На это Фатима хмурится:
– Ну, нет…
– Значит, может быть и здесь! – визжит Бретта, мигом позабыв про конспиративный шепот.
Винни и Фатима нервно оглядываются по сторонам. Но поблизости никого.
Они минуют второй этаж – двери всех кабинетов уже закрыты, и свет погашен.
– А вдруг это будет сегодня? – с благоговейным ужасом произносит Бретта. – В наш день рождения?
– Ой, лучше не надо. – Эмма подпихивает сестру бедром. – Я такая пьяная.
– И я.
Фатима смотрит на Винни, слегка нахмурив брови:
– А ты слышала что-нибудь?
И в эту же секунду соображает, что Винни, разумеется, ничего не слышала. Она смущенно поправляет хиджаб (насыщенно-пурпурный, под цвет платья). Потом говорит достаточно громко, чтобы услышали близняшки:
– Охотники сегодня на дежурстве. Так что нас некому испытывать.
Но по ее голосу Винни понимает, что Фатима не уверена. Винни тоже сомневается, но радуется, что отказалась от шампанского. Она пришла к выводу, что в ее семье от алкоголя дуреют.
Когда девочки добираются до банкетного зала, он уже почти погрузился во тьму, не считая фантомных отсветов камина, зато снаружи все в полном разгаре. Колонки качают незнакомую Винни танцевальную музыку. Патио, по которому она недавно так легко проплывала, забито народом, а мигающие огоньки гирлянд, кажется, пульсируют в такт музыке.
Это просто сказка. Все сияют, улыбаются, все полны жизни. Винни вспоминает то, что ей сказал однажды дедушка Фрэнк. Надо же, ведь она дедушку Фрэнка почти не знала и редко о нем думает.
«Вот поэтому нас и называют светочами, Винни: мы – фонарики, которых лесу не погасить».
Да. Винни видит, что это правда. Она чувствует, что это правда. Она видит, как близняшки мчатся через банкетный зал к открытым стеклянным дверям, а за ними Фатима. Никто не замечает, что Винни отстала.
Винни долго собирается с духом, прежде чем покинуть безопасную темноту банкетного зала. Она просто стоит неподвижно, как Джей в лесу, и смотрит, как за прозрачными стеклами бушует вечеринка. Блестящее, вибрирующее, бьющее ключом торжество жизни. Фонарики, которых лесу не погасить.
Снаружи зазвучала какая-то более нежная песня. Меньше ударных, больше воздуха. Она вливается в банкетный зал и поселяется в душе Винни, пробуждая в ней все дремлющие чувства.
В зале становится холодно: камин кашлянул напоследок и больше не дышит, а на улице призывно пышут обогреватели. Патио – это просто предел ее мечтаний, но тут, внутри, так безопасно.
Но вот на сцену под радостные крики толпы выходит Элэй и объявляет, что «Забвенные» готовы начинать. «Так что поскорее избавляйтесь от каблуков и курток – будут танцы».
– Винни! – кричит Фатима, материализуясь у двери в сад. – Ну, пойдем! – Она энергично машет рукой, а потом снова растворяется в толпе.
Винни слушается. Ноги несут ее к дверям, хотя разум не совсем готов к нападению светочей. А кто, собственно, сказал, что они будут нападать?
Это как входить в туман. Вдруг ощущаешь жар, неотвязный и безудержный. Он поглощает Винни, перетирая ее зубами-светочами. Но как туман всегда развеивается, так и давление толпы ослабевает. Люди улыбаются ей. Вот Кармен Лунес[21] и Линдси Субботон. Имран и Ксавье, Данте и Марисоль. Хью Пятницки стоит с Галиной Вторниковой из русской общины светочей (она только-только переехала).
Даже Эрика смотрит в сторону Винни сквозь толпу. Ее волосы уложены в высокую прическу – вылитая королева. На ее лице не улыбка – это, скорее, признание. Принятие того, что сейчас все вот так и она будет вежливой.
Винни дрейфует в толпе, позволяя течению нести ее в любом направлении. А несет ее сначала к сцене. Потом к фонтану. Потом к симметричным клумбам, где холодный ночной воздух дышит на безупречно вычерченные ряды цветов.
Пусть Совет официально еще не снял с ее семьи статус изгоев, в эту ночь Винни снова светоч. Она Среданс. И она фонарик.
Она освобождается от толпы там, где заканчивается патио, у самого края сетки-гирлянды. На сцену только что вышел Тревор. В своем смокинге он сокрушительно красив, и Винни кажется, что она слышит визг Фатимы.
Следом на сцену возвращается Элэй – ей полагается своя порция восторженных криков. Она тоже в смокинге, но на ногах у нее блестящие кроссовки, которые сверкают, как метеоры.
Последним выходит Джей. Странное чувство: Винни видела его всего час назад, но почему-то теперь, выходящий на сцену, серьезный и явно не в своей тарелке от криков и внимания стольких людей, он не похож на Джея, которого она знает. И даже на Джея, которого она знала раньше.
В его глазах одиночество и неприкаянность. Такое знакомое чувство, и Винни это бесит.
Его серые глаза, сияющие теперь чистым серебром в мерцании огоньков, сканируют толпу. Винни не знает, что именно он ищет, но, очевидно, не находит. Он поднимает бровь. Элэй запевает: «С днем рожденья», а Джей и Тревор начинают аккомпанировать.
Все гости подпевают, даже Винни, хотя она скорее шевелит губами, чем поет по-настоящему. Колдовская шпионка, с днем рожденья тебя! Да, многое изменилось за эти шесть дней.
Именинная песенка кончается, и без всякой паузы «Забвенные» переходят к песне, которую Винни в субботу не слышала. Элэй начинает щелкать пальцами в микрофон, и близняшкам сносит крышу. Впрочем, как и всем остальным. Когда Джей вступает с басовой линией, Винни понимает почему. А когда присоединяется Тревор, добавляя вокальной гармонии, Винни замечает, что начала пританцовывать.
Это не дикая пляска возле сцены, но покачивание в ритме, который проходит сквозь нее. Ледяной клыкастый ветер из сада покусывает ее, но ей нет дела. Хороши «Забвенные», хороши. Винни почти жалеет, что не осталась в субботу послушать еще.
«Но сейчас-то ты здесь, – напоминает ей мозг. – Ты можешь наслаждаться ими сейчас». Ей уже хочется протолкаться через толпу, найти близняшек, найти Фатиму, но тут Джей поднимает глаза. Точно так же, как тогда, в «Джо в квадрате», словно он уловил ее движение и его глаза инстинктивно знают, куда целиться.
Правда, ему требуется несколько мгновений, чтобы ее узнать. Она видит замешательство в его сверкающих глазах, пока он рассматривает ее макияж, платье, совершенно голые плечи и шею.
И вот – узнал.
Губы Джея раскрываются. Он перестает раскачиваться под музыку. Только пальцы продолжают двигаться, скользя вверх и вниз по ладам, словно они принадлежат кому-то другому. Ей кажется, что он, как ни странно, одобряет образ. И ей это, как ни странно, приятно.
Потом он улыбается, и теперь она точно знает: ему нравится то, что он видит. Эта крошечная улыбка с едва приподнятым уголком губ заставляет всех его обожательниц порваться на куски от крика. А у Винни внутри все сворачивается в трубочку. Пальцы ног поджимаются, а руки ищут убежища в мягком шелке платья Фатимы.
Впервые за четыре года Винни заставляет себя посмотреть в глаза той правде, которую старательно игнорировала, отрицала, хоронила с тех пор, как ее бросил Джей: когда-то он ей нравился. Очень. Больше, чем друг. Больше, чем лучший друг. Вот почему его внезапный уход из ее жизни было так тяжело пережить, вот почему так невыносима была его холодность.
Он был ее первой любовью. Первой и единственной, а потом она стала не нужна ему даже как друг.
А теперь он на нее смотрит так, словно она ему, может быть, нужна. По крайней мере сейчас, в этот конкретный момент песни, пока его пальцы играют, а глаза остановились на ней. Но Винни это не льстит. Наоборот, она чувствует, как внутри закипает ярость.
Он опоздал на четыре года. Почему он вечно опаздывает на четыре года?
И Винни не становится легче, когда ее воображение второй раз за неделю предательски рисует во всех красках, каким мог бы быть их поцелуй – с неистовством губ и зубов, с жаром, и голодом, и ее спиной, распластанной по древесной коре.
Нет. Теперь Джей ей не нравится. Она и думать о нем в таком ключе не хочет. В самом деле, лучше бы он сейчас глазел на кого-то другого. И прекратил бы поскорее эти дурацкие штучки, которые ни для кого из них ничего не значат.
Винни берет инициативу в свои руки. Отворачивается к саду и жадно вдыхает холодный воздух, который ползет оттуда. Она вглядывается в тени, пока ее ярость не уменьшается до чего-то управляемого – до той застарелой боли, с которой она живет уже четыре года. И тут Винни замечает на краю сада какое-то движение.
Девушка в юбке цвета фуксии, которая развевается на ветру, почти дошла до ворот, до выхода из усадьбы. Эмма. Она останавливается и воровато оглядывается, словно хочет убедиться, что никто ее не видит… Но ее глаза задерживаются на Винни короткой вспышкой, и той кажется, что она видит проблеск зубов.
Вдруг Винни до костей пронизывает лютый холод. Это уже не легкий весенний холодок. Это как лесная стужа, которая внезапно захватила власть на вечеринке.
Она быстро выходит из патио, а внутренний голос с поднимающейся тревогой говорит: «Плохо. Это плохо».
А следом приходит «Справочник…».
Подменыши: эти дневные странники умеют превосходно перевоплощаться в любого человека, которого увидят. Выдают их только длинные когти и неспособность к речи.
Винни не думает, что это подменыш. Она практически уверена, что это сама Эмма, настоящая Эмма. Как подменыш смог бы попасть на вечеринку – и зачем ему теперь исчезать, если здесь столько возможностей поживиться?
Но что-то не так. С Эммой что-то неладно.
Одержимость: существуют свидетельства, хотя и редкие, о том, как лесные духи на время вселяются в людей и используют их для определенных задач, с которыми не справляются кошмары. Например, вывести из строя наблюдательное оборудование или убить охотников. Люди, подвергшиеся одержимости, редко выживают.
Ноги Винни перемалывают гравий на дорожках. У нее гусиная кожа от холода, пальцы ног одеревенели, лодыжка снова разболелась. Но это мелкие неприятности чьего-то чужого тела. Прямо сейчас все ее внимание сосредоточено на Эмме.