Непобедимая – черта с два! Нет, она к этому не готова. Правы были Дэриан, Эндрю и тетя Рейчел. А красные вешки уже слишком далеко, чтобы выскочить. Теперь она умрет, и Четвергссоны на трупном дежурстве застегнут пакет с ее телом с такой же скукой и отстраненностью, как это делает сама Винни.
«Банши, – повторяет ее мозг, ибо она не может отделаться от «Справочника…», который крутится, словно зловещая песня на повторе, – известны тем, что заманивают жертву рыданиями и плачем, манипулируя человеческим состраданием».
Винни осматривается. Вокруг вечнозеленые деревья, особенно ветвистые внизу. Ей чудится, что всхлипы стали громче. Впрочем, это могут быть фокусы нарастающей паники. Неважно. В любом случае ей надо собраться с мыслями. Надо как-то действовать.
«Издалека напоминают сгорбленных старушек, но вблизи можно увидеть отличия: вертикальные зрачки, зеленоватую кожу и длинные когти, заостренные, словно иглы».
Каждый мускул Винни кричит: «Беги!» Мочевой пузырь вот-вот лопнет, и ей хочется удирать отсюда во все лопатки. При этом другая часть ее хочет подойти к плачущей и спросить, что случилось.
К счастью, на случай конфликта инстинктов имеется одна сноска, маленький фрагмент «Дополнения к „Справочнику кошмаров“», который ей хватило ума прочитать:
Никогда не убегай от банши.
Почему – этого она точно не помнит. Это как-то связано с их способом охотиться. Вроде бы они преследуют, ориентируясь на выдохи. Или двигаются слишком быстро, и от них не убежишь. Но это неважно. Важно, что в приложении точно говорилось: «Никогда не убегай от банши», и Винни последует инструкции.
Мама убегала, и это не помогло.
Плач и всхлипы становятся громче, и хотя Винни не помешало бы немного свободного места в мозгу, чтобы что-то спланировать, отключить «Справочник…» она не в силах.
Их слезы содержат смертельный яд, оставляющий ожоги при попадании на кожу. Яд, полученный из трупа банши, может применяться для вызова временной комы или имитации смерти, замедляя сердцебиение реципиента почти до остановки.
Винни не планирует ни собирать слезы, ни притворяться мертвой. Все, что ей остается, – это подготовить ловушку и спрятаться.
Вот только рядом нет ни веток, на которые можно забраться, ни удобных бревен, под которыми можно затаиться. Есть только она сама и красная кнопка, которая кажется серой в этом выщелоченном свете. Нажми, говорит она сама себе, и каким-то образом большой палец повинуется. Зубцы выдвигаются, хотя в темноте она это скорее чувствует, чем видит: металлические шипы выбрасываются наружу, словно лапки скарабея.
Установив эту ловушку с ядовитым туманом, она снимает рюкзак, чтобы взять вторую. Молния застревает. Рюкзак не хочет открываться.
Плач теперь ошеломляет близостью и силой. Грудная клетка Винни скручивается сама собой, будто выжатая губка. В этом звуке есть что-то до боли родное, словно это существо тоже лишилось отца и было изгнано из привычного мира. Словно оно тоже знает, каким всеобъемлющим может быть одиночество. Как оно застилает собой все, размывая контуры, как слезы чернила.
Винни дергает застежку снова и снова. Сильнее, сильнее – у нее немеют пальцы, а пульс стучит в барабанные перепонки. Банши будет здесь с минуты на минуту. Винни так нужна вторая ловушка. Надо установить ее и уходить…
Шелестят кусты. Появляется банши.
Она так близко, что с человеком ее уже не спутаешь. То, что издалека можно было принять за зеленую накидку, на самом деле ее бархатисто-блестящая кожа, свисающая с костей. Ее волосы струятся длинными серебристыми прядями и словно светятся изнутри. Ее лицо, подобное человеческому, удивляет гладкостью и спокойствием, будто плач дарит ей свободу. Будто он освободит и Винни, стоит ей только отдаться этой боли.
Винни роняет рюкзак и выпрямляется. Она знает, что бежать нельзя, но надо куда-то двигаться, если она не хочет оказаться на пути своей единственной ловушки, когда та сработает.
Это все, что у нее есть. Эта жалкая, крошечная ловушечка, которой могло и вовсе не быть, – ее единственный шанс.
Банши вытирает глаза, продолжая плакать. Ее когти блестят, и Винни замечает, что пальцы у чудовища без суставов; каждый палец похож на толстый шприц, готовый вонзиться в плоть. И Винни приходит в голову абсурдная в данных обстоятельствах мысль: «Рисунок надо подправить».
Банши делает один шаг вперед. Винни делает мучительно-осторожный шаг назад. Это должно быть безопасно. Она ведь не бежит. Она делает второй шаг. Третий…
Чудовище молнией бросается к Винни, сверкая серебристыми прядями, издавая душераздирающий вопль. Винни казалось, что в такие моменты время замедляется. Разве не так показывают в кино? Но время и не думает замедляться. Банши уже перед Винни. Вот она уже над Винни, а сама Винни рухнула спиной на землю. Ловушка с ядовитым туманом не сработала.
Лица банши не разглядеть: чудовище слишком близко, да и света не хватает. Но Винни чувствует вес ее кошмарного тела. Ощущает ее дыхание, зловонное и затхлое, как древний саркофаг, который открывают впервые за тысячи лет.
Винни хочется драться. В глубине души, помня, что бежать нельзя, она хочет сразиться с кошмаром и убраться отсюда. Но она не может: она настолько раздавлена горем, что тоже начинает плакать. И это не просто всхлипы, как были у банши, а тяжелые рыдания, которые подступают к горлу и вырываются наружу.
Она скучает по папе. Ей горько, что он предпочел дианов семье. Горько, что он предпочел дианов ей.
На щеку Винни падает слезинка, но она не обжигает. Она как туман, когда он обступил Винни впервые: теплая, успокаивающая. Она тает, сползая по щеке к подбородку, где смешивается с собственными слезами Винни. И почему-то от этого еще лучше.
Она больше не ощущает запах смерти, больше не чувствует тяжесть тела банши. Ее рыдания затихают, грудная клетка расслабляется, будто слезы банши – это противоядие. Будто они разгладили рубцовую ткань, которую оставил у Винни в душе папа.
Ей хочется сказать спасибо, но губы не шевелятся, а тело полностью обмякло. Винни приняла бы это все за сон, если бы не видела вокруг себя каскад серебристых волос, все еще закрывающий ее от леса, заключающий ее в капсулу. Это не орудие пытки, это кокон. Очнувшись, она выйдет из этого кокона другим человеком.
Вдруг до нее доносится волчий вой. Странный звук, который пронзает сознание Винни и протыкает ее кокон.
И еще раз. В этот раз вой раздается ближе и кажется почти исступленным. Каким-то далеким, все еще функционирующим уголком разума Винни хочет понять, простой это волк или оборотень и охотится ли он теперь за банши. Не придется ли ей противостоять сразу двум кошмарам?
Банши поворачивает голову. Серебряные волосы царапают Винни лицо и крадут тепло слез, крадут этот кокон, и безопасность, и уверенность в том, что все будет хорошо.
Реальность наваливается на Винни с такой же тяжестью, как всего несколько мгновений назад навалилась сама банши. Винни обездвижена: сверху чудовище, а в кевларовый нагрудник вонзились три иглоподобных когтя. Боль скребет ей кожу, а ноздри наполняет гнилой, опустошающий запах смерти.
Надо выбираться отсюда.
Винни выгибает спину, подтягивая колено. Она отрабатывала это движение тысячу раз, но с партнером никогда. Она слаба и неуклюжа.
Но лес, похоже, благоволит ей, потому что банши как раз отвлеклась на волчий вой. От удара Винни чудовище соскальзывает вбок, словно сброшенные одежды, кожа провисает, а тело не способно сопротивляться. Длинные когти отрываются со щелчком – они застряли в броне, а к Винни прорывается слабый лесной свет.
Винни отползает. Затем встает на ноги. Она не бежит. Вместо этого нагибается за ловушкой и рюкзаком. Оборотень где-то совсем рядом, он может появиться с любой стороны. Его вой прыгает и скачет вокруг нее, да так громко, что она беспокоится: вдруг он не один, вдруг за ним подтянутся другие.
А за этим звуком Винни слышит что-то еще. Какое-то ворчание. Оно шепчет, словно ветер в ветвях, и кусается, как зимняя серость. Этот звук не похож на плач банши, и Винни не может его не распознать. Она не помнит, чтобы встречала подобное в «Справочнике…», чтобы вообще слышала о таком, изучала или срисовывала такое из анатомического атласа.
Винни забрасывает рюкзак на спину и подхватывает ловушку, которая остается ее единственным оружием. Она активирует ее вручную, если потребуется. Лучше уж рискнуть ядом, чем быть заживо съеденной лесом. Банши теперь тоже на ногах и мчится в чащу леса. Ее серебряные волосы как тающий закат луны.
Неподалеку впереди сквозь деревья мелькает белая фигура. Это волк, но он, похоже, и не думает бежать к Винни. Он отдаляется и тревожно тявкает.
А лес позади него как-то меняется. Сначала Винни думает, что это просто обман зрения из-за грязных очков. Но нет, чем дольше она смотрит, тем сильнее преображается лес. Он искривляется и сгибается, сотрясается и дрожит. Деревья колышутся, а тени растягиваются. И все это на фоне того ледяного ворчания, которое течет, словно кровь, из каждой поры, из каждой поверхности в лесу.
Потом волк пропадает из виду. Весь этот калейдоскоп за его спиной тоже исчезает. Лес становится безмолвным, как могила.
Винни поправляет очки и бежит.
Глава 12
Винни сама не знает, как добралась до красных вешек. Может, это везение, а может, воля леса – она не настолько глупа, чтобы задаваться этим вопросом. Каким-то образом она достигает границы и каким-то образом пересекает ее. Трижды она подворачивала лодыжку, спотыкаясь о незаметные норы и спрятанные корни. Один раз упала и расцарапала ладони, перепачкала колени и едва не потеряла ловушку. Но всякий раз поднималась и мчалась дальше.
Она спотыкается в четвертый раз и летит вперед, к сломанной ели с низкими ветками. Усевшись на землю, Винни оглядывается, чтобы убедиться, что ничего не потеряла, что ловушка все еще зажата в ее руке, а ее металлические шипы втянуты.