Зенон прислушивается: «Дзинь-дзинь! Дзинь-дон!»
— Интересно все получается, Зенон, — говорит Орлан Стах и кладет руку ему на плечо. — Бесконечность в большом и малом. Бесконечность структур атома вселенной. Мы заняты поисками живых сушеств на других планетах нашей Галактики, однако сами вместе с нашей Галактикой являемся частью кого-то ВЕЛИКОГО, который живет и мыслит. И в то же время в своих межатомных, межзвездных мирах мы несем в себе миллионы цивилизаций со всеми их радостями и бедами, открытиями и разочарованиями, революциями и войнами… А моя жена ничего этого не хочет признавать… — засмеялся вдруг Орлан. — Она говорит, что я просто несерьезный и у меня слишком буйная фантазия… Хорошая у меня жена… Правда, Зенон? Красивая, спокойная, рассудительная…
— И чужая, — раздается неожиданно голос женщины.
— Кто это сказал? — удивился Зенон.
— Жена… Она повсюду, Зенон. Закон природы.
Внезапно Орлана окутало голубое сияние, струившееся сверху, и он медленно растворился в нем. Зенон увидел перед собой ущелье. На скалистых отвесных склонах росли чудесные деревья. Голубой свет лился отовсюду, словно сама земля источала его, озаряла небо. Зенон бежал по ушелью вдоль ручья.
— Ва-а-аля-аа! — закричал он во весь голос, и эхо долго перекликалось, повторяя его крик.
Ушелье расширялось, склоны становились менее отвесными.
— Ва-а-ля-аа! — опять крикнул он и почувствовал, что за ним кто-то бежит. Остановился, но оглянуться почему-то боялся.
— Валя? — спросил совсем тихо. Ответа не было. Он резко обернулся.
На него шло причудливое дерево с искореженными ветвями и багровыми листьями. Дерево протягивало к нему свои ветви, то ли хотело схватить его, то ли защитить от чего-то невидимого, и голосом жены говорило:
— Чего ты кричишь? Развесь пеленки, вытряси ковер, сходи в магазин, а у меня и без этого хлопот на всю ночь…
Зенону стало страшно. Он едва нашел в себе силы сделать шаг, другой и… тут же увидел — навстречу ему идет отец, а за ним… он же, но более молодой.
— Батя?
— Что, сынок? — улыбнулся первый отец, а за ним и тот, что помоложе.
— Батя? Вы тоже здесь?
Молодой отец спросил:
— Откуда ты тут взялся? Разве ты уже родился? Я ведь твою маму еще не встретил…
— Товарищ конструктор, может, пора вам вставать? Сколько можно спать?
Жена сбросила с него одеяло. Зенон поежился.
— Который час?
— Девять.
— Так сегодня же выходной.
— Вставай. Погуляешь с Оксанкой. Я ее уже одеваю…
Чтобы скорей проснуться, Зенон вышел на балкон. С высоты пятого этажа увидел, как к их подъезду подкатила черная «Волга». Из машины вышла женщина в строгом темном костюме. «К кому бы это?» — подумал с любопытством. Вошел в комнату, начал одеваться. Вдруг в прихожей задребезжал звонок. Валя пошла открывать.
— Простите, Зенон Стах здесь живет? — спросил тихий женский голос.
— Пожалуйста… Заходите.
— Я от Орлана… От Орлана Стаха…
Войдя в коридор, Зенон увидел женщину в черном костюме. Чудесные каштановые волосы ниспадали на ее плечи…
— Он не может приехать к вам, не сможет пригласить и взять к нам в гости…
— Что-нибудь случилось?
— Да… Но мне хотелось бы выполнить его обещание… Я его жена. И я приглашаю тебя к себе…
— Так что же произошло?
— Орлан… он… в командировке… — Женщине было трудно говорить, она волновалась. — Машина внизу…
Валя с нескрываемым недоумением смотрела на женшину и на Зенона. Наступившую тишину нарушил плач маленькой Оксанки.
— Простите меня, — сказала женшина в черном. — Я, видимо, не должна была появляться здесь… Простите… Но Орлан… Он уже никогда… Он погиб…
«Нет! — хотелось закричать Зенону, но он стоял недвижимо, не в состоянии ничего понять, только метались мысли. — Погиб? Почему? Как это могло случиться?… Орлан… никогда… Нет! Но она сказала… Жена? В черном… Орлан погиб?!»
Женщина медленно вышла, закрыла за собой двери.
Тишина.
Зенон как лунатик подошел к телефону.
— Мама…
— Да, сынок… — сдерживаемую боль, отчаяние услышал он в голосе матери.
— Это правда?.. Орлан погиб?
Мать молчала.
Молчал и Зенон.
И припомнилась ему та ночь, когда они все вместе вышли из дома и остановились на веранде… «Мне пора, — сказал тогда Орлан. — Я еще буду у вас…» Потом он нажал маленькую блестящую головку на часах темпорального выхода… На мгновение вспыхнула в небе яркая звезда. И погасла…
ДЕТИ НИКОЛИАНА[9]
«Никто еще и никогда не мог однозначно определить, где и с чего начинаются истоки зла, ибо оно таится едва ли не во всем существующем и даже в том, что только зарождается. Зло подстерегает всюду, терпеливо ждет — не споткнется ли где добро? Оно ждет своего времени, чтобы безнаказанно разлиться, выйти, как река из берегов, и повластвовать, хотя и не вечно, но вволю. И каждый мыслящий ни на мгновение не должен ослаблять внимания, чтобы не ошибиться даже в мелочах, ибо и в наилучших порывах, даже в самых чистейших стремлениях таятся незаметные зачатки зла. Опасайтесь не заметить их!»
Астроисследователь Вилли Джерри почти всю жизнь прожил в одиночестве. Причиной этому была, естественно, работа, которую он беззаветно любил и изменить которой не посмел бы. Желание летать появилось в далеком детстве и затем год от года разрасталось все сильней и сильней. Юнцом он сбежал из дому, оставив немолодых уже родителей в городке Тошин. Сбежал, решив во что бы то ни стало поступить в Астроразведывательную академию. Блестяще сдал все дисциплины и прошел все испытания.
Пока учился, Вилли встречался с одной девушкой.
Звали ее Аннель, она работала корректором в какой-то редакции, а вечерами брала уроки у известных преподавателей филологии, философии, истории, социологии — хотела стать журналисткой.
Ему казалось, что без нее жизнь окажется пустой.
«Я так люблю тебя, — сказала как-то Аннель, — что буду всюду летать с тобой и описывать все твои приключения». Закончив академию, Вилли отправился в свой первый полет. А когда вернулся, Аннель жила с «ужасно талантливым» художником. Она встретила Вилли обезоруживающей детски-радостной улыбкой и поцелуями:
— О, Вилли, ты так возмужал! Но… знаешь… я не смогу летать с тобой. Я была тогда просто глупой девчонкой. А сейчас у меня такая прекрасная работа… И… вот, познакомься — мой муж…
С тех самых пор Вилли Джерри о семье и не помышлял. Но на склоне лет задумался, хотя не о близком еще, но, безусловно, неизбежном финале: когда не сможет летать. Вернувшись из очередного полета, он обратился в Институт проблем генетики с просьбой вырастить ему сына. Одновременно заказал на Инканском комбинате биокибера-воспитателя Бетси к определенному сроку. Затем поселил их в своем доме неподалеку от города Белоозера… А сам продолжал полеты…
…Маленький Николь увлекался разноцветными камушками, которые отец привозил ему с далеких планет. С мальчиком всегда неотступно — биокибер Бетси, заботливая, предупредительная.
— Вот этот камушек, Николь, папа привез с планеты Центурия…
— Когда он вернется?
— Теперь уже через три года, Николь. Когда ты вырастешь…
— А где моя мама?
— Николь, какой ты смешной… Я тебе рассказывала…
«Смешной. Хочу и буду смешным… И ты смешная — „мыслящая кукла“».
— Сколько раз я тебе рассказывала: разумные существа появляются на свет по-разному — одних рождают мамы, других выращивают из клеток живых людей, третьих — биокиберов — синтезируют в бароретортах, а простые киберы монтируются как машины.
— Я все это знаю, Бетси.
— Зачем же спрашиваешь?
— Почему меня не родила мама?.. В нашем классе у всех есть мамы… И только я один — из клеток… Почему?
— Твой папа астроисследователь. Он постоянно и подолгу летает далеко-далеко. И если б у тебя была мама, она очень грустила бы по нему…
— И я скучаю без него. Я не помню папиного лица.
— Если б у тебя была мама, вы оба скучали бы.
В доме стало бы двое грустных людей. А взрослые грустят очень сильно, не так, как дети… Поэтому твой папа, пожалуй, поступил правильно…
— А зачем я ему нужен? Летал же он просто так, без меня, пускай и дальше летает так.
Бетси рассмеялась:
— Вот когда вырастешь, поймешь. Каждому нужно и приятно оставить после себя потомство… Со временем ты это поймешь…
Отца Николиан почти не видел. Его воспитала Бетси.
Полет на планету Эдина стал последним для Вилли Джерри. Через три месяца после возвращения он умер — удовлетворенный жизнью и сознанием, что оставляет после себя сына, умного и хваткого во всем.
К тому времени Николиан заканчивал биофак университета.
Незадолго до смерти Вилли Джерри был случайным свидетелем одного разговора. Николиан готовился к последнему экзамену. Лежал на топчане в своей комнате и не выходил ни к завтраку, ни к обеду. «На голодный желудок, — отвечал он, — лучше думается». А когда Бетси сообщила ему, что пришла его однокурсница, рыжеволосая Дюлия Логвин, сразу выбежал, будто бы только и ждал ее.
— Пошли? — спросила девушка таинственно.
— Куда? Завтра ж экзамен…
— Николь… Это ведь завтра… А ты и так все знаешь… Пойдем…
— Куда?
— Туда, где были с тобой вчера… К лесному озеру…
— Я не пойду… И вообще — все это гадко, противно…
— Что, Николь?
— Да все что было вчера… И вообще… — не находил слов Николь. — Если я когда-нибудь и захочу иметь сына, я закажу его на комбинате, как это сделал мой отец…
— Николь! — вспыхнула девушка.
— Ну что еще?
— Ты… ты… такой сухой и жестокий, оказывается. Я тебя ненавижу! Вчера у нас был такой день… такой день… А тебе… Прощай! Мы больше с тобой никогда не увидимся!
Николиан возвратился в свою комнату и как ни в чем не бывало уселся за стол к своим конспектам.