– Твою мать! – Винни бросается в свою комнату, мысленно опуская доллар в банку-руганку. И тут же мысленно вынимает его обратно. Можно подумать, мама когда-нибудь платит по-настоящему!
Хотя ее тело сплошь покрыто синяками и мелкими порезами, хотя ее руки так болят, что ей с трудом удается поднять их и натянуть белую футболку и худи с надписью «Спасите китов», хотя ее бедренные мышцы буквально вопят (она прямо слышит их вопли), когда она впихивает их в штаны, которые ей уже, вероятно, маловаты, Винни одевается с рекордной быстротой. Она слышит, как Рейчел открывает входную дверь, и решает, что Джей прав: надо ее все-таки запирать.
Всего через пару минут Винни мчится вниз с мокрыми нерасчесанными волосами. Рейчел неуклюже стоит в гостиной, уставившись на те места, где раньше стояли папины фотографии.
Фотографии Рейчел там тоже были, как сейчас сообразила Винни. Тетя Рейчел часто бывала в их доме. Они с мамой были не просто сестрами, а лучшими подругами и вечными напарницами в лесу, когда охотились Средансы.
Впервые за четыре года Винни вдруг задумалась, что почувствовала Рейчел, когда узнала, что муж сестры их предал. Когда она узнала, что ее лучшую подругу и напарницу исключают из светочей, потому что она имела глупость выйти замуж за колдуна-диана.
Разговор начинает Рейчел, сжимая ладони перед грудью и слегка горбя плечи:
– А мамы дома нету, да?
– Она на работе. – Винни осторожно входит в гостиную. – У нее сегодня смена в «Дочери».
– А-а. – Рейчел словно съеживается еще сильнее. Это очень не по-рейчелски. – Ей, ну… в общем, ей…
– Что – ей? – нажимает Винни.
Она мчалась сюда, ожидая встречи с жесткой теткой Рейчел. А вместо нее… вот это. Винни не понимает, что происходит, но почему-то чувствует себя старшей в комнате.
– Ей, возможно, скоро больше не придется ходить на эту работу, – продолжает Рейчел. – В усадьбе есть пара административных вакансий, если эта история с изгойством будет, ну… – Она разжимает руки и направляется к дивану. – Можно?
– Конечно, – пожимает плечами Винни. Как тут откажешь?
Рейчел пристраивается на диване как можно дальше от Винни. Кажется, на ногах ей было даже удобнее. Она явно хочет что-то сказать, и Винни начинает подозревать, что тетка приехала вовсе не к маме, а именно к ней.
Рейчел тут же подтверждает ее догадку.
– Слушай, я хочу попросить прощения. – Она выдыхает и трет глаза. – Я с тобой очень грубо обходилась все эти четыре года, и я… Ну… ты так здорово справилась с испытанием в четверг. Проявила истинную преданность. Вообще-то, вы все трое ее проявили. – Она нерешительно встает и начинает ходить по комнате.
Винни все еще ждет на пороге.
– Ты, Фрэн, Дэриан – вы продолжали стоять за дело светочей, хотя никто из них… то есть никто из нас… не встал на вашу сторону. Тяжко, наверное, было? – Она на секунду прекращает маршировать и бросает вопросительный взгляд на Винни, будто ожидая, что Винни будет спорить. Скажет: «Да не, не парься, все норм».
Но тяжко на самом деле было. К тому же Винни слишком ошарашена, чтобы что-то сказать. Сейчас она олень-призрак, попавший в поле зрения охотника.
А Рейчел снова принимается мерить шагами комнату, продолжая монолог:
– Я не думаю, что существует более чистое воплощение девиза Средансов, чем вы трое. И… особенно ты. Я очень горжусь тобой, Вин. Ты ведь знаешь, мы с твоей мамой однажды имели дело с банши. – Она останавливается и резко поворачивается лицом к Винни. – И нам не удалось то, что удалось тебе. А ты была совсем одна. Это невероятно!
На губах Рейчел мягкая улыбка, а в темных глазах искреннее восхищение тем, что якобы сделала Винни.
А у той в горле снова пузырится дурнота. Мысли о том, как все было на самом деле, извиваются внутри, готовые выскочить наружу, как черт из табакерки. Если Винни заговорит, из нее или вырвется правда, или – еще хуже – ложь, в которую Рейчел не поверит.
И Винни просто кивает – из-за синяков и напряжения в мышцах движение шеи выходит судорожным.
Но и этого достаточно, потому что Рейчел кивает в ответ:
– Ну ладно. Это все, что я хотела сказать.
Она движется в сторону Винни, очевидно направляясь к входной двери. Однако, поравнявшись с племянницей, Рейчел останавливается и смотрит на ее шею. Порывается протянуть руку, но замирает.
– Где ты это взяла?
– Что взяла? – Винни хватает себя за шею и, конечно, нащупывает медальон. – Это подарок.
– А кто подарил?
Винни колеблется. Не соврать ли? Вдруг правда как-то навредит Дэриану. Ей совсем не нравится, как тетка смотрит на медальон. Эрика глядела злобно и осуждающе, а Рейчел – просто с ужасом. У нее даже левый глаз задергался.
– Дэриан. – Винни задирает подбородок на дюйм. – На день рождения. А почему ты спрашиваешь?
Рейчел сжимает губы. Она смотрит на пальцы Винни, словно видит медальон сквозь них.
– Он показался мне знакомым, но я, наверное, ошиблась.
Рейчел поднимает взгляд. Потом неуклюже похлопывает Винни по плечу.
– Давай я тебя заберу после завтрашних занятий у Воскресенингов. Подберем тебе в усадьбе приличное снаряжение. Что скажешь?
– Давай, – отвечает Винни. А что она еще может сказать? Рейчел еще раз похлопывает ее по плечу на прощание. Через несколько секунд входная дверь закрывается. Винни остается одна. С ее волос все еще капает холодная вода.
– Ко мне приставали дважды за день, – заявляет Винни брату.
Он на противоположной стороне кухонного островка нарезает лук в защитных очках. Да, у Дэриана есть специальные очки для нарезания лука. Он получил их от Эндрю на прошлое Рождество, и это его любимый подарок. Винни должна признать, что и сама бы сейчас от таких не отказалась. Лук попался злющий.
– Что не так с этим медальоном? – Винни поднимает украшение к его глазам, и Дэриан на миг отвлекается от лука, чтобы взглянуть на сестру.
Сегодня его лицо блестит от кухонного пара, а еще оттого, что он не вкалывал весь день у Драйдена Субботона.
– В смысле? Медальон как медальон.
– Да? А вот Эрика Четвергссон практически заявила, что ты украл его у нее. А еще тетя Рейчел так на него таращилась, словно там внутри заключен кошмар.
Дэриан слегка отшатывается, его лицо хмурится с почти слышным скрипом.
– Очень странно. Насколько я знаю, это просто медальон.
– А где ты его взял?
– На чердаке.
Пальцы Винни сжимают золотой кругляшок.
– У нас на чердаке?
– Ну да. – Дэриан принимается крошить лук с удвоенной силой. Хрясь-хрясь-хрясь.
На глаза Винни вновь наворачиваются жгучие слезы.
– Я спросил у мамы, можно ли его взять, она разрешила. Я его взял и отдал в чистку – ведь он совсем потускнел. Потом я вставил эти две фотографии… ну и вот.
Он поднимает разделочную доску и направляется к плите, где в сковородке уже разогрелось масло. Суббота – вечер спагетти, всегда. Это Винни и Дэриан росли на консервах и полуфабрикатах, а вот Эндрю нет. Эндрю настаивает, чтобы они готовили больше блюд сами. Обычно он участвует, но сегодня сидит за письменным столом на чердаке – надо заниматься.
Попав на сковороду, лук шипит, как василиск.
– Чей он был раньше? – спрашивает Винни, как только Дэриан снова оказывается перед ней.
Он начинает чистить чеснок, по-прежнему в защитных очках.
И в фартуке с надписью «Отжигаю на кухне», которая смешит их с Эндрю до истерики. А Винни юмора не понимает. Она вообще уверена, что никакой шутки тут нет.
– Мама не знает, чей он был. Она сказала, ничего страшного, если я возьму.
– То есть он мог быть и папин. – Почему-то у Винни от ее собственных слов переворачивается желудок.
Папы нет. Все, что от него осталось, несомненно, можно использовать (или надо уничтожить).
Дэриан отрывается от чеснока. На этот раз он даже снимает очки, и они повисают у него на шее.
– Тебе это неприятно? Я… я это как-то не учел. Слушай, прости. Я подарю тебе другой…
– Нет, что ты! – Винни вскидывает руки и соскальзывает с табуретки. – Ничего страшного, правда.
Она бросается к сковороде, где лук определенно подгорает, и надеется, что Дэриан не заметит, что она врет.
Но его не проведешь.
– Прости, Вин. Я не подумал… То есть мы ведь не знаем наверняка, папин ли он. Мама правда не знает, чей он.
– Ты прав, – говорит Винни, хватая лопаточку. Поварской трюк с подбрасыванием овощей на сковородке ей не по зубам. – Но он наверняка папин. Поэтому тетя Рейчел и смотрела такими глазами, будто увидела монстра у нас в гостиной.
Винни помешивает лук. Он все время пристает к чугуну, потому что Эндрю ни в какую не соглашается покупать «этот ваш канцерогенный тефлон».
– Но если мама не знает, откуда знать Рейчел?
Дэриан тянется к медальону и сдвигает его по цепочке в свою сторону, чтобы внимательно рассмотреть, пока Винни продолжает отшкрябывать лук от сковородки. С очками, болтающимися на шее, фартуком и сосредоточенным взглядом, он смахивает на безумного изобретателя.
Винни делает огонь тише и поворачивает лицо к Дэриану. Он выпускает из рук медальон.
– Эрика Четвергссон утверждает, что у нее был такой же, но пропал. Ты ведь не думаешь, что это ее медальон?
Дэриан моргает:
– Ну, я… Я очень надеюсь. Не представляю, как ее медальон мог бы угодить к нам на чердак. А она не говорила, когда именно он пропал?
Винни качает головой.
Дэриан горестно вздыхает.
– Я просто достану тебе другой, ладно? А этот мы отдадим ей…
– Хренушки. – Винни хлопает себя по груди, закрывая ладонью медальон. – Никакой Эрике я его не отдам. Он мне нравится. Серьезно. И вообще… это теперь мой талисман. Я ведь прошла испытание? Может, это он принес мне удачу.
Винни поражается, как легко ложь скатывается с ее языка. Наверное, это потому, что ей действительно повезло, а удача должна была откуда-то взяться.
Или она просто привыкает врать из-за разговоров о банши. Как бы то ни было, Дэриан больше не задает вопросов. Похоже, от слов Винни ему полегчало, словно он боялся, что она таки захочет новый медальон. Ведь, если подумать, ему ни за что не потянуть покупку подобной вещицы из настоящего золота даже с учетом повышения.