оположные вещи. Я даже порекомендовала ей авторитетных авторов-психологов, но для нее их рекомендации не конкретные. Она сейчас на таком уровне тревоги, что я за нее беспокоюсь. Правильно ли я сделала, что предложила ей остановить личную терапию?
Инна закончила, а все молчали. Ей показалось, что ее сейчас начнут осуждать и бросать в нее гнилые помидоры.
– Я не поняла: кто предложил прекратить терапию – вы или клиентка? – спросила Татьяна.
– Я вынесла на обсуждение ее пропуски. А она предложила пока остановиться. Но у меня есть ощущение, что я ее подтолкнула.
– Вы проанализировали в итоге нарушение границ терапии? – опять задала вопрос Татьяна.
Она была неумолима, как питбуль, вцепившийся в горло.
– Я спрашивала ее, но она не видит психологических причин. Я ей предложила несколько интерпретаций. Первая – что у нее сейчас нарушены психологические и физиологические границы тела. Она кормит грудью, и слияние с ребенком нарушает адекватное понимание себя. Ей это было не близко. Она вообще редко принимает мои интерпретации. Вторая моя интерпретация была о том, что, возможно, она со мной сейчас поступает так же, как ее шестимесячная дочка с игрушками, – бросает и ждет, когда поднимут. А так как мы с ней до этого обсуждали, что это может быть признаком того, что ребенок готов к сепарации – к началу отлучения от груди, она могла сложить два и два и решить, что это намек на окончание. Хотя, когда я это говорила, я не имела этого в виду. Случайно прорвалось, потому что она меня очень раздражала последние месяцы. Я никогда не знала, придет ли она, не будет ли это опять забегом с телефоном по квартире, не сорвется ли она на середине фразы и не убежит ли в другую комнату… Меня это сильно выматывало.
– Как вы себя сейчас чувствуете? – спросил Антон Павлович, ведущий группы.
– Будто вы меня сейчас осудите, поставите двойку или что-то в этом духе.
– А может ваша клиентка чувствовать то же самое?
– Думаю, именно так она себя и чувствует. Ей важно быть отличницей.
– И как вы себе представляете, как стать отличницей в этой ситуации? – спросила Надежда.
– Хороший вопрос, – задумчиво сказала Инна. – Не играть в игру «только, если…». Я, как и она, изо всех сил пытаюсь быть хорошей. А нужно просто быть.
– Вот, у вас наконец появилась улыбка, – одобрительно сказал Антон Павлович. – А то на вас лица сегодня нет.
– Она ведь в любой момент может продолжить индивидуальную терапию, я правильно понимаю? – спросила Мария и добавила: – Ваша идея про помогающую группу для матерей мне очень нравится, попробую и у себя ее реализовать. Вы молодец! Я ставлю вам пятерку, которой вам так не хватает, – рассмеялась она.
– Мне это очень приятно! – Инна была польщена.
– А как вы организовали эту группу? Расскажите! – попросила Татьяна.
Инна удивилась, что всех это так заинтересовало. Но ей это внимание было очень приятно.
– Девушка из личной терапии стала костяком этой группы, еще два-три человека ходят периодически. Группа открытая – в нее может прийти любая женщина. Несколько раз приходила беременная женщина. Дети все примерно одного возраста – начинают ползать. Поэтому из кабинета для групповых занятий мы переехали в детский кабинет с игрушками. Им слишком интересно в нем, поэтому мамы могут расслабиться и общаться друг с другом. Не уверена, но мне кажется, можно будет вести ее еще год с детьми, а потом либо закрывать, либо менять формат на бездетный. Или разделять их: дети – в одном кабинете, мамы – в другом. Но это пока только идея.
– Они у вас просят практические рекомендации?
– Только этим и занимаются. Мне стоит огромного труда возвращать их к обсуждению своих чувств. В самом начале еще был неудачный опыт. Я пригласила консультанта по грудному вскармливанию: она рассказывала, как это правильно делать, показывала и объясняла. Сначала все было хорошо, многим пригодились ее рекомендации, но потом участницы начали читать, смотреть и составлять свое представление о том, что правильно, и до сих пор мне говорят, что консультант была где-то не права и что-то из ее советов им не помогло. Поэтому я зареклась приглашать новых специалистов, так как участники группы все равно найдут при желании, к чему придраться.
– Любопытно. Вы это анализировали в группе?
– Нет. У нас не совсем подходящий формат. Но можно будет как-нибудь попробовать. Ведь критика соучастника – это критика меня, проекция обесценивания меня через приглашенного специалиста. Может быть, я с ними в группе слишком директивная, поэтому поднимается тревога и выражается через такую косвенную агрессию? – вдруг задумалась Инна.
– Подумайте об этом, попросите у группы обратную связь. Это поддерживающая группа, у вас развязаны руки, это самый интегративный формат. Вы можете даже им рассказать, что сами чувствуете. Как вам такая идея? – спросил Антон Павлович.
– Хорошая. Главное, не испугать их. У них и так не жизнь, а сплошной стресс.
Глава 28Группа и детская травма
Детям уже было скучно спать и сидеть в автолюльках, поэтому поддерживающая группа из кабинета с мягкими креслами и доской для записей переместилась в детский кабинет, доверху наполненный игрушками. Пол был устлан мягкими матами, поэтому женщины сидели прямо на полу – кто-то подвернув ноги, кто-то по-турецки. Вокруг сидели и ползали дети. Арине такое перемещение казалось органичным. Хоть ее Сонечка еще плохо ползала, но она с удовольствием сидела в окружении новых игрушек. Трясла ими, била друг о друга, пробовала на зубок и все подобное, что делают малыши, первый раз оказавшиеся в детском раю.
Арине нравилось приходить сюда. Она уже привыкла и узнала истории других мам, которые, как и она, постоянно приходили на встречи.
Наташа была самой старшей из них. У нее был мальчик Матвей, почти ровесник Сони. До рождения сына она была начальницей. Иногда она поднимала на Арину глаза и впивалась в нее цепким взглядом, а через пару секунд будто вспоминала, что не работе, ерошила рукой свои короткие светлые волосы и снова становилась собой. На прошлой встрече она призналась: ее угнетает, что у нее было ЭКО. Рассказала, что почти каждую ночь просыпается и смотрит, как спит сын.
Тамара – которая на первой встрече была беременна – родила Марка, ему было около четырех месяцев. Он был самым младшим в их коллективе, но таким кругленьким и крупным, что об этом сложно было догадаться. У нее еще один малыш – Даниил, на полтора года старше, ему было почти два года. Арина всегда ему умилялась. Такой спокойный и серьезный. Возил в углу свои машинки и мог этим заниматься, казалось, часами. Правда, иногда у него случались вспышки ревности к маленькому.
Оказалось, что у Оли двойня – мальчик и девочка. И первые пару месяцев во время групповой встречи вокруг психологического центра гуляла ее мама с коляской. Иногда рядом с ней стояла автолюлька, в которой спал один из малышей. Они жили по поразительно разным графикам: один спал, а второй ревел. Когда Арина узнала, что у Оли их двое, то все встало на свои места. Она поняла, почему эта женщина выглядит как бледная тень живого человека и почему ее мама практически переехала к ней жить, забросив свою жизнь и работу. Сегодня опять Артемка сладко спал в автолюльке, а Алиса горела исследовательским интересом – ползала по кабинету в поисках игрушек. Близнецы были на два месяца старше Сони, что в этом возрасте очень заметно. Алиса лучше всех ползала и уже издавала какие-то звуки, похожие на человеческую речь.
Виктория с Варварой ходили реже всех. Малышка уже пару раз болела, и Виктория боялась ее приводить, чтобы она не заразила других. Арина была ей за это очень благодарна. Соня еще ни разу не болела, и Арина не представляла, что будет делать, если она, такая маленькая, простудится или еще что-то.
Когда все собрались, Инна Васильевна взяла слово.
– Здравствуйте! Начнем, обычная перекличка. Расскажите по шкале от одного до десяти, насколько хорошей мамой вы сегодня себя считаете и почему.
– Я начну, – сказала Тамара. – У меня десять из десяти. Потому что неделя была легкая, Марк неплохо спал, муж приходил домой пораньше. Я ни на ком не срывалась и даже ходила на маникюр. И Данина ревность к малышу немного поутихла, после того как мы это здесь обсудили и я поняла, как ему тяжело. Я никогда не думала об этом с той точки зрения, что раньше он был полноправным королем всего нашего внимания, а тут появляется кто-то, кого ты даже не хотел, и вся забота и время уходят ему. Теперь у нас есть Данино время с каждым из нас – мы с ним вдвоем ходили в магазин, папа с ним ездил по своим делам, а дедушка водил в парк. Я молодец!
– Завидую тебе! – продолжила Оля. – Я сегодня – максимум восемь. Девочка просыпается ночью и заставляет меня с ней играть. Хорошо хоть тихо, и Артем спокойно спит. Объяснение, что сейчас пять утра, ей не нравится, она требует игрушки и ползать. Я один раз вырубилась прямо на полу, не знаю, сколько времени я спала. Но когда проснулась, чуть не умерла от ужаса: ведь Алиса могла себе прищемить пальцы дверью или что похуже! Но она только достала влажную салфетку из пачки и обсасывала ее. Не думаю, что там что-то вредное может быть, правда?
Все пожали плечами – никто не знал.
– Я, наверное, сегодня худшая, потому что чувствую себя на три из десяти. Я вечно кричу Моте «нельзя!» и «не трогай!». И я этого не замечала, пока мне подруга не сказала, что я его вечно дергаю. Но не знаю, как по-другому. Мир, оказывается, такой опасный для маленьких детей! – вздохнула Наташа.
– Я сегодня тоже не очень. – Сначала Арина хотела соврать, но потом передумала. – Пять из десяти, наверное. У меня всегда такое чувство, что я не справляюсь, что я могу лучше. Мне приснился сон, что у меня нет ребенка, и во сне я начала плакать от облегчения, а потом проснулась и заплакала от жалости к себе, наверное. Я так хотела ребенка, а теперь не могу этому радоваться. У вас такое бывает?
– Я понимаю, о чем ты, – сказала Наташа. – Я иногда что-то делаю, меняю подгузник или готовлю, и начинаю смотреть на себя со стороны. И спрашиваю себя: кто эта женщина?