А Винни сама не знает, чего хочет. Раньше знала, а теперь нет. В ее голове все смешалось. Эмма, доверившаяся мастерству Винни. Тетя Рейчел, знающая, что Винни – лгунья. И никому нет дела до того, что Эмма чуть не погибла, что сама Винни чуть не погибла. И никому нет дела до Ворчуна.
«Смерть – это часть жизни в Цугута-фоллз», – думает она, глядя на медведя на двери, который, кажется, смеется над ней, как она смеялась над Маркусом всего неделю назад. Чем скорее «детишки» узнают, что с ними может сделать лес, тем больше у них шансов на безопасную и счастливую жизнь.
Она думала, что понимала, каково это – быть светочем. Каково быть одним из Средансов. Что значит быть одним из Средансов. Оказалось, что она и близко этого не представляла. Но тетя Рейчел права: Винни рождена для такой жизни. Это записано в ее ДНК, и даже теперь, после пережитого, ее тело ноет от желания вернуться в этот дымчато-древесный мир.
И она себя за это практически ненавидит. У нее раскалывается голова.
Культура гуще крови.
– Мне… нужно еще потренироваться.
Ей наконец удается вырваться из плена глаз медведя. Она снова поправляет фантомные очки.
Тетя Рейчел улыбается с облегчением:
– Тренерами я тебя обеспечу.
– У меня уже есть.
– Вот как. В таком случае, – она разводит руками, красноречиво не спрашивая, кто бы это был, словно и так знает и не возражает, – просто дай мне знать, когда будешь готова к нам присоединиться. Да, и еще. – Она поднимается на ноги с гибкостью охотника и выуживает из кармана некий предмет. – Вот, мы нашли. Я подумала, ты будешь рада получить его назад.
Поблескивает золото, свисает полумесяц – Винни узнает медальон. Он должен был сгинуть в лесах после того, как она прижгла им вервольфа. Винни даже не успевает спросить, где Рейчел его нашла, как вдруг тетка говорит:
– Это медальон твоей бабушки.
Винни хмурится:
– Вайноны?
– Нет, бабушки по папиной линии. Я видела его только один раз, когда помогала твоим родителям с переездом в этот дом, а увидев его на тебе… – Рейчел закусывает губу.
Винни заканчивает за нее:
– Решила, что он у меня от папы, и заподозрила, что мы с ним видимся.
– Ну да. – Рейчел с виноватым видом опускает медальон в сложенные горстью ладони Винни. – Но теперь понимаю, что ты бы никогда так не поступила. Ни ты, ни Фрэн, ни Дэриан. Ты медведь, Винни. Ты Среданс до мозга костей, и я горжусь тем, что ты моя племянница. – Она выдает некое подобие ободряющей улыбки, но все равно выходит что-то сочувственное.
Головная боль усиливается.
– Откуда у папиной мамы медальон светочей?
– Так это не медальон светочей. Месяц в другую сторону, а звездочек три, а не две.
Винни, щурясь, присматривается к медальону и убеждается, что Рейчел права. Как же она раньше не заметила? И теперь, при пристальном взгляде на медальон, на дне ее мозга начинают шевелиться идеи, поднимаясь, как взбаламученный ил со дна пруда. Крутятся-вертятся, крутятся-вертятся.
Щелк!
И в следующий миг она знает, что означает папин рисунок.
– И прекрати себя винить, ладно? – Рейчел похлопывает Винни по плечу, ошибочно истолковывая ее хмурый вид.
Мысли Винни разбегаются.
Винни рассеянно кивает, и Рейчел уходит. Медальон поблескивает в ладони. С двери все смотрит медведь.
Винни дожидается, когда захлопнется передняя дверь, и сразу начинает действовать. Она бросается к столу. Скетчбук с утра понедельника успел немного покрыться пылью. Винни открывает его, и на нее смотрят линии наполовину нарисованного вервольфа.
Когда это она такое рисовала? Винни не помнит: может, несколько месяцев назад или в прошлом году. Нет, прав все-таки Дэриан: надо бы ставить даты и подписывать рисунки. Ей сразу бросается в глаза, как плохо она себе тогда все представляла: слишком зловеще, слишком плоско, слишком мелко. Вервольф вообще не такой.
Этот вервольф вообще не такой.
Винни вырывает страницу и находит чистую. Потом хватает линер толщиной 0,5, кладет свой новообретенный медальон на левую сторону стола и быстрыми движениями зарисовывает все, что нашла на библиотечной полке: каждую закорючку, каждый изгиб и даже цифры 1–3 – 5 и букву N со стрелочкой.
Закончив рисунок, она поворачивает страницу против часовой стрелки и дорисовывает месяц и звезды, как на медальоне.
И перед ней появляется карта леса. Z – это N, указывающая на север. Месяц с медальона – это ручей возле Каменной ямы, а звезды – это мегалиты, а между ними большая буква X. Папа хочет, чтобы она пошла туда, это очевидно. Остается одна часть карты, которую она пока не понимает.
1 – 3–5.
И тут ее осеняет. Зови меня «милорд». Этот шифр предназначен для поздравительной открытки на чердаке.
Всего несколько секунд требуется Винни, чтобы нацарапать текст открытки.
– В первом предложении – первое слово, – шепчет она и подчеркивает слово.
– Во втором предложении – третье слово, – подчеркивает и его.
– В третьем предложении – пятое слово, – последняя черта, и вот оно, послание. Ясное, красноречивое и совершенно убийственное.
Меня
Под…
Ставили
Глава 41
Еще два дня Винни проводит в постели – не по своей воле, а из-за постоянного присутствия мамы. При ней не особо-то побегаешь. Поэтому два дня она послушно делает все, что ей велели врачи при выписке: соблюдает постельный режим, восстанавливается, пьет много имбирного эля, а заодно обмозговывает папину карту и его послание.
А еще она думает о Ворчуне. Реально ли все это? Может быть, ее мозг просто придумал грохот цепной пилы в лунном свете. Может быть, она на самом деле никогда не видела мир, похожий на неправильно собранную головоломку.
В воскресенье после обеда мама впервые решается выйти на работу в ресторан, и у Винни появляется шанс вырваться на свободу. У нее есть два дела: одно дело на юге, другое на севере. Так что пригодится семейный велосипед.
Поначалу ее мышцы, обжигая болью, заливает молочная кислота. Но это скорее результат вынужденного простоя, нежели последствия падения и переохлаждения. Крутя педали, Винни думает о песне, которую слышала под водой. Она думает о Дженне, и о призраках, и о печали в глазах василиска.
Она доезжает до усадьбы Четвергссонов и сворачивает на подъездную дорогу. Уклона хватает для того, чтобы она докатилась до самой усадьбы. День нынче серый, пахнущий дождем с прошлой ночи. С черного асфальта понимается пар. Пока Винни добирается до передней двери и входит как к себе домой, ее волосы успевают завиться мелким барашком.
Она вызывает лифт. Зеркало в лифте подтверждает диагноз: «мокрый пудель». Но Винни даже не пытается поправить прическу. И когда на верхнем этаже двери лифта со звонком открываются, она продолжает свой целенаправленный марш по плитке лестничной площадки, освещенной окнами во всю стену. Винни нажимает кнопку звонка на серой двери. Звонок жужжит.
Винни ждет. Она ощущает странное спокойствие, но вместе с тем и бодрость. В квартире раздается цокот каблуков, поворачивается ручка, и дверь широко распахивается. По другую сторону порога стоит Эрика. На ней свободный черный свитер, черные легинсы и ее фирменные сапоги со стальными мысами. Она моргает, увидев Винни. Даже слегка отступает.
– Это пицца? – доносится из глубины квартиры. Это, наверное, Астрид или Марисоль.
Эрика не отвечает. Она овладевает собой, поднимает подбородок и выходит на площадку. Дверь за ее спиной закрывается.
– Привет, – говорит Винни, когда Эрика приближается достаточно, чтобы на ее губах можно было заметить сияние только что нанесенного блеска.
– Привет, – отвечает Эрика настороженно, но без злости.
– Я бы хотела поговорить.
Эрика смотрит на нее без эмоций. Из квартиры доносится звонкий смех. Только через два вдоха и выдоха Эрика отвечает:
– Я сейчас занята.
– Я недолго. – Винни пытается улыбнуться. Выходит не очень убедительно, но это не худшая из ее попыток. – Я просто… Знаешь, мы не обязаны снова дружить, но мы можем хотя бы не быть врагами?
– Мы не враги. – Слова Эрики такие же напряженные, как ее спина. Она принимается крутить золотое колечко на среднем пальце. А на большом у нее снова пластырь. – Мы никогда и не были врагами, Винни.
– Что ж, – теперь напрягается Винни. – Я… ну… рада это слышать. Наверное. – Она определенно ожидала другого ответа, ожидала гораздо большего сопротивления. – Тогда увидимся в школе?
Еще два вдоха и два выдоха. Потом:
– Ага. Увидимся в школе.
На это Винни улыбается уже по-настоящему.
– Ну, супер. – Она кивает. – Спасибо за разговор.
Эрика произносит что-то вроде горлового «хм-м-м», ускользает обратно в квартиру и закрывает дверь. На обратном пути Винни встречает доставщика пиццы.
Теперь путь Винни лежит в усадьбу Пятницки. Пока она крутит педали через Цугута-фоллз, тучи ненадолго расступаются, и Винни отмечает, как все вокруг преобразилось за неделю. В усадьбы теперь не надо бояться заходить. Светочей теперь не надо избегать. Светит солнце, а ветер можно даже назвать почти теплым. Он приносит краски и птичьи песни.
Мама думает, что на днях с них полностью снимут статус изгоев.
Попав на территорию усадьбы, Винни устремляется к гаражу. Дверь открыта, а за ней просторное помещение, набитое инструментами, шкафчиками и разным хламом, который Лиззи накапливала годами. Здесь ничего не стоит потеряться. В послеполуденном воздухе стоит лязг. Винни чувствует себя почти виноватой, что Джей был вынужден покинуть «Гараж Гюнтера» и теперь ему приходится возиться здесь.
Почти виноватой.
Джея она застает лежащим на спине. Он так глубоко задвинулся под Матильду, что наружу торчат одни сапоги.
– Эй. – Она тюкает его ногу кроссовкой.
Никакой реакции.
– Знаю, Лиззи, знаю, тебе надо ехать в Совет. Уже заканчиваю.
Винни низко нагибается.
– Я не Лиззи, – сообщает она ему, и глаза Джея, прикрытые тенью от пуза Матильды, встречаются с глазами Винни.