– Я посмотрю, как ты на каблуках будешь бегать по детской площадке! – усмехнулась какая-то женщина.
– Мы не переходим на личности. Если вы хотите что-то сказать, используйте я-высказывание, – поправила ее ведущая.
– Я не смогла бы бегать на каблуках по детской площадке и не хочу. Меня зовут Оксана.
– Я не предлагаю этого. Я говорю о том, что каждая может помыть голову и хотя бы надеть чистую одежду на прогулку с ребенком, – парировала Арина.
– Арина, не говорите за всех, говорите за себя. Какие чувства у вас вызывают женщины, которые не следят за собой после рождения детей?
– Мне кажется, что они думают, что их жизнь закончилась вместе с появлением ребенка, и поэтому они перестают ухаживать за собой, – ответила Арина.
– Я и сейчас с хвостиком и без макияжа, но у меня еще нет ребенка, – ответил кто-то.
Арина жалела, что ввязалась в эту словесную перепалку. Они ее не понимают и, вероятно, никогда не поймут.
– Давайте поговорим о книге. Кто еще не высказался? – спросила ведущая.
– Мне она не понравилась, потому что противоречит в некоторых моментах другой книге, которую я читала раньше. Там было написано, что с ребенком нужно разговаривать. С самого рождения двадцать тысяч слов в день обеспечивают более раннее развитие ребенка. А автор высмеивает это, представляя это как американский, то есть неправильный, способ воспитания. А правильный – не париться, и когда ребенку будет три месяца, выйти на работу, оставив его чужим людям. Для меня это немыслимо. Я больше пяти лет не могла забеременеть, и сейчас все получилось благодаря ЭКО. И я не планирую пропустить детство моего ребенка, занимаясь работой. Я хочу увидеть первую улыбку, услышать первое слово и хочу разговаривать, помогать ребенку и развивать его.
– А мне как раз этим книжка и понравилась. Я не готова запираться дома с ребенком и не готова класть свою жизнь на алтарь его раннего развития. Без обид. Я не какая-нибудь кукушка, я не отдам ребенка бабушкам и нянькам, но и не хочу становиться его узником. У меня интересная работа, хобби и друзья. Я не собираюсь сидеть дома и ходить только на детские площадки, я хочу сохранить свой образ жизни, – сказала еще одна женщина, не представившись.
– А как же кормление грудью? – спросила Кристина.
Арина посмотрела на нее взглядом, который красноречиво говорил: «Зачем ты кинула на вентилятор?» Кристина ей одними губами ответила: «Мне правда интересно».
– В книге написано, что сначала нужно кормить по требованию, а потом раз в четыре часа. А вот до какого возраста, непонятно. Как вы думаете, до какого возраста нужно кормить? Я хотела полгода, – сказала какая-то женщина.
– Я буду кормить, пока есть молоко. Может быть, до двух лет. Я читала, что это формирует хороший иммунитет, – сказала женщина с ЭКО.
– Мне кажется, нужно кормить до года, – сказала еще одна.
– А что ведущая нам на это скажет? Психология как-то это регламентирует?
– Если вопрос ко мне, то с психологической точки зрения кормление грудью – это больше про формирование привязанности. Стабильный материнский объект. Молоко можно получать и из бутылочки и не страдать от голода, но для ребенка это может быть психологически травматичным, особенно если его будут кормить каждый раз разные люди. Я не говорю, что это обязательно будет так, но вместе с другими факторами это может наложить отпечаток на всю дальнейшую жизнь. И психологическая привязанность формируется к году. То есть после года ребенок должен получать первый опыт сепарации, который начинается с отлучения от груди. Но это в каждом случае индивидуально. И я не стану отговаривать тех, кто хочет кормить грудью до двух-трех лет или пока молоко не кончится. Возможно, вам и вашему ребенку это необходимо.
– То есть нужно кормить до года?
– Я сказала по-другому: для формирования стабильной привязанности этого достаточно. Но в каждом отдельном случае вы как мать знаете своего ребенка лучше, чем психолог или педиатр, и стоит опираться на свои ощущения.
Кристина побледнела и сказала, что ей нехорошо и нужно выйти подышать свежим воздухом. Арина пошла за ней – она не понимала, что происходит с подругой. Она придуривается, потому что не хочет больше слушать всезнайку ведущую или кудахтанье безумных беременных? Когда они вышли на воздух, она поняла, что что-то все-таки происходит.
– Что с тобой?
– Похоже, я рожаю, – спокойно сказала Кристина. – На две недели раньше срока, но ничего. Садись за руль моей машины – ничего страшного, что ты не вписана в страховку, сейчас, думаю, нас простят.
Арине стало нехорошо. Кристина дала ей ключи в руки и села с пассажирской стороны. В этот момент Арина отчетливо почувствовала, что изнутри ее кто-то погладил, что ли. Это было так странно, что она застыла на месте.
– Что?
– Она первый раз пнулась, – ответила Арина и села в машину.
– Неожиданно. Не переживай.
– Я не переживаю, но не понимаю, почему ты не переживаешь.
– Я переживаю, – Кристина улыбнулась.
В этот момент в ее руках ожил телефон.
– Да, милый, да. Ага, знаю. Да. Все хорошо, не переживай. Я тебя люблю, да, давай, – и повесила трубку. – Твой папа тоже так нервничает, будто не я, а он рожает, в самом деле. Он уже едет в роддом, и тебе лучше здесь направо повернуть – быстрее по параллельной улице проехать. Светофоров меньше.
Арина удивлялась, но молчала и выполняла указания. В роддоме они были уже через пятнадцать минут. Уточнив интервал схваток, их повели оформляться. Сказали, что можно не суетиться и время еще есть. Предложили им сходить пообедать, пока можно. Арина удивлялась все больше и больше. Это совсем не было похоже на то, как она представляла себе роды. Должны быть муки и корчи. Врач, будто прочитав ее мысли, сказал, что они приехали вовремя или даже рано. Поэтому есть еще три-четыре часа, пока схватки будут усиливаться. А может быть, и вообще сойдут на нет.
В этот момент в кабинет влетел ее папа, растрепанный и растерянный. Он, видимо, тоже ожидал чего-то другого. Когда прошел первый шок, они пошли в кафе неподалеку. Папа заказал себе бокал коньяка. Это было так нетипично и удивительно! Они с Кристиной переглянулись, но промолчали – их больше интересовали десерты.
– Папа, представляешь, я сегодня первый раз почувствовала, как она там кувыркается! – сказала Арина.
– Отлично. А мой сын сегодня, похоже, выкувыркнется из Кристины, – сказал он мрачно.
– Ты что, не рад?
– Рад, конечно, но я не готов.
Кристина рассмеялась:
– Я тебе не слон, чтобы два года беременность вынашивать, чтобы ты подготовился. Я готова и Лев готов – это главное.
Арина вдруг подумала: а Федор готов? Надо будет у него спросить. Почему-то иногда она забывала, что его это тоже касается и он тоже переживает. Не физиологически, понятно, но тоже как-то. Сначала ему было даже страшно прикасаться к животу. Сейчас это прошло. Глядя на своего папу, она поняла, что мужчина, наверное, даже больше переживает, потому что для него весь процесс беременности больше умозрительный. Он не чувствует изменений тела и этого поглаживания изнутри – тоже.
Они чудесно пообедали. Кристина иногда морщилась ненадолго: схватки продолжались и усиливались. Врачи сказали, что так и должно быть. Потом им пришлось расстаться: ей нужно было отогнать Кристинину машину, да и на родах мог присутствовать только кто-то один. К тому же Арина не хотела сейчас это видеть. Рано. Ей еще двадцать недель до этого счастливого момента.
Пауза – концепция паузы по книге «Французские дети не плюются едой». Памела Друкерман, автор, приводит пример французских мам, которые не подбегают к ребенку по первому призыву, а дают ему пару секунд на то, чтобы желание или потребность сформировались. И если ребенок просто неудобно лежит, один раз крикнув и чуть перевернувшись, он может больше не нуждаться в матери в данный момент. Если же у ребенка какая-то более серьезная проблема, его плач начнет набирать обороты, тогда и нужно брать его на руки и утешать, показывая тем самым, что он не одинок и мама заботится о нем.
Эта книга понравилась мне тем, что она написана не психологом, а журналисткой, женщиной и мамой. Это не свод жестких правил, а взгляд со стороны. Рассказ о том, как еще можно воспитывать детей, написанный в противопоставлении двух концепций – американской и французской.
Мне лично в ней понравилось несколько моментов.
1. «Воспитание подразумевает жесткие границы, но внутри этих границ – свобода». Я это понимаю как свод четких, но немногочисленных «нельзя», которые ребенок точно знает. В остальном он волен делать все, что не мешает другим и не повредит его жизни и здоровью.
2. «Во Франции основная идея, которую внушает матерям общество, состоит в том, что роль мамы важна, но не должна затмевать другие роли». Найти баланс современной женщине в России еще очень трудно, потому что почти нет примеров в родительских семьях. Мамы советского времени или жертвовали всем ради детей, или отдавали их в детские сады и бабушкам, терзаясь невыносимым чувством вины.
3. «Если чрезмерной заботой оградить ребенка от всякого дискомфорта, его ждет большое несчастье». Это глубокая идея. Мы не можем подставить зонт или подстелить соломку везде, в наших силах только согреть, обнять, пожалеть и наклеить на ушибленную коленку пластырь.
4. И заключительная: «Идеальных мам не существует». Мы можем только стараться любить наших детей изо всех сил, но у них все равно будет что рассказать психотерапевту, не сомневайтесь.
Глава 18ПсихологПапа в треугольнике Карпмана
Инна никогда не любила праздники, особенно такой бесполезный, как 1 Мая. Во время ее офисной работы в майские праздники хорошо было только руководству, которое уезжало на две недели. А рядовые сотрудники должны были сидеть на местах и докладывать об обстановке. В детстве было то же самое. Они всей семьей ехали на дачу, старенький запорожец ее папы был заставлен ростками в горшках. Он их называл «георгины», но чаще это были кустики помидоров и огурцов. А потом они копали грядки, пропалывали сорняки, убирали дом. В ее воспоминаниях был только один хороший год, когда она на майские праздники заболела ангиной с высокой температурой. Ее оставили дома, и она каждый вечер убегала гулять с дворовой компанией. Ей было пятнадцать, и она была первый раз влюблена. Потом оказалось, что он «козел» и не заслуживал ее внимания, и май ей опять разонравился.