Сердце Винни разгоняется еще сильнее. Кто-то, видимо, нашел папино послание. Боже, а что, если в нем было ее имя? Что, если его передали Совету и Совет знает, что папа пытался с ней связаться?..
– Нет, – шепчет она, поправляя очки. – Нет.
Гораздо вероятнее, что папа просто не вкладывал в книгу никаких записок. Он составил шифр. Он, очевидно, был очень осторожен. Если в книгах послания нет, надо просто продолжать искать.
Еще один взгляд по сторонам. По-прежнему никого, хотя ксерокс затих. Снова чье-то покашливание.
Винни проводит руками вдоль полки. Верх, низ: сообщение может быть где-то приклеено. Ее пальцы не нащупывают ничего, кроме паутины, которая заставляет ее отдернуть руку. Резко. Убедившись, что на нее не успел заползти паук, она сгибается в три погибели, чтобы как следует посмотреть под полкой, в том месте, где стояли книги.
Она почти улеглась грудью на пол. Очки сползают с носа. Но нет ни бумажки, ни наклейки, ни следов послания. Только какая-то волнистая линия и несколько точек на нижней стороне полки, словно пятилетний ребенок завладел перманентным маркером.
Но что здесь было делать пятилетнему ребенку? И почему он рисовал на этой стороне?
Зубы Винни стучат еще быстрее, она выдергивает с полки еще книги – волнистая линия тянется дальше. Через шесть книг ей открывается весь рисунок: волнистая линия уходит змеей направо, а посередине разрыв. В разрыве парит буква X. В верхнем углу буква Z со стрелочкой влево, а рядом цифры: 3–1 – 5.
Винни не представляет, что это может значить.
Поразмыслить над этим ей тоже некогда – слышится стук шагов в ее сторону. Каблуки цокают по твердой древесине пола: судя по скорости, кто-то намеренно идет именно сюда. Винни засовывает книги обратно на полку и едва успевает вскочить на ноги, когда появляется не кто иной, как Эрика Четвергссон.
Увидев Винни, она замирает как вкопанная. Ее глаза округляются от изумления, на миг лишая лицо невозмутимого выражения. Как всегда, она выглядит будто модель на подиуме, в дизайнерских джинсах, своих фирменных сапожках со стальными носами и черной водолазке.
– Эрика, – говорит Винни, пока та с видимым усилием восстанавливает свою надменную отстраненность. – Эй, что это ты тут делаешь?
– Реферат. – Глаза Эрики подозрительно прищуриваются. – Для профессора Иль-Хва. На четверг. На завтра. Ты сама-то что тут делаешь?
У Винни перехватывает дыхание. В последние четыре года они, конечно, не были подругами, но ложь Эрика заметит, как пить дать.
– Искала кое-что, – отвечает она, и это чистая правда. Потом, не давая Эрике возможности продолжить расспросы, она добавляет: – Я спросила Дэриана про медальон. Он нашел его у нас на чердаке. Так что… это вряд ли твой.
– А-а. – Сквозь свежий макияж Эрики проступает рыжинка теплого румянца. – За это я… – Она облизывает губы. – Я должна извиниться. Насчет медальона я ошиблась. Я… – Тяжело сглатывает. – Я сожалею… что обвиняла вас.
– Оу. – Винни моргает. Она поражена. Больше чем поражена. Прямо-таки ошарашена. Будто сильфида попала в нее своей молнией. – Что ж, спасибо.
– Медальон остался мне от Дженны, – выдает Эрика скороговоркой, присматриваясь к ближайшей полке. – Год назад я его потеряла, а когда увидела твой, подумала… ну, знаешь. Что ты, или Дэриан, или еще кто-то взял его у меня. Но нет. Я просто сама его потеряла, конечно, сама. Это я умею.
В голосе Эрики столько отравленной боли, что Винни инстинктивно делает шаг навстречу. Словно годы, отдалившие их друг от друга, растворяются. Словно они не в библиотеке, а у Эрики в комнате: снова двенадцатилетние, сидят на кровати, а Эрика грызет себя из-за очередной порции критики от Марсии.
– Ты не виновата, Эр. Люди постоянно теряют вещи.
– Хм. – Губы Эрики плотно сжимаются. Грудная клетка перестает двигаться. Ее глаза переместились на другой том. «Как распознать диана» – написано на корешке, на который она, кажется, смотрит. Четыре года назад Винни пригодилась бы такая книжка.
Винни замечает в ушах Эрики сережки – гвоздики с бриллиантами. Это ей подарили на десятилетие – Винни помнит. Еще она замечает у Эрики полоску блестящей красной кожи на кончике большого пальца, где пару дней назад был пластырь.
А пахнет Эрика летним дождем. Такие духи были у Дженны.
– Мне жаль, что ты потеряла Дженну. – Слова вырываются у Винни изо рта, трепеща, как пламя свечи. – Я соболезную. Я… представить не могу, как тебе тяжело.
– Думаю, можешь. – Глаза Эрики переходят на лицо Винни. На долю секунды это напоминает ощущения от взгляда банши в лесу. – Твой папа все равно что умер, Винни, ведь ты вряд ли когда-нибудь увидишь его снова.
Не говоря больше ни слова, Эрика поворачивается на каблуках и цокает прочь. Она так и не взяла книгу, за которой приходила, а Винни не догоняет ее, чтобы напомнить.
Глава 34
После школы и тренировки в усадьбе Воскресенингов (где Джей даже не появляется, и про Ворчуна его не расспросишь) Винни забирает мама, которая от волнения болтает всю дорогу. Сегодня вечером мама впервые за четыре года войдет в усадьбу Средансов. И хотя она виделась с тетей Рейчел, ей еще предстоит лицезреть весь клан.
Франческа не говорит этого вслух, но Винни знает, о чем думает мама, на что уповает, о чем молится: «Вдруг их освободят от наказания досрочно. Вдруг их семья избавится от изгойства».
– Выходить будем в шесть, – говорит мама Винни, паркуя вольво у бордюра. – Будь готова, а то уеду без тебя.
Винни ни капельки не сомневается: уедет.
Следующий час проходит в молчаливом безумии: мать и дочь подбирают наряды на вечер. Винни роется в немногих оставшихся в шкафу чистых вещах. Потом перекапывает грязные (разве устранители запахов не для этого изобрели?). Потом прочесывает мамин шкаф. Впереди клановый ужин, да еще и вечеринка близняшек – сразу два повода преподнести себя в лучшем виде.
Винни горестно опускает плечи все ниже и ниже: она вынуждена принять тот факт, что в ее хозяйстве нечего классифицировать как достойный наряд для вечеринки Эммы и Бретты. Нечего даже классифицировать как платье. Да как так вышло-то? Винни злится в равной степени на себя и на маму.
Винни возвращается в свою комнату, извлекает из каких-то недр черные легинсы, удлиненный черный свитер, который, пожалуй, может сойти за платье, если его немного натянуть. Такое платье с натяжкой. И вдобавок черные балетки, в которых она точно отморозит ноги. Пару секунд она раздумывает, не нацепить ли все же худи, чтобы просто рассмешить близняшек. Но отказывается от этой идеи. Чего доброго, они сами или кто-то из гостей подумает, что она это всерьез.
– Симпатично, – говорит мама, когда Винни спускается к ней в гостиную.
Сама Франческа одета в свой «повседневный, но красивый» комплект: джинсы по фигуре, шелковый топ и длинный кашемировый кардиган. У нее каждая из этих вещей есть в трех цветах – купила незадолго до папиного ухода. А поскольку наряжается она крайне редко, все до сих пор как новое.
И это на самом деле поразительное зрелище. Мама с укладкой, мама в красивой одежде, мама с маленькими жемчужными сережками и щеками, сияющими от прикосновения румян. На короткое мгновение, между одним стонущим шагом и другим (ох уж эта третья ступенька), Винни успевает подумать, что ее отбросило назад во времени. Ничего не случилось, просто очередной ужин Средансов, вот-вот из кухни выйдет папа со своей флягой, закручивая крышку, с которой капает вода (с водой папа не расстается никогда и ни за что).
Но папа не выходит из кухни, а мама заламывает руки так, как раньше не делала, а на ее левой руке не блестит обручальное кольцо. К тому же, сделав последние шаги, Винни видит, что мамин консилер собирается в складки, которых не было прежде. А еще у нее весьма красноречиво отсутствует длинное ожерелье с полумесяцем, которое она всегда носила. Ожерелье Ведущей Охотницы. Теперь оно у тети Рейчел.
– Готова? – спрашивает мама, не трудясь убедиться, действительно ли Винни готова.
Она решительно направляется к шкафу под лестницей:
– С Дэрианом встречаемся в усадьбе. Эндрю в этот раз не будет, мы ведь не до конца понимаем, что нас сегодня ждет.
Мама достает себе старый жакет в морском стиле, который знавал лучшие времена, а нынче безнадежно пропах хашбраунами. Винни она протягивает кожанку.
– О-о, – говорит, передавая куртку, мама, – ты в старых очках.
Винни вздрагивает:
– Да, на один вечер. Новые погнулись на первом испытании.
– А, ну да. – Мама тоже вздрагивает, но быстро берет себя в руки.
Она не верит Винни, и та чувствует себя худшей дочерью всех времен.
Но бежать за новой парой уже поздно, и ведь они действительно погнулись. Ничего не поделаешь, придется идти за мамой, каждый шаг посыпая голову пеплом.
Дэриан предсказуемо неотразим – вот уж кто заморачивается со стиркой. Да и новые вещи покупает регулярно. А еще умеет их сочетать, потому что унаследовал чувство стиля от папы, а не полное его отсутствие от мамы. Его вересково-серый джемпер и темные джинсы подчеркнуты рыжими кожаными лоферами и дополнены шерстяным пиджаком.
«Наверняка купил специально по случаю», – думает Винни.
Солнце село, а луна показываться не планирует. По пути с темной парковки до усадьбы Дэриан не умолкает ни на секунду:
– Сегодня Драйден заставил меня сортировать свидетельства о смерти, – рассказывает он маме, – а Синди таскала нам кофе. Я специально заказывал то, что всегда заказывает она: двойной латте с двумя с половиной – ни в коем случае не тремя – порциями ванильного сиропа, посыпанный корицей. Это было восхитительно. В смысле давать ей заказ. Сам напиток-то отвратительный.
Он изображает, что его тошнит. Мама смеется. Винни даже не пытается.
Она злится на Дэриана за тот разговор с Драйденом. Не так, как злилась на Марио, но ее задело, что Дэриан не заступался за нее активнее. По логике, это, конечно, несправедливо. Что он мог сказать? Но осадок остался.