Дронго понимающе кивнул и задал следующий вопрос:
— А почему Апрелев лишь второй подозреваемый? Кто же тогда первый?
— Кухарка, конечно. Предают только свои. Очень близкие.
— Вы только что сказали, будто она годится на роль отравительницы, а не хладнокровного убийцы.
— Верно. Я имел в виду, что никогда не нанял бы такую женщину на должность киллера. Но у меня свои эстетические взгляды. У других людей они могут сильно отличаться от моих. Кому нужно, тот мог легко узнать, что кухарка всегда находится в доме, ей легче всего осуществить задуманное. Она могла узнать код замка сейфа, стащить пистолет и выстрелить в своего хозяина. За хорошую плату, разумеется.
— Александра Львовна носила глушитель в кармане фартука? — осведомился Дронго.
— Почему вы все время смеетесь? — хмуро спросил Солагашвили. — У вас очень неприятная манера разговаривать. Вы постоянно издеваетесь над своим собеседником. В общем, мне начинает не нравиться наше общение.
— Неужели вы считаете, что я приехал к вам чисто из собственного любопытства?
— Нет. Я знаю, что вы приехали по поручению старшего Монахова, теперь пытаетесь поймать меня на противоречиях и, если получится, обвинить в организации этого нелепого убийства.
— Почему нелепого?
— Потому что после смерти Алексея появилась масса вопросов, которые необходимо решать. Если вы подозреваете меня, то это полный бред. Я как раз был заинтересован в том, чтобы Алексей Монахов жил как можно дольше. Поэтому являлся последним человеком, который желал бы ему смерти. Могу дать вам бесплатный совет, хотя обычно беру деньги за такие услуги. Вы копаете не там, где нужно. Потрясите кухарку или водителя. Может, даже племянника первой жены покойника. Кто-то из них явно что-то недоговаривает.
— Вы не думаете, что это могла быть в первую очередь любовница Алексея, которая является и вашей пассией?
— Какая пассия? Только потому, что я взял ее с собой на уик-энд и несколько раз переспал с ней? Это еще не пассия, господин эксперт. Она просто сопровождала меня в моей поездке. Дама на две ночи, никак не больше.
— Могу вам признаться, что меня поражает степень вашего цинизма. По-моему, он уже изрядно зашкаливает.
— Я просто говорю правду, которая не всегда всем нравится.
— Это я уже понял. Вы просто правдолюбец.
— Опять издеваетесь? Черт с вами. Я все равно не имею никакого отношения к этому убийству. Очень сожалею, что теперь мне придется общаться со старшим братом Алексея Монахова, его шалавой-секретаршей и этим гнусным помощником. Младший Монахов был неприятным человеком. Но он всегда оставался бизнесменом, и с ним можно было договориться. Хотя временами Алексей сильно меня раздражал.
— У него были враги?
— Глупый вопрос. У любого бизнесмена есть недоброжелатели и враги. Неужели вы до сих пор этого не знаете? Тем более у человека, который так любил женщин. Вы считаете, что среди них не было замужних особ? Сколько хотите. Обманутые мужья иногда придумывают чудовищные гадости, чтобы отомстить. Это самый неприятный тип мужчин, с которым иногда приходится иметь дело. С одной стороны, они представляют собой жалкое зрелище, так как их обманывают. С другой — эти рогоносцы амбициозны и мстительны. Не каждому нравится, когда его законную супругу согревает другой мужчина.
— Насколько я понял, в доме находились трое мужчин. Дмитрий Апрелев, охранник Маил Хасмамедов и водитель Слава. Все не женаты. Значит, такой вариант полностью отпадает.
— Вы ничего не поняли, — отмахнулся Солагашвили. — Ревнивый муж мог нанять этого охранника за большие деньги. Тот залез в дом с единственной целью — пристрелить Алексея Монахова. Что он и сделал. Поэтому у него быстро нашелся такой дорогой адвокат, и парня почти сразу оправдали в суде. Это все за солидные суммы.
— Адвокат защищает его бесплатно, а суд не оправдал Хасмамедова, а только вернул дело на доследование.
— Это почти одно и то же. Ищите недоброжелателей в бизнесе или обманутых мужей. Может, вам удастся выйти на заказчика.
— Спасибо за совет. Надеюсь, вы тоже не женаты.
— Опять!.. Я больше не буду с вами разговаривать. Да. Я не женат. Давайте заканчивать. У вас есть еще вопросы?
— Вы лично знали водителей Монахова или его кухарку?
— Вы полагаете, что я должен был перезнакомиться со всеми сотрудниками этого бизнесмена, включая его уборщицу и кухарку?
— Если это ваш фирменный стиль…
— Должен вас разочаровать. Я никого больше не знаю. Хотя в офисе Монахова много красивых молодых женщин, у которых ноги начинаются от шеи.
— Значит, вы успели побывать там. После его смерти?
— Не нужно ловить меня за язык, — заявил Леван, разозлившись на самого себя. — Конечно, я был в офисе компании Монахова. Но всего пару раз.
— После его смерти? — настойчиво уточнил Дронго.
— Я не помню, — отчеканил Солагашвили, посмотрел на часы и сказал: — Давайте закончим нашу душеспасительную беседу. У меня разболелась голова от ваших упреков. Надеюсь, что это наше первое и последнее свидание. Больше мы с вами никогда не увидимся. Не могу сказать, что наше общение доставило мне удовольствие. Но я выслушал вас и даже ответил на ваши вопросы. А вы пообещали мне довести до сведения господина Монахова тот факт, что я не стал вам отказывать. Детали нашего разговора вы вполне можете опустить.
— Безусловно. Я так и сделаю. — Дронго поднялся из кресла.
Солагашвили тоже встал, секунду подумал и все-таки протянул гостю руку.
— Мне было забавно с вами разговаривать, — сказал он без тени улыбки.
— Мне тоже было достаточно интересно, — ответил Дронго, глядя на ладонь, протянутую к нему.
— Не хотите пачкаться? — с усмешкой полюбопытствовал Леван Шалвович.
— Пока у меня нет оснований считать вас убийцей или организатором этого преступления, — сказал Дронго и пожал руку своего собеседника. — Если буду сомневаться в этом, то можете быть уверены в том, что второй раз я не подам вам руки. До свидания.
Когда он вышел, Солагашвили покачал головой и негромко произнес:
— Опасный негодяй.
Дронго прошел в коридор и подумал:
«Опасный негодяй».
Они не удивились бы, если бы кто-то третий рассказал им о том, какие мысли пришли обоим в голову после такого вот разговора. Но никто и никогда не мог им этого сообщить. Поэтому оба остались при своем мнении.
Глава 12
Утром следующего дня Дронго позвонил Гайдаеву.
— Доброе утро, Леонид Леонидович.
— Хорошо, если оно доброе, — ответил следователь и спросил: — Вы не забыли, что завтра я должен закончить дело и передать его в суд?
— Не хотите больше возиться с этим муторным расследованием?
— Не хочу больше выглядеть белой вороной. Вавилов нашел свидетеля, предъявил нужные доказательства. Пусть теперь суд заново их исследует и оценит. Это уже не мое дело.
— Вы же не верили в виновность Хасмамедова.
— И сейчас не верю. Но все факты против него. А я не Дон Кихот, чтобы воевать с ветряными мельницами. Вы успели поговорить со всеми свидетелями?
— Успел.
— У вас другое мнение? Можете назвать мне хотя бы одного человека, которого подозреваете в этом убийстве?
— Пока нет. Я пытаюсь размышлять.
— Завтра последний день, — напомнил Гайдаев. — Вернее, уже сегодня. Потом будет поздно.
— В таком случае у меня остался только один свидетель, которого я еще не допросил.
— Интересно, кто именно?
— Сам Хасмамедов.
Наступило молчание.
— Вы же все понимаете, — укоризненно произнес Леонид Леонидович. — Это просто невозможно. Я никогда не дам вам разрешение на свидание с этим человеком. Вы не можете его допрашивать, так как формально не участвуете в этом расследовании. Вы же профессиональный юрист и должны все понимать.
— Разве я просил вас дать разрешение на подобную встречу? — спросил Дронго. — Ни в коем случае. Нам с вами никак нельзя нарушать закон. Но я официальный представитель семьи Монаховых. Если хотите, их адвокат…
— У вас есть лицензия?
— У меня есть нотариально заверенное свидетельство. В нем сказано, что я являюсь официальным представителем семьи Монаховых. На этом основании вы можете разрешить мне…
— Не могу. Вы не имеете права допрашивать человека, подозреваемого в совершении тяжкого преступления, — перебил его Гайдаев.
— Вы можете разрешить мне присутствовать на допросе Хасмамедова, который проведете сами. В законе нигде не сказано, что такое запрещено.
— Вам никто не говорил, что вы опытный крючкотвор? — с усмешкой осведомился Гайдаев.
— Вы сами сказали, что я профессиональный юрист. Я ведь не нарушаю процессуальных норм, о неприкосновенности которых вы так рьяно печетесь.
— Ладно, — сказал после недолгого молчания следователь. — Я вызову на допрос Хасмамедова и поговорю с ним в вашем присутствии. Но учтите, что я соглашаюсь на подобный эксперимент только потому, что мне жаль этого несчастного парня. Я совсем не уверен в его виновности.
Дронго кивнул в знак понимания. Гайдаев поднял трубку телефона.
Через двадцать минут в дверь постучали, и конвоир ввел щуплого худого мужчину. У него были густые черные волосы и широкие брови. Затравленный взгляд, мятая светлая рубашка, небритое лицо, наручники на кистях. С разрешения Гайдаева он сел на стул.
— Здравствуйте, Хасмамедов, — начал следователь, когда конвоир вышел в коридор. — Это представитель семьи Монаховых… — Он замялся, ему не хотелось называть ни настоящей фамилии, ни клички Дронго. — Господин эксперт, — закончил фазу Леонид Леонидович.
— Я не убивал Монахова, — неожиданно твердо сказал Хасмамедов, посмотрев в глаза Дронго.
— Это мы с вами обсуждали уже много раз, — устало напомнил следователь. — Но все равно остались непонятные моменты. Почему вы влезли в дом через окно, а не вошли в дверь, как сделал бы любой нормальный человек? Вы ведь работали охранником в поселке, а не квартирным вором. Почему выбрали такой необычный способ проникновения в дом?