Дро-Рагом, Советом старших. Безусловно, при определении механизмов Селекции будут учтены все особенности вашей расы, а также предложения, выдвинутые вашими ведущими гражданами.
– Минутку… В будущее снова отправится моя копия?
– Нет, человек, – отвечает Хфор. – Участие в Селекции подразумевает взаимодействие с реальным миром. Нельзя одной сущности быть в двух точках одного временного потока. Вижу твой незаданный вопрос, так что отвечу сразу. Пибеллау – искусственно созданный мир, действующий по определенным Главным куратором Испытания правилам.
– Виртуальность?
– Нет. У всего, что там происходит, есть реальное воплощение. Но законы мироздания там собственные. Этот мир, говоря твоим языком, как декорации в театре. В следующей волне декорации будут иными.
– Так что со мной будет?
– Ты будешь развоплощен здесь и воссоздан в абсолютной точности в будущем. Наслаждайся последними днями на Родине и радуйся, что не попал в последнюю волну. Ее победитель такой возможности не получит.
– Вы знали? – спрашиваю я Виницкого и Илинди.
Виницкий кивает и отводит взгляд.
– Лучше бы я вступил в клан Джумы! – в сердцах восклицаю я. – А отказаться можно?
– Нет, – просто отвечает ваалфор и поднимает руку, упреждая новые вопросы. – Достаточно, человек. Отправьте его назад.
– Стойте! – кричу я, вспомнив, что там я связан и еду в фургоне в какой-то бункер в пустыне. – Можете отправить меня в другое место?
– Это возможно, – кивает Хфор, и я чувствую прикосновение его холодного разума к моим мыслям. – Полагаю, домой? Хорошо, ты очнешься в собственном доме.
Я лихорадочно думаю, что забыл спросить, но до меня снова доносится демонический шелест чужих мыслей:
– О тех людях можешь забыть. Они тебя больше не побеспокоят. Ты меня понял? Тогда возвращайся.
И все исчезает. Или исчезаю только я.
Глава 30. Не ради славы
Порой не замечаешь вещи, потому что они слишком малы, а порой не видишь их, поскольку они слишком велики, слишком явны.
Оказавшись дома после встречи с Хфором, чувствую, как медленно, но неумолимо просыпаются жажда и голод, овладевая мыслями и вытесняя из головы все остальное.
Напившись ломящий зубы, но такой вкусной воды, я иду искать еду.
Меня терзает адски сильный, дьявольский голод, знакомый, наверное, каждому – когда просыпаешься посреди ночи и на одних инстинктах шаришься сначала по холодильнику, а потом и по всей кухне, выгребая все, что есть: подмерзший борщ, пачку печенья, сыр с колбасой, подсохшую булочку… Да вообще всё!
Нечто подобное я испытал в ту ночь, когда впервые системно повысил показатель «Силы». Тогда мне было, что есть. Сейчас же дома хоть шаром покати, так как перед отъездом я зачистил холодильник.
Настенные часы показывают начало пятого, и, судя по тому, что я вижу за окном, час предрассветный. Черт, даже картошки нет, а то, как нажарил бы! Мне чудится запах сытных желтых ломтиков с коричневато-золотистой корочкой, и поток слюны мгновенно заполняет рот.
Придется терпеть. От звенящей тишины квартиры накатывает бешеный приступ одиночества, и я включаю телевизор. Бездумно щелкаю пультом, пока не натыкаюсь на какой-то спортивный канал, по которому показывают теннис. В голове что-то щелкает, и я оставляю именно его.
Думаю выйти и пройтись по улице в поисках какого-нибудь круглосуточного магазина и роюсь по полкам в поисках денег. Все, что было при мне, осталось в Лас-Вегасе. Может, позвонить Кире? Или Славке?
Позвонить… Как? Смартфон остался в отеле Лас-Вегаса, а стационарного телефона в квартире нет. Может, просто лечь спать? Нет, я так точно не усну. Нагряну-ка я к родителям! У мамы наверняка есть что-нибудь вкусненькое… А, черт, они же на даче, а пока я туда доберусь, смысл этого пропадет – проще будет в офис сходить.
В голове мелькает мысль заглянуть в булочную неподалеку, кажется, она открывается в семь. Надеюсь, система не очень больно оштрафует меня за использование героических способностей, чтобы украсть буханку черного или пару батонов? При мысли о горячей выпечке скручивает желудок, а рот наполняется слюной.
Разум протестует против такого глупого риска получить на ровном месте штраф системы, а то и бан за поступок с отрицательной социальной значимостью. Инстинкт голода спорит с совестью, и пока они заняты, я уже натягиваю кроссовки, чтобы идти на поиски еды. Хватаюсь за дверную ручку, и в этот момент раздается стук.
От незваных гостей не жду ничего хорошего. Кровь приливает к лицу, прихожу в боевую готовность, чтобы уйти в невидимость и замедлить время, после чего резко открываю дверь. От сердца отлегает: за порогом стоит и улыбается Илинди в облике Насти.
– Привет! Голоден?
Киваю и пропускаю её в дом. Она чмокает меня в щеку. Короткая юбка, легкие белые кроссовки и открывающий живот топ эффектно смотрятся на загорелом теле.
– Подавленные Испытанием чувства голода и жажды дают мощный откат, когда искусственные ограничители сняты, – говорит она и протягивает мне два пакета. – Сыр, ветчина, хлеб, огурцы, помидоры, сахар и растворимый кофе. Извини, ничего другого не было.
Беру пакеты и заглядываю внутрь. Оттуда идет умопомрачительный мясной дух. Нашариваю в пакете колбасу, достаю и с урчанием вгрызаюсь, откусывая вместе с кожурой.
Настя укоризненно смотрит, качает головой и снимает громоздкий туристический рюкзак. Воспользовавшись тем, что её руки освободились, она сжимает меня в объятьях и констатирует факт:
– Ты смог!
– Не могу отрицать очевидное, – жму плечами, улыбаясь. – Но это фигня, а вот есть как хочется…
– Пойдем, я приготовлю бутерброды, салат и сделаю кофе.
– Да я могу и так! – делаю попытку дотянуться зубами до колбасы.
Девушка разжимает объятия, чем я незамедлительно пользуюсь, чтобы откусить еще.
– Фил? – она строго смотрит, приподняв бровь.
С неохотой возвращаю добычу, и мы проходим в кухонный отсек. Настя шуршит пакетами, с грохотом открывает задвижки в поисках ножа, достает тарелки и начинает готовить.
– Расскажи мне об Испытании. Как тебе удалось?
– Вы разве не наблюдали за нами?
– Нам с Виницким была доступна только статистика, судя по которой каждый день Испытания мог стать для тебя последним. Тем неожиданней стала твоя победа! Жаль, ты не видел, как радовался и орал Ник! – улыбается она. – Мы за тебя очень болели!
– Ага, понял. Тогда расскажу все, что пережил, Насть. Дай только поесть, а то у меня уже кишка кишке бьет по башке…
Сожрав, а иного слова и не подобрать, все, что принесла Илинди, я чувствую, как слипаются глаза. За открытыми нараспашку окнами щебечут беззаботные птички, и постепенно просыпается город: пиликают открываемые двери автомобилей, шуршат метлами дворники, заводятся и выезжают со двора жители, – а я слушаю обычный утренний городской мотив, и он кажется мне совсем нереальными. Синдром после Испытания, где все было другим: неземные звуки, краски, запахи…
Заметив мою вялость, Настя использует на мне свою способность исцеления. Сонливость сменяется бодростью и оживлением. Показатели духа, настроения и уверенности накручиваются до ста процентов. Интересный эффект, хлеще любых наркотиков. Впрочем…
– Знаешь, я мог бы и сам, – улыбаюсь девушке. – У меня есть «Регенерация».
Она нетерпеливо кивает, как мальчику, хвалящемуся своей первой поделкой из пластилина, и говорит:
– Я знаю. Но лучше прибереги её, пригодится.
На мой недоуменный взгляд она поясняет:
– У тебя наверняка много незавершенных дел. Спать времени почти не будет.
Я слушаю ее, но практически не слышу. Она опять выбрала не самый скромный образ, и близость будоражащей кровь женщины сводит с ума. С трудом удерживаю взгляд, не опуская его туда, где темнеет соблазнительный вырез, и тем более еще ниже, где поблескивают оголенные задравшейся мини-юбкой бедра.
– …И в это время тебе не вернуться.
Отгоняя низменные мысли, прокручиваю в голове её последние слова, вникаю и задаю вопрос:
– Но почему?
– Хфор же ответил на этот вопрос. В Селекции требуется твое непосредственное участие. Пройдешь ты её или нет – тебе придется провести остаток жизни в их настоящем, то есть в твоем будущем.
– А если пройду?
– Будешь участвовать в Диагностике младших рас.
– А если провалю Селекцию?
– Фил… – вздыхает Илинди. – Я не знаю деталей. Предполагаю, что ты в любом случае останешься жить в будущем. У вас там разработана специальная программа, рассчитанная на таких вынужденных переселенцев из прошлого. Адаптация, социальный пакет, всяческие привилегии…
– О, так у меня и уровень социальной значимости высокий! Моя помощница говорила, что в будущем: чем выше уровень, тем больше привилегий.
– С этим сложнее, – снова вздыхает девушка.
– Что ты имеешь в виду?
– Поймешь сам, – она отводит глаза. – При любом раскладе ты больше не рядовой человек, Фил, и ваши люди там, в двадцать втором веке, это отлично понимают. Каждого из вас там считают потенциальным героем, защитником человечества. Тем более каждый твой шаг в Испытании они наблюдали лично.
– Так, погоди. Они и были созерцателями?
Илинди загадочно улыбается и, прикрыв глаза, кивает:
– Не только они, но и они, да. Вы, чемпионы Испытаний, там – знаменитости.
Она встает, чтобы налить мне еще кофе. Потом, приглядевшись к чему-то надо моей головой, озабоченно констатирует:
– У тебя дебаф сексуальной неудовлетворенности. Помочь его снять?
– Э…
Заметив мои колебания, она прыскает и заразительно смеется. В смущении отвожу глаза и бросаю взгляд на телевизор. В груди сразу что-то щемит – там матч Йованы. Камера как раз крупно показывает её лицо. Она на подаче – хмурая, сосредоточенная, такая же, как в нашу первую встречу. Долго смотрю на нее, понимая, что, увидев, она меня не узнает, но решаюсь все-таки последовать её просьбе – познакомиться и попробовать еще раз, пусть даже у меня мало времени.