Да, в отлучении от груди есть и более широкий аспект: отлучение – это не просто приучение к новой пище, к пользованию чашкой и к активной помощи рук при еде. Оно включает в себя постепенное расставание с иллюзиями, и это тоже очень важная часть работы родителей».
Мне очень близка та забота, с которой Винникотт описывает отношения детей с родителями, его внимание к мелочам и попытка приоткрыть завесу внутреннего мира ребенка, о глубине которого мы можем даже не догадываться.
Одна из моих любимых цитат: «Без любви ребенка можно вскормить, но воспитание, лишенное любви и человеческого тепла, никогда не преуспеет в том, чтобы сделать из него самостоятельного человека».
Глава 23Арина12 недель. Что происходит?
– Здравствуйте, – сказала Арина.
– Добрый день! – откликнулась Инна Васильевна.
– Вы знаете, что сегодня ровно двенадцать недель, как я родила Сонечку. Даже не верится. Три месяца как одна секунда пролетели. Я совершенно не могу понять, кому верить. Постоянно в вопросах, связанных с ребенком, я получаю противоречивую информацию. Даже иногда диаметрально противоположную. Например, пеленание. В одной книжке написано, что пеленать не надо. Антрополог Марсель Гебер изучала детей в Кении и Уганде. Местные дети были более развиты и улыбались чаще, чем дети из промышленных стран. В шесть – семь месяцев они были способны поднимать игрушки в поле их зрения, что европейские дети могут делать только в пятнадцать месяцев. В другой книге написано, что первые три – шесть месяцев детям комфортнее в привычной атмосфере тесноты, поэтому пеленание и маленькие пространства для ребенка лучше. Еще один известный детский автор пишет о методе свободного пеленания. Нам его показывали в роддоме и на курсах. Ножки пеленаешь, ручки оставляешь свободными. Но в конце он пишет о том, что считает, что совершенно неважно, пеленать или нет младенца, лишь бы родители не нервничали. А я нервничаю, и я родитель. Почему нет каких-то общих универсальных правил? Я пробую делать и так, и так. Смотрю на реакцию, пытаюсь понять, что для нее лучше, и не понимаю. Прислушиваюсь к ее реакции, присматриваюсь, наблюдаю – и ничего не понимаю. Это меня очень выматывает.
Еще я поняла, что стала почти что мамой-кенгуру: Сонечке нравится быть на ручках. Спать, лежать, ходить. Когда она была внутри, у меня не было возможности побыть одной, но это не так ощущалось. А теперь у меня совсем нет возможности побыть одной, потому что как только я ее, спящую, кладу в кроватку, она просыпается и открывает рот. Она такая громкая! Я не думала, что дети такие. Она издает массу звуков, кроме крика. Она кряхтит, как старый дед, и тяжело вздыхает. Она зевает и икает, представляете? Я не думала, что младенцы икают.
Арина говорила и говорила. Инна Васильевна уже привыкла к ее новым состояниям. Арина была либо активна, либо пассивна. Середины не было. Психолог поняла, что это ее способ справляться со стрессом. Выразить агрессию Арина не могла, но она могла говорить – активно артикулировать, жестикулировать, смеяться. Это были признаки той внутренней агрессии, которую она не могла допустить в сознание. Инна понимала, что Арина имеет в виду, когда говорит, что дочка у нее на руках постоянно. Остро встает вопрос, как выполнять любой естественный процесс, который мы привыкли делать без ребенка на руках. Это – сон, еда, душ, умывание, чистка зубов, даже поход в туалет.
– Арина, мы с вами обсуждали, что практические вопросы лучше оставлять для группы. Сейчас мы обсуждаем ваше эмоциональное состояние, – сказала Инна Васильевна.
Выглядела Арина теперь тоже по-разному. Дома хвостик стал привычной прической. На онлайн-встречах на ней всегда была пижама. На групповые занятия она приходила совсем по-другому – ухоженной и накрашенной. Инна Васильевна думала, что так выражалось Аринино доверие к ней – она могла в личном общении показать ей свою, как она считала, «темную сторону».
– Но это не про практику. Меня злит, что мне не на что опереться. Можно, я расскажу особенно выводящую из себя ситуацию?
– Почему вам нужно мое разрешение? Это ваше время, вы можете говорить, о чем хотите. Просто помните, что я не смогу вам дать практический совет.
– Инна Васильевна, вы все усложняете. Я на днях решила почитать известного детского автора – толстая книга, помню, прочитала ее по диагонали, когда Соня только родилась, и решила кое-что уточнить. Как правильно спать младенцу? Соня спит сама на спине. Но пишут, что поза сна на животе ведет к возможному синдрому детской смерти. У него эта глава занимает всего две странички. На первой – крупными буквами в рамочке: «Ребенок первого года жизни должен спать только на спине». Начинаю читать – и вижу в тексте: личный опыт и наблюдения автора показывают, что малыш, с момента рождения спящий на животе, раньше начинает держать головку, во время движений дополнительно массажирует сам себе живот, у него легче отходят газы… – Инна Васильевна видела, что Арина взяла в руки книгу и читает. – А на второй странице продолжение в том же духе: жирным шрифтом одно, а в тексте – по-другому. Жирным написано: «Тем не менее фактором, достоверно повышающим вероятность синдрома внезапной смерти младенца, является сон на животе». А ниже: «Ребенок на животе спит крепче». Как ему после этого верить? – продолжила Арина.
– Что вы чувствуете по этому поводу? – спросила Инна Васильевна.
– Я в бешенстве. Я так ему доверяла! Хотя в последнее время я как-то часто злюсь. Вчера, чтобы немного развеяться, поехала в продуктовый магазин. Попросила маму час посмотреть за Соней и отправилась в супермаркет. Я была без машины и туда решила поехать на маршрутке, а обратно вызвать такси. Это была большая ошибка. В отделе подгузников какая-то женщина спросила, когда мне рожать. Это вообще нормально? К тому же там была какая-то нереальная толпа народа. Я ожидала, что во вторник в два часа дня буду бродить там одна, разглядывая этикетки и читая составы. Это занятие для меня сродни медитации, особенно когда зима и гулять на улице – отдельное извращенное удовольствие, тем более с коляской. А потом, когда я вышла с пакетами, какая-то женщина технично пыталась сесть в мое такси. Мне в первый раз в жизни хотелось кого-то отлупить багетом. Я понимаю – в субботу ночью у клуба сесть не в свое такси, но днем у супермаркета!..
– Может быть, ваша злость еще на кого-то или что-то направлена?
– Ну, я ведь не могу злиться на Сонечку или на Федора! Она – ребенок, а он делает все, что может. Очень мне помогает. Качает ее. Я говорила вам, что у нас теперь есть гимнастический снаряд? – заулыбалась Арина.
– Еще нет.
– Мы купили мяч для фитнеса. Большой, его можно использовать как стул. И когда мы раскачиваемся на нем вверх-вниз, ребенок быстро успокаивается и засыпает. А у нас с Федором скоро будут стальные ягодицы благодаря этому.
– Вот видите, есть положительные моменты! – улыбнулась в ответ Инна Васильевна.
– Да. И один – самый отрицательный. Мне все это время звонили родственники и друзья, поздравляли. И все спрашивали: «Сама родила?» Ну какое им дело? Я отвечала: «Кесарево». И сразу голос на том конце трубки становился таким утешающим, будто они уже видят, как я Соне через двадцать лет буду передачки в тюрьму носить. Будто это клеймо на всю жизнь, от которого не отмыться.
– Вы уже не первый раз об этом говорите. Как думаете, почему вас это продолжает беспокоить?
– Мне кажется, я должна была лучше стараться. Может быть, я смогла бы родить сама, – ответила Арина.
– Вы сделали все, что могли, и не можете ничего сейчас изменить. Как вы думаете, ребенок-инвалид из-за сложных родов, но рожденный естественным путем, понравился бы вашим родственникам больше?
– Конечно, нет! Но я ведь не могу им так сказать. Я говорю, что старалась, но не смогла, и слышу в их голосах осуждение. И думаю, что должна была стараться лучше.
– Может быть, все-таки осуждение идет не от них?
– Я сама не могу себе этого простить и принять то, что все так произошло. Но мне так тяжело! Шрам болит, и вместе с этой болью я постоянно чувствую, что все пошло не так.
– У вас чудесная девочка. Все прошло наилучшим для нее образом. Может, попробовать думать об этом в таком ключе?
– Я попробую. Мне легче, когда я думаю так. Все равно, как родилась, – главное, что с ней все хорошо. Верно? Буду им так отвечать. Спасибо.
Глава 24АринаОтношения с Кристиной
Оставалась пара дней до Нового года, а Арина не заметила, как пришла осень и тем более как она сменилась зимой. Город сверкал огнями, день опять стал коротким, однако сейчас Арине это нравилось. Соня отлично спала в темноте. Впала в спячку, как шутил ее муж. Но девушке казалось, что все не совсем так. После того как она начала ходить в психологическую группу и перестала так сильно беспокоиться, что она плохая мать, Соня стала гораздо спокойнее. Сегодня они вместе с Кристиной должны были ехать за подарками. Кристина с Дмитрием Борисовичем все-таки выбрали имя, и Арине казалось, что оно идет мальчику больше, чем имя Лев. У Арины со Львом ассоциировался только Толстой. А это, при всем уважении к русскому классику, плохо вязалось с улыбчивым младенцем с ямочками на щеках. С рождения дочки они почти не виделись, потому что у Арины не было сил и времени. Это только кажется, что с маленьким ребенком нет никаких проблем, если он хорошо ест, мало капризничает и много спит.
Арине пришлось целиком пересмотреть свой образ жизни и питания, потому что на многое из ее рациона у Сони появлялась аллергия – не сильная, но Арина старалась ее минимизировать. Потом – уборка. Пыль в доме с маленьким ребенком недопустима – Арина каждый день делала влажную уборку и вытирала пыль в спальне. Сейчас Соня спала, а Арина только присела и налила себе чая. Идиллия длилась недолго – зазвонил домофон. Это пришла Кристина с сыном. Они появились раньше, Соня проснулась, чай остался нетронутым. Арина вздохнула и отправилась открывать.