– Я не совсем поняла про импринтинг. Это как утята – кого видят первым, тот и мама? – спросила Арина.
– В принципе, да. Но у животных этот процесс мгновенный, примитивный. У человеческого детеныша больше возможностей. Он ощущает мир пятью чувствами. На базе исследования про импринтинг был проведен эксперимент, доказывающий, что контакт «кожа к коже» для ребенка очень важен, однако в рамках больничной палаты это трудно осуществимо. Но тем не менее информации, что небольшое разлучение с ребенком – как, например, при кесаревом сечении – будет фатально для привязанности и доверия к миру в целом, тоже нет.
Инне Васильевне не нравилось, в какое русло направлялся этот разговор. Арина почему-то выглядела странно, будто готова была расплакаться, но Инна Васильевна не понимала почему.
– Простите, пожалуйста, но мне нужно в туалет, – сказала Арина и поднялась с кресла.
Когда она вернулась, была еще более бледной и растерянной.
– Похоже, я все-таки рожаю, – сказала она.
Побледнела теперь не только Арина, но и Инна Васильевна.
– Все в порядке, присаживайтесь или ложитесь на кушетку. Я сейчас выйду попрошу администратора вызвать для вас скорую, а вы можете пока сообщить мужу или родственникам. Вам принести воды или еще чего-нибудь?
На негнущихся ногах Инна Васильевна вышла в коридор. Было тихо, в центре шел прием, только тихий лаунж лился из колонок.
– Галя, вызовите, пожалуйста, скорую. У меня клиентка рожает.
Глаза администратора округлились, но она не стала тратить время на уточнение и взяла телефонную трубку.
Арина лежала в той же позе, в какой ее оставила Инна Васильевна, и морщилась.
– Вам больно? – спросила психолог.
– Не очень, больше страшно. Федор приедет в роддом, он, оказывается, там где-то неподалеку.
– Вы справитесь, все будет хорошо.
– Спасибо. Пришла к вам за ребенком, сейчас прямо в кабинете вам его и рожу, – улыбнулась Арина.
– Это большая честь для меня. Но хотелось бы, чтобы этим занимались профессионалы, – попыталась отшутиться Инна Васильевна.
Но в каждой шутке есть доля шутки. И ей было не по себе от мысли, что Арина родит прямо здесь.
Пока они беседовали, приехала скорая. Это произошло необычно быстро – Инна помнила, что, когда рожала она, машина скорой к ним ехала полчаса.
– Инна Васильевна, вы можете поехать со мной? Не оставляйте меня одну, – попросила Арина.
Психолог кивнула и побежала за своим пальто. Когда она расскажет это своему супервизору, он ее распнет, но она не могла поступить иначе. Через пару минут они уже мчались по городу в тесной кабине кареты скорой помощи. Инна держала Арину за руку, врачи сидели рядом и производили необходимые манипуляции. Буквально через пятнадцать минут они уже были на месте. Вместе с Ариной вышли из машины скорой в приемный покой, там уже стоял высокий худой мужчина. Инна Васильевна поняла, что это Федор, хотя если бы встретила его на улице, не догадалась бы, что это он. Психолог его себе представляла смазливым и похожим на Федора Бондарчука. А он был лысым и в очках, но на этом сходство с российской звездой кино заканчивалось. У Арининого Федора была каштановая борода – широкая и окладистая, к тому же такие пышные усы, что его губ почти не было видно. Ему это чрезвычайно шло, но при этом он был каким-то неуловимым образом похож на пирата. Инна сразу представила его в шляпе и с серьгой в ухе. Пока она разглядывала Федора, они с Ариной подошли к нему и поздоровались.
– Я пойду. Я вам больше не нужна. Берегите себя! Все будет хорошо, – сказала она на прощание и вышла из здания.
Машина ее была припаркована у работы, Глаша сегодня весь день с папой. У нее еще есть пара часов для себя, и Инна решила прогуляться, подышать воздухом и осмыслить то, что только что произошло.
Третья психологическая стадия беременности – это последние 8–10 недель беременности. Благополучным признаком является достижение к этому сроку психологического комфорта в отношениях с собственной матерью (реальной или воображаемой), преодоление противоречивых чувств по отношению к ней и к своему ожидаемому ребенку, если они возникали. В этом случае женщина оценивает свое детство как хорошее, мать – как добрую, заботливую и любящую. Это поможет принять свою материнскую роль и справиться с ней наилучшим образом (Бердникова Ю. Л. «9 счастливых месяцев»).
Глава 21Арина7 дней от роду
Прошла неделя с последней встречи Инны Васильевны и Арины. Бабье лето заканчивалось, листья окрасились багрянцем и полетели в последний путь под ноги прохожим. Два дня назад Арину с дочкой выписали из больницы. Психолог знала это потому, что Арина слала ей СМС. Сегодня был их день, Арина еще утром перевела оплату, и поэтому Инна Васильевна не сомневалась, что прием состоится. Инна Васильевна была в психологическом центре, а не дома. В ее кабинете не было письменного стола, куда можно удобно поставить ноутбук, поэтому она села поглубже в кресло, принесла высокий барный стул из кухни и благодаря этой шаткой конструкции могла вести прием онлайн.
Ровно в назначенное время Арина вышла на связь.
– Здравствуйте.
– Как ваши дела? – спросила Инна Васильевна.
В первый раз за все время их работы Арина была с хвостиком и в домашней футболке.
– Все хорошо, – сказала она и залилась слезами.
– Что случилось? Что-то с малышкой?
– Нет, с ней все в порядке. Мы решили назвать ее Софией. Федору нравится это имя, мне вроде тоже.
– Прекрасное имя! Но ведь у ваших слез есть какая-то причина?
– Да. Все пошло не так, как я планировала. Мне в итоге сделали кесарево сечение. У меня теперь шрам на животе. У меня никогда не было до этого операций, а теперь во мне дырка. Я знаю, что все заживет, но я хотела, чтобы все было по-другому. Я знала, что будет больно, я готовилась терпеть. Я все делала правильно, но что-то пошло не так. Мне сказали, что я не смогу сама родить. Я им не верила, Федору пришлось меня уговаривать. Но я так много читала о важности естественных родов и не хотела соглашаться. Они настаивали, говорили, что она может умереть или стать инвалидом, если я не соглашусь, и я не смогла им отказать. Это было ужасно! Меня заклинило на нашем последнем разговоре, и я заставила Федора пообещать, что как только мне сделают кесарево и Соня родится, то он возьмет ее на руки и не будет отпускать, пока я не смогу с ней быть сама. Это оказалось против правил больницы, но из-за того, что я была непреклонна и угрожала им, они согласились. Все это было так страшно! Кристина мне о таком не рассказывала. Операция – это ужасно, обезболивающие лучше не принимать, потому что они проникают в молоко. Хотя все говорят, что ничего страшного и можно. Я не знаю, кому верить. – Арина плакала, всхлипывала, вытирала льющиеся слезы платком. Всю эту тираду она произнесла с огромным надрывом, но закончила безжизненным голосом, будто это случилось не с ней, а с кем-то другим. Инна чувствовала соленый вкус слез у себя во рту и боялась, что тоже расплачется.
– Я понимаю, как вам тяжело. Как чувствует себя ваша дочка сейчас?
Инна Васильевна не ожидала такого – Арина выглядела так, будто сидит на собственных похоронах.
– С дочкой все хорошо. Гипоксии не было. Ровно 4 кг и 53 см. Сейчас она спит.
– Поздравляю! А как вы сейчас себя чувствуете?
– Разбитой. Я столько читала о важности естественного рождения! Теперь у нее не будет волевого стержня и она будет избегать ответственности! – По щекам Арины снова потекли слезы.
– Арина, если бы была такая линейная закономерность, то при приеме на работу спрашивали бы не об образовании и опыте работы, а о том, каким способом родился человек. У нас у всех много предрасположенностей, и только мы сами принимаем решение, развивать их или нет.
– Вы уверены? – Арина посмотрела на психолога глазами кота из мультика про Шрека.
– То, что способ рождения влияет на личность, – да. То, что это приговор, – нет. Согласитесь, лучше иметь трудности с принятием решений, чем погибнуть.
– Конечно, вы правы. Но мне сложно смириться. Мне кажется, что все пропало, с самого начала пошло не туда. Она такая хорошая, а ей досталась недомать, которая сама родить не может. Кормить ее не умеет, молока не хватает. Держать ее боюсь. Федор гораздо ловчее ее моет и переодевает, чем я.
– Вы научитесь. Не ваша вина, что это первый младенец, которого вы держите в руках.
– Да, но я совсем не справляюсь. Бестолково хожу по дому и не понимаю, куда себя деть. В своих мыслях я была готова ко всему, но реальность оказалась совсем другой. Пеленальный стол я поставила неудобно. По всему периметру кроватки – бортиком мягкие подушки ручной работы в форме зверей. Но мне не видно сквозь них ребенка, когда я лежу, поэтому приходится постоянно вставать. И разделить их нельзя, только снимать целиком.
– Может быть, вас беспокоит что-то еще, кроме бортиков кроватки?
– Она такая хрупкая! – сказала Арина, и на глаза у нее снова навернулись слезы. – Это гормоны, конечно. Но я в ужасе, что с ней может что-то случиться.
– Например, что с ней может случиться? С чем вы не справитесь?
– Она может заболеть или я ее все-таки уроню. Я читала, что кто-то сел на младенца и раздавил насмерть.
– Попробуйте смотреть, куда садитесь.
– Понимаю, что это звучит смешно. Но я не могу остановиться, в голове крутятся мысли одна хуже другой: что мой ребенок через молоко подсядет на обезболивающие, например.
– Это маловероятно. Кроме вас еще довольно много людей рожают таким способом. В Дании уже выросло поколение детей с компьютеризированной историей болезни. И на основе этого там проводят много исследований о параллелях и корреляциях. И никаких данных о таких рисках нет.
– Это успокаивает. Люблю статистику и исследования. Они никогда не врут, – Арина уже пыталась неловко шутить. – Просто это так все неожиданно. Я понимала, что нее будут ручки и пальчики, но они такие маленькие. Как вы думаете, это может быть послеродовой депрессией?