– У вас горит лук! – кричит Эндрю с чердака. – Я даже отсюда чувствую!
– Ни фига подобного! – визжит Винни, а Дэриан одновременно с ней кричит:
– Ну я же знаю, что ты любишь горелый!
Потом он бросает Винни заговорщицкую улыбку и снова берется за чеснок.
А Винни продолжает помешивать лук.
Глава 23
Винни ждет маму на задворках «Неупокоенной дочери». Она посчитала, что не стоит второй раз утруждать Дэриана, который до этого любезно заехал за ней. Обратно ее отвезет мама, которая вот-вот освободится после смены.
То есть должна освободиться, но Арчи, как нарочно, завел эту шарманку: «Еще один заказ, еще один заказ, и пойдешь». Поэтому уже битых пятнадцать минут Винни стоит, прислонившись к кирпичной стене в переулке, ожидая, когда закончатся «еще одни заказы». Она уже отморозила задницу – кожаная куртка тут не сильно помогает. Открытая дверь закусочной изрыгает жирные пары флуоресцентного света, а напротив, по другую сторону переулка, есть другая открытая настежь дверь, которая приглашает прохладный воздух в переполненное людьми пространство. Но в этой двери свет уютно-приглушенный. Он несет с собой аромат свежего кофе, жужжание перемалывающихся зерен и позвякивание чашек.
Ох, Винни бы сейчас не отказалась от чашечки кофе. Такой изысканной, со взбитыми сливками и душистыми сиропами. Одной из тех, которые совершенно не одобряет мама. Снова и снова Винни представляет, как заходит в тепло и делает заказ за счет Марио, садится в уголке и наслаждается кофе c ванилью или даже пряным чаем – или и тем и другим. Но она не смеет. Потому что внутри настраивают гитару и шумно двигают столы. Винни даже кажется, что она слышит голос Джея. И она точно слышит всех светочей. Вот отчетливый хохот Ксавье, а вот восторженный визг Марисоль. Там куча народу. Наверняка не обошлось и без Эрики. Нет, Винни туда силком не затащишь.
Она старается поглубже натянуть худи и куртку, и тут из-за двери «Джо в квадрате» высовывается голова:
– Винни!
Винни резко выпрямляется. Это одна из близняшек.
– Ой, привет… Эмма. – Винни всегда запросто различает сестер, когда они вместе, но когда по одной, да еще и в темноте, это уже задачка со звездочкой. К счастью, Эмма уже довольно долго ходит с косичками. – Какой приятный сюрприз!
Эмма хихикает, будто Винни сказала что-то забавное. И в этом смехе не издевка, а искренняя радость.
– Ты зайдешь? Шоу вот-вот начнется.
– Нет. – Винни очень старается извиниться улыбкой. – Я тут просто жду, когда мама освободится.
– А, ясненько.
Эмма с непринужденным видом выходит из кофейни и направляется к Винни, а Винни борется с желанием закрыться капюшоном толстовки. По крайней мере, руки она прячет в карманах куртки. У нее начинают стучать зубы, и она распекает себя за трусость. Близняшки не заслужили, чтобы она от них отшатывалась и хмурилась. Они не причинят ей боль. Теперь и остальные светочи тоже.
Эмма успевает сделать каких-то три шага, и тут из «Джо в квадрате» доносятся приветственные крики. А дальше – будто лесной туман рассеивается: на глазах у Винни Эмма меняется, удивительным образом становясь еще красивее. Ее глаза буквально сверкают, ямочки на щеках очаровательно углубляются, улыбка озаряет все ее личико.
Эти перемены очень заразительны: они трогают Винни, и та улыбается в ответ.
– Они начинают, – говорит Эмма с придыханием, хлопая себя руками по груди. – Ох, вот бы начали со «Света за спиной»!
Она взволнованно машет Винни и полуубегает, полуупрыгивает обратно в кофейню.
Винни провожает Эмму взглядом, а ее губы горько кривятся. Винни знает, что Джей, Тревор Вторниган и Элэй (Луиза-Анна) Субботон сейчас там, но ей трудно вообразить эту картину. Она не может представить себе Джея на сцене с бас-гитарой.
– Мы – «Забвенные», – напевно объявляет Элэй. – Спасибо всем, кто сегодня с нами! – Восторженные возгласы. – И наша первая песня – про сирену.
Восторженные возгласы продолжаются. Винни чудится, будто она различает голоса близняшек, которые визжат громче всех. Хотя к их воплям она не сильно прислушивается. Начинает играть музыка, и она не имеет ничего общего с тем, что представляла себе Винни.
Однажды, четыре с половиной года назад, незадолго до разоблачения папы, Винни с Эрикой пришли в «Джо в квадрате», чтобы послушать выступление другой артистки-светоча – Дженны, сводной сестры Эрики. Ее шепчущий голос в сочетании с акустической гитарой звучал как что-то потустороннее. Как голос сирены, о которой поет теперь Элэй. Каждая мелодия была нежной и полной волшебства.
Хороша была Дженна, одно слово – хороша. И вот она-то отчаянно хотела вырваться из Цугута-фоллз. Поступить в музыкальный колледж, выступать на настоящей сцене, как ее папа-нон, которого она, по сути, никогда не знала.
А потом она погибла на испытании охотников. На испытании, в котором даже не хотела участвовать. Так и закончились ее мечты. Так и смолкла ее музыка.
Винни до сих пор нет-нет да и проснется с дырой в груди и шепчущим голосом Дженны в ушах. Пусть время забрало слова ее песен, но дух ее мелодий не увял.
Винни хотела бы знать, думает ли Эрика о Дженне каждый раз, когда входит в «Джо в квадрате». Она хотела бы знать, как Эрика вообще может теперь слушать музыку.
«Забвенные» звучат совсем не так, как Дженна и ее одинокая гитара. У них тяжелый бит, заостренный электрический звук. В центре – бас, а голос Элэй порхает вокруг него, выводя мелодию, то ли попсовую, то ли танцевальную, то ли… Винни даже не знает какую. Короче, другую. Полную жизни. Пульсирующую. Такое Винни ощущала только один раз, когда оказалась одна в лесу после того, как туман рассеялся. Когда осталась наедине с неведомым числом кошмаров.
«Все они охотники», – вдруг осознает Винни. И, сама не понимая, что делает, направляется в сторону «Джо в квадрате».
– Винни. – Мама, задыхаясь, вылетает из «Неупокоенной дочери», перехватывая Винни всего в нескольких шагах от двери кофейни. – Детка, прости, что я так застряла. Зайди на кухню, там хотя бы тепло. У меня еще один столик. Закончу с ним, и поедем.
– Да не волнуйся, мам. – Винни высвобождает руку. Не хочет за разговорами прослушать песню. Песня зовет ее, словно настоящая сирена. – Я, знаешь, подожду там. – И она кивает подбородком на «Джо в квадрате».
Мама рассеянно кивает. Она уже спешит обратно в кухню:
– Встретимся тут через пятнадцать минут!
И маму поглощает кухонный пар.
Винни натягивает капюшон как можно ниже, занавешивает лицо волосами как можно гуще и ныряет наконец в кофейню. Песня как раз заканчивается, всеобщее внимание приковано к музыкантам. И никто не замечает, как Винни проскальзывает в тень возле кофе-бара.
Помещение с высоким потолком задрапировано светящимися гирляндами. В передней части вместо обычных столиков развернулась импровизированная сцена с единственным прожектором. Весь народ кучкуется вокруг, а за тремя оставшимися в задней части столиками всего несколько человек. Хозяева заведения, Джо и Джоуи, топчутся за стойкой. Джо – бывшая охотница клана Вторниганов. После встречи с дроллем ей пришлось ампутировать ногу. Она ловко передвигается на протезе, выполняя заказы. Когда Элэй объявляет песню «Туманные ночи», Джо и Джоуи приветствуют музыкантов вместе со всеми. Тревор запускает бит на драм-машине у его ног, а Джей начинает пощипывать свой бас.
Джея Винни со своего места не видит. Его загораживает колонна, обмотанная гирляндой. Зато ей отлично видно Тревора, который наступает на гитарные педали, включая разные эффекты, пока его пальцы с легкостью скользят по аккордам. Он высокий – даже выше Джея. Его смуглая кожа в этом неземном свете отливает почти золотом, а длинные дреды подпрыгивают, когда он качает головой в такт музыке. Элэй, дочь выходца из южнокорейской общины светочей, выступает в радужном платье «бэби-долл» и кроссовках на чудовищной платформе. На ее высоких скулах красуются наклейки-звездочки.
Джей, думает Винни, определенно самый скучный из них троих. Даже не видя его, она представляет себе его стандартную униформу и его лицо цвета золы из камина. Вот только его музыку скучной никак не назовешь. Каждый фрагмент песни, кажется, сосредоточен вокруг его басовой линии – вокруг этого гула в твоих венах, который можно услышать только в лесу. Этот гул и есть сам лес.
Винни обходит барную стойку, проскальзывая между двумя танцующими девчонками. Кажется, она встречала их в школе. На самом деле танцуют многие, и это тоже ломает представление Винни о группе с названием «Забвенные». Или о группе, в которой мог бы играть Джей.
А вот Эмма и Бретта – отплясывают с Имраном и Ксавье. Винни обошла угол стойки и теперь может выглянуть из-за колонны с гирляндой. Джей одет в черную фланелевую рубашку и выглядит как всегда – но при этом совершенно иначе. Его глаза прикованы к полу сцены, словно там его источник вдохновения, а его голова движется в такт. Но если Тревор и Элэй приплясывают и подпрыгивают, Джей просто покачивается, вторя дрожанию бас-гитары. Это зрелище гипнотизирует.
Вдруг до Винни доходит, что имели в виду близняшки, говоря, что Джей находится внутри своей собственной головы. А еще до нее вдруг доходит, почему это так притягательно. И никогда прежде Винни не видела так ясно, насколько Джей изменился за эти четыре года. Тринадцатилетний мальчик, которого она когда-то любила, исчез бесследно, исчез насовсем. А двенадцатилетняя девочка, которая мазала его нос взбитыми сливками и подсовывала ему в рюкзак пауков, – ее тоже больше нет.
Может быть, все дело в музыке, гремящей, что твой кошмар. Может быть, в Джее, неоспоримо прекрасном, пусть и погруженном в себя. В Джее, превратившемся в тайное послание, суть которого она раньше знала, а теперь даже не может прочитать. Тем более нарисовать… А может, в шуме, и мышечной боли, и необходимости ровно через сутки снова оказаться в лесу, чтобы попытаться выжить. Да неважно, в чем дело… но ее глаза заволакивает слезами, и горе размером с банши раздувает ее грудную клетку.