ается ей в ответ. В жизни каждой женщины бывает миг, когда она чувствует себя всесильной. Именно такой, всесильной почувствовала себя и Мария. И на следующий танец пригласила Тони. Как она на него смотрела! Как льнула к нему и затем внезапно отстранялась! И Тони тянулся за ней, был готов откликнуться на каждое её движение. Мария ощутила, что он в её власти, и поддалась искушению, шепнув:
— После танца я уведу тебя! Навсегда!
Но слова не сблизили их, а разделили. Они подействовали на Тони как ледяная вода, они его отрезвили. Волшебная нить оборвалась. Мария поняла, что проиграла, но не пожелала сдаваться. Как могла она расстаться с ощущением всесилия?
Жозе Мануэл уловил страдающий взгляд Тони, и ринулся на помощь другу.
— Жениху нельзя отказывать, — произнёс он, подхватив Марию и продолжая с ней танцевать.
Мария враз поникла, дотанцевала танец и простилась с Жозе Мануэлом, поблагодарив его за чудесный праздник.
Жозе Мануэл после Марии подхватил Нину и увлёк её за собой.
— Пора бежать, — шепнул он ей.
И они сбежали.
Тони, вернувшись к Камилии, тоже предложил ей уйти. Камилия ревниво следила за танцем, понимая, что происходит что-то необычное.
— Кто эта женщина? — спросила она.
— Не знаю, кто её пригласил — жених или невеста, — промямлил Тони. — Пойдём домой, мне кажется, ты устала.
Камилия кивнула, она была рада уйти, чувствуя опасность.
— Почему-то мне знакома эта женщина, — завела она вновь разговор дома. — Я чувствую, что знаю её! — Она задумалась, словно ища в памяти лицо, которое дало бы ей ответ на заданный вопрос. И вдруг вскинула на Тони глаза. — Да! Я знаю её! И ты тоже прекрасно её знаешь, и поэтому скрываешь от меня, кто она!
Перед глазами Камилии вновь возникло лицо Девы Марии, вылепленной Тони. Тогда Камилия разбила ту статуэтку вдребезги и с той же яростью готова была уничтожить и оригинал.
— Это Мария! Твоя Мария, как ты её называл! — вскрикнула Камилия. — И не смей мне лгать! Я знаю, что это она!
Тони и не стал лгать.
— Да, это она, — признался он. — Ну и что? Ты же видишь, что я не с ней, а с тобой!
— Но ты побежишь к ней! Я это видела, я знаю! Может, ты уже был с ней и не раз! Где она живёт? Отвечай сейчас же!
Тони молчал, ему не хотелось лгать, но сказать правду он тоже не мог. Он не хотел разговоров, выматывающих душу Объяснений. Тони хотел, чтобы Камилия поняла одно: он дорожит ею не меньше, чем Марией. Может быть, пока не больше, но уже и не меньше. Ему хотелось, чтобы Камилия набралась терпения и не торопила его, потому что он должен был понять сам себя, своё отношение к прошлому и будущему.
Камилия перешла на крик:
— Ты не посмеешь этого! Не посмеешь никогда! Потому, что я жду от тебя ребёнка!
Новость настигла Тони как удар. Он не мог сказать, что почувствовал радость. Скорее у него возникло ощущение ловушки, в которую он снова попал. Ловушки, из которой ему не выбраться. Две женщины тянули его каждая к себе, каждая протягивала ему ребёнка, считая, что ребёнок завладеет его сердцем или возбудит чувство ответственности. Но Тони испытывал скорее ужас от того, что его жизненное пространство замкнётся навсегда, ограничится кругом семьи, за пределы которого ему не выйти. А его манило что-то ещё. Он и сам не мог понять, что именно. Ему необходимо было чувствовать себя свободным, и каждый, кто слишком энергично посягал на его свободу, становился его врагом. Дети в том числе. И вдруг Тони понял, что будет правильно, если он всё расскажет начистоту. Должна же понять это Камилия, ведь она ему жена, а иначе, кто же его поймёт?
— Успокойся, Камилия, — начал он. — Да, это Мария, она живёт в том же пансионе, что и мой отец.
— Так вот почему ты так часто ходил туда, а меня не хотел брать с собой? — с болью спросила она.
— Да, именно поэтому, — признался он. — Но лучше выслушай всё, не перебивая меня. Я буду с тобой совершенно откровенен.
И Тони рассказал, что сначала приехал Дженаро искать его. Потом Мария с мужем и ребёнком. Они встретились с Дженаро раньше и стали вместе искать Тони. Рассказал историю убийства мужа Марии, сообщил, что она теперь вдова.
Камилия и впрямь слушала его, не перебивая. И только когда он замолчал, подала голос:
— И что же ты собираешься делать? — спросила она.
— Не знаю, — честно признался Тони. — Пока ты должна знать одно: бросать я тебя не собираюсь.
— А её? — не удержалась от следующего вопроса Камилия.
— Не знаю, — снова повторил Тони.
«Ты многого добилась, — прозвучал в ушах Камилии голос матери, — наберись терпения, подожди ещё некоторое время». И у неё достало ума последовать материнскому совету. Она замолчала. Самое главное уже было сказано обоими, теперь им нужно было только ждать.
С матерью Камилия была откровеннее.
— Если эта Мария здесь появится, я выцарапаю ей глаза, — заявила она.
Весть о появлении Марии взволновала Ципору. Вечером они долго сидели с Эзекиелом и пытались понять, что же их ждёт в будущем.
— Я не верю, что они не видятся, — сказал Эзекиел. Помолчал и прибавил. — Но если он до сих пор с Камилией, и даже стал с ней ласковей, то значит, всё не так уж плохо. У нашей Камилии появился шанс остаться с мужем.
Ципора подумала и согласилась с Эзекиелом.
Глава 32
Мария простить себе не могла, что поддалась на уговоры Маркуса и пошла на свадьбу. Тони исчез, и она не знала, что ей сделать, чтобы заслужить его прощение. Она корила себя за то, что была так недальновидна, что недооценила Камилии. Или... переоценила Тони? Неужели он разлюбил её? Нет, нет, такого быть не может! Но ей нельзя было сидеть, сложа руки. Она должна была за него бороться. Бороться, но как?
Мария попробовала посоветоваться с Мариузой. Но что ей могла посоветовать Мариуза?
— Больше всего меня волнует мой мальчик, — повторяла ей Мария.
— Я понимаю тебя, — вздыхала Мариуза. — Но стоит ли уж так волноваться? Отец всегда останется отцом. Эти узы никто не может разрушить.
— Но Тони не чувствует себя отцом! — горестно воскликнула Мария.
— Это придёт, — успокаивала её Мариуза, — мужчины медленно созревают для отцовства, но зато, если уж любят своих детей, то точь-в-точь, как Отец наш Небесный.
«Вот это верные слова, — подумала Мария, — сколько же мы терпим по воле нашего Отца Небесного!»
Мария извинилась перед Дженаро, надеясь, что тот замолвит за неё слово перед Тони.
— Я так раскаиваюсь в том, что случилось, — сказала она, и на глазах у неё появились слёзы: Тони не приходил к ней уже целых три дня.
— Я не хотел обижать тебя, но я был против того, чтобы ты приходила на свадьбу, — сказал Дженаро. — Семья есть семья, и ты должна понимать это. Они обвенчались в церкви, и ты пойдёшь против Бога, если разрушишь семью Тони.
Слёзы полились из глаз Марии градом: почему все были так суровы с ней? Почему она должна была понимать всех? Почему никто не хотел понять её? И родной отец, и Дженаро приложили руку к её несчастьям, а теперь один из них требовал от неё, чтобы она смирилась и терпела то, что они оба для неё устроили! Это было такой несправедливостью, что у Марии перехватывало дыхание, и в груди загорался огонь. Она много терпела, но её терпению пришёл конец!
Дженаро видел, в каком тяжёлом состоянии находится Мария, он не хотел её обижать и даже постарался утешить.
— Вот увидишь, ты найдёшь своё счастье, — сказал он. — Ты молода, красива, богата, свободна. Ты и сейчас счастлива, но только не понимаешь этого!
Дженаро вздохнул, подумав, что ни один человек не ценит того, что ему дано, и непременно хочет невозможного.
Утешение Дженаро прозвучало для Марии как оскорбление. Слёзы её мгновенно высохли. Она поняла, что здесь ей помощи ждать не следует.
— Спасибо на добром слове, — произнесла она. — Я тоже надеюсь, что у меня есть все основания быть счастливой.
Она гордо вскинула голову и направилась к выходу. Ей просто необходимо было пройтись, она задыхалась в этом замкнутом пространстве, словно в тюрьме!
У ворот пансиона она столкнулась с Тони, он шёл к отцу, чтобы поделиться с ним новостью, которая, в конце концов, была радостной. За эти дни он успел освоиться с ней и стал привыкать к мысли, что у них с Камилией будет ребёнок. Жалость к Камилии, потерявшей их первенца, заставила его вернуться в семью, и мысль о том, что жена наконец-то утешится, была отрадной. Очень радовались и Эзекиел, и Ципора. В доме царила праздничная атмосфера, которая была приятна и Тони. Он чувствовал себя виноватым перед этими людьми, которым принёс немало несчастий, и если теперь, наконец, они утешились и обрадовались, то он был этому рад. Ему хотелось, чтобы все были счастливы и довольны, а он жил какой-то своей отдельной жизнью, иногда соприкасаясь с этими довольными и счастливыми людьми. Думал он и о предстоящей встрече с Марией, и она его не радовала. Ничего спокойного и радостного эта встреча не сулила.
— Не бросай меня! — были первые слова, которые сказала ему Мария.
— Пойдём, поговорим, — с гнетущим чувством печали предложил Тони, он так не любил выяснять отношения, но на этот раз выяснение было неизбежным.
Они вошли в пансион и поднялись в комнату Марии. Мария бросилась на шею Тони.
— Я так стосковалась по тебе, почему ты не приходил? — простонала она.
Тони стоял, как каменный, и вместо ответного объятия разомкнул её руки.
— Погоди, Мария. Ты знаешь, что многое не в нашей воле. Ты зря пришла на свадьбу, — сказал он. Камилия узнала тебя, потому что статуэтка, которую я вылепил, была очень на тебя похожа. Моей семье не нужно было знать, что ты приехала, что живёшь так близко.
Марии больно было услышать об этом.
— Твоей семье? — вспыхнула она. — А я не твоя семья?
— Камилия ждёт ребёнка. Ей опасно волноваться. Мы потеряли нашего первенца, и теперь с ней нужно обращаться особенно бережно!