не мешала ему заниматься творчеством, и Камилия безропотно выполняла это требование. А когда однажды ослушалась его и увидела скульптуру Марии — это кончилось скандалом, за которым последовал разрыв. Тони попросту собрал вещи и ушёл из дома! Потом они помирились, но на каких условиях?! Камилия согласилась жить с ним в бедняцком квартале и пообещала никогда, ни при каких обстоятельствах, не выказывать свою ревность.
С тех пор она ни разу не нарушила обещания, и Тони ловко этим воспользовался.
Когда он, опьянённый встречей с Марией, вернулся домой, то сразу пресёк на корню все возможные расспросы, применив упреждающий маневр.
— Я был у отца, устал и хочу спать, — сказал он и действительно отправился спать.
А когда Камилия, прильнув к нему в постели, позволила себе заметить, что он пришёл от отца в необычном, возбуждённом состоянии, Тони и вовсе использовал запрещённый приём, спросив с укором:
— Опять собираешься устроить мне сцену ревности?
И Камилия послушно умолкла.
В другой раз, проведя весь вечер в пансионе, он вообше не стал объясняться с Камилией, и она не осмелилась о чём-либо его расспрашивать. Лишь наутро затеяла осторожный разговор о Дженаро:
— Как здоровье твоего отца? Мы давно с ним не виделись. Я хотела бы его навестить. Ты не пойдёшь туда сегодня вечером?
— Нет, — поспешил ответить Тони, чтобы закрыть эту опасную тему.
Но Камилия на этом не остановилась, она сказала:
— Так может, я одна навещу его сегодня днём?
Тони пришлось проявить жёсткость:
— В этом нет нужды! С отцом всё в порядке, он здоров, и тебе незачем ходить туда без меня.
Его ответ косвенно подтвердил худшие опасения Камилии: Тони провёл два вечера с какой-то женщиной, а вовсе не с отцом в пансионе, и теперь испугался, что сеньор Дженаро не сможет подтвердить его алиби!
Горячая волна ревности тотчас же захлестнула Камилию, но она сумела взять себя в руки и даже натужно пошутила:
— Ты не хочешь отпускать меня в пансион, потому что там живут молодые симпатичные студенты? Неужели ты ревнуешь меня, Тони?
Сама того не ведая, она подбросила ему ещё одну уловку, которой он и воспользовался без зазрения совести:
— Да, ревную! Я видел, как они на тебя пялились. И это, заметь, в моём присутствии! А что же будет, если ты придёшь туда без меня?..
Уловка сработала. Камилия, только что сгоравшая от ревности, вмиг о ней забыла и просияла от счастья. Ещё бы! Она всегда мечтала, чтобы Тони хоть раз её к кому-нибудь приревновал. Ведь не зря говорится: ревнует — значит, любит. А Тони до сих пор было неведомо чувство ревности. Лишь однажды он проявил что-то, похожее на ревность: во время их пребывания в бедняцком квартале разогнал мужчин, подглядывавших в щелку, как Камилия мылась в душе, и пригрозил им расправой. Камилия тогда расценила это как явное неравнодушие к ней, хотя и понимала, что он поступил бы точно так же, если бы за стенкой душа находились Нина или Мадалена. Но разве можно сравнивать тот курьёзный случай с сегодняшним признанием Тони!..
— Ревнуешь — значит, любишь? — спросила Камилия в расчёте на положительный ответ и тотчас же его получила.