Второй раз она просыпается от песни. Песня звучит прямо под водой, завораживающая, чистая и знакомая.
«Дженна», – думает Винни. Это песня Дженны. Винни ликует, ее сердце воспаряет: получается, Дженна жива, и она поет. Как обрадуется Эрика!
Винни хочется как-нибудь ухватиться за это чувство, нарисовать в своем воображении лицо Дженны, каким оно могло бы быть сейчас.
Призрачная песня исчезает; сознание Винни тоже.
Когда Винни рывком приходит в сознание в третий раз, она обнаруживает себя на холодной илистой земле. Она дышит воздухом. Она завернута в старое сырое одеяло.
Одеяло немного пахнет бергамотом и лаймом.
Глава 40
После этого Винни, как ей потом рассказали, пробыла в обмороке долгих семь часов. Очнулась она уже в больнице Понедельниксов. Стены бежевые с синей полосой – такие же, как в морге. Светонепроницаемые шторы закрывают единственное окно слева от нее. Что-то пищит – сразу несколько устройств, и, прежде чем ей удается сориентироваться в пространстве, Винни видит маму.
Мама плачет, но это слезы счастья. Когда Винни пытается понять, что мама говорит, она замечает, что не в состоянии сосредоточиться и вычленить хоть слово. Потом ее охватывает тепло – обманчивое тепло. Винни знает, что тепло объятия смерти не такое. И полностью теряет связь с реальностью.
Так она погружается и всплывает целый день. Пока наконец врачи не перестают вводить ей лекарства, позволяя ее сознанию проясниться.
Первое, что Винни говорит Дэриану, который стоит рядом:
– Эмма? – Голос звучит хрипло, словно заржавел. Он неузнаваем и почти не слышен.
Но Дэриан слышит ее.
– Жива-жива. – Он улыбается. И по красноте вокруг его глаз и носа Винни понимает, что он тоже плакал. – Благодаря тебе она жива и быстро восстанавливается.
«Нет, – хочет возразить Винни. – Не благодаря мне. Я как раз ее чуть не убила».
– Я могу ее увидеть?
– Да. – Это уже мамин голос. Она торопливо заходит в палату, а за ней Эндрю. Мама в пижаме – это сколько же Винни тут пробыла? Эндрю выглядит свежее – на нем медицинская униформа. – Можешь навестить ее, как только врач разрешит.
Мама подходит к Винни с другой стороны:
– Эмма тоже только что очнулась, и она про тебя спрашивала.
– Коготь банши, – говорит Энрю. На его лице читается что-то вроде восхищения. – Блестяще, Винни. Это спасло ей жизнь.
Дэриан берет руку Винни, бережно, аккуратно избегая нескольких повязок.
– Тетя Рейчел сказала, что ты прошла испытание. Ты теперь охотник.
– Нет, – отрезает Винни. Это слово жестко ощущается на языке. Она закрывает глаза. – Я этого не заслужила. Я не могу. Ворчун…
У нее не получается говорить. Не получается признаться. Тут в комнату входит доктор. Это женщина, Винни ее не знает. Хотя имя звучит знакомо: Дара Понедельникс. Это одна из троюродных сестер Эндрю. Ее появление лишает смысла все протесты и признания Винни. Потому что мама, Дэриан и Эндрю сразу поворачиваются к доктору с тревожно-напряженными спинами, словно они чего-то ждут, например результатов каких-то анализов, о которых Винни не знает.
И вот это звучит прямо изо рта доктора Дары:
– Винни не обратится. – Она улыбается Дэриану, маме и Эндрю, и все хором кричат: «Ура!» – Прежние наблюдения только подтверждаются. В твоей ДНК нет кошмарных изменений, так что стать вервольфом тебе не грозит.
«Меня укусили?» – думает Винни, снова глядя на свою руку, к которой так робко прикасался Дэриан.
– И все-таки… – Доктор Дара строго смотрит на маму, потом на Винни. – Не пропускайте вакцинацию от столбняка, договорились? Тебе очень повезло, что обошлось.
Мама краснеет. А Винни просто качает головой. «Меня укусили?» Ей совсем не больно.
– А когда ей можно будет домой? – спрашивает мама, а Эндрю в то же время интересуется, хочет ли Винни есть (он метнется в кафе на первом этаже), а Дэриан заявляет, что не так уж беспокоился (враки, враки, враки). А Винни чувствует себя так, словно снова угодила в воды Большого озера, словно ее уносит течение, которое она не может контролировать.
Отпустить ее могут уже сегодня, попозже. Осталось только оформить кое-какие бумаги. А когда будет уходить, она сможет навестить Эмму. Эмма идет на поправку, хотя ее нога в гипсе, а впереди курс физиотерапии.
Наконец доктор Дара улыбается:
– Поздравляю с прохождением третьего испытания, Винни. Ходят слухи, что ты на пути к тому, чтобы стать следующим Ведущим Охотником от Средансов. Уверена, твоя семья очень гордится тобой.
Отпускают Винни в три часа пополудни. Выписной эпикриз перечисляет ее травмы (укус вервольфа, яд василиска на руках, переохлаждение) и назначения (много жидкости и одеяла). Постарайся расслабиться и позволь своему телу исцелиться. Через неделю потихоньку начинай восстанавливать движение.
Винни не чувствует себя настолько хрупкой. На самом деле сейчас, когда лекарства покинули ее организм, она чувствует себя так, словно вообще ничего не случилось. Лишь повязка на правой руке напоминает, как близка она была к смерти.
Повязка и не покидающее ее чувство стыда.
А Ворчуна так никто и не видел. Камера Лиззи перестала работать сразу после того, как в нее кричала Винни. Последним, что все увидели, было нападение на нее вервольфа. Эти кадры, очевидно, показали в новостях Цугута-фоллз, и не один раз.
Это страшный сон, от которого Винни не может отделаться. Волк плохой. Ворчуна не существует. Ты станешь охотником. Твоя семья, должно быть, гордится. А где-то в глубине души какой-то голос все повторяет: «А если они правы? А если Ворчун – лишь галлюцинация и ты сходишь с ума?»
Перед тем как покинуть больничные стены, Винни навещает Эмму. Даже с полузакрытыми глазами и кучей торчащих отовсюду трубок Эмма умудряется улыбаться, демонстрируя обе ямочки.
– Спасибо, Винни. Спасибо.
Винни готова расплакаться. Ей хочется во всем признаться. Вместо этого она говорит:
– Я так рада, что с тобой все обошлось. Я так рада, что с тобой все обошлось.
– Обошлось – не то слово. – Эмма хрипло хихикает. – Сначала яд банши, а теперь… лечение кровью мелюзины. Я теперь, можно сказать, наполовину кошмар.
Она снова смеется. А стыд Винни только разрастается.
Винни дома, и мама отправляет ее в постель. И Винни идет, но только потому, что боится взорваться, если с кем-нибудь заговорит. Медведь на двери наблюдает за ней, а она наблюдает за ним невооруженными близорукими глазами.
Около девяти часов приходит посетитель – тетя Рейчел. Она стучится в дверь и просовывает голову внутрь.
– Не спишь? – шепчет она в темноту.
– Нет. – Винни позволила своей комнате погрузиться во тьму с приближением ночи.
Рейчел входит, ощупывает стену в поисках выключателя, и секундой позже все пронизывает свет. Винни щурится, пока перед ней в грубых деталях материализуется комната, посередине которой стоит тетя Рейчел, облаченная в простой черный спортивный костюм.
– Привет, девочка. – Она неуверенно подходит к кровати Винни. – Как себя чувствуешь?
Винни игнорирует вопрос, но впервые за несколько часов принимает сидячее положение. Комната кружится.
– Я все врала про банши.
Рейчел, кравшаяся к Винни, останавливается на полпути.
– Я не убивала банши. Я только обнаружила ее за границей леса. Я шла в усадьбу Четвергссонов, чтобы предупредить кого-то о Ворчуне, но тут меня нашли близняшки и Фатима.
Рейчел делает вдох, всасывая воздух так глубоко, что ее грудная клетка заметно расширяется. Ее лицо неподвижно и непроницаемо, по крайней мере, для Винни без очков.
Винни высовывает ноги из-под одеяла. Ее тело под пижамой покрывается гусиной кожей.
– Близняшки решили, что я убила банши, а я просто позволила всем в это поверить.
Она опускает ноги на потрепанный ковер.
Рейчел сохраняет неподвижность.
– А в ночь второго испытания я нашла место, окруженное проточной водой, и провела там всю ночь. Эмма пострадала из-за меня. Потому что все… потому что вы считали меня тем, кем я не являюсь.
Она собирается встать.
Но Рейчел наконец совершает движение: поднимает руку.
– Сиди. – Это приказ Ведущего Охотника. Но вместо того чтобы обрушить на Винни гнев, Рейчел спокойно сообщает: – Я все это уже знаю.
Винни моргает.
– Точнее сказать, я догадывалась. – Рейчел скрещивает руки на груди. – Та голова банши была отрезана не охотничьим ножом, а проточную воду я заметила, когда мы нашли тебя в понедельник утром.
Винни снова моргает. Что-то тут не сходится.
– Но тогда… если ты знала, почему позволила мне идти дальше? – Она трясет головой. Поправляет отсутствующие очки и, не найдя их, принимается чесать переносицу. – Почему сразу не вышвырнула меня с испытаний?
– Потому что… – Рейчел постукивает себя пальцем по бицепсу. – Смысл – он не в этом, Винни. Мне все равно, можешь ли ты уже убивать банши или продержаться ночь в лесу. Этому всему ты научишься. Но преданность? Приверженность делу? Этого в человека и молотком не вобьешь.
Еще как вобьешь. Культура гуще крови. У Винни начинают стучать зубы, у нее трясется голова.
– Но… – Стук, стук, стук. – Но если вы знали, почему допустили меня до третьего испытания? Я чуть не погибла. Эмма чуть не погибла.
– Нет, стоп-стоп-стоп. Послушай-ка. – Она подходит к кровати широкими шагами и плюхается рядом с Винни. Пружины скрипят. – Я знаю, что сейчас ты винишь себя за то, что случилось с Эммой. Но это не твоя вина. Ты рождена, чтобы стать охотником. Твоя мама, я – в нас есть эта искра. Черт, да ты осталась без полноценных тренировок на четыре года – и после этого ухитрилась завалить больше кошмаров за ночь, чем большинство охотников. А что у тебя было-то? Зеленое платье да красная вешка! А Эмма… Она знала, на что соглашается, понимаешь? И когда она поправится, тоже станет охотником.
– Тоже? – спрашивает Винни, цепенея и не сводя глаз с медведя.
– Да. – Рейчел кладет руку Винни на плечи. – Для меня будет честью охотиться вместе с тобой. Если ты, конечно, захочешь.