И если Винни делила с папой игры – «Охоту на мусор»[7] или секретные шифры, – Дэриан делил с ним более глубокие вещи. Книги, музыку, полуночные философские дебаты и споры о местной политике. Но особенно их сближала любовь к выращиванию садовых и диких растений.
Сейчас в квартире Дэриана нет ни одного росточка зелени.
Зато есть рамочка с рисунком Винни, на котором Дэриан и Эндрю держатся за руки и улыбаются. Это не лучший рисунок Винни. Ей было всего двенадцать, и она только училась передавать человеческие пропорции, поэтому голова Дэриана смахивает на вампскую, а туловище Эндрю вышло как у дролля. И все же оба вполне узнаваемы и нарисованы явно с большой нежностью.
Потому что Дэриан и Эндрю, ну и мама, конечно, – это самые важные люди в жизни Винни. А раз так, Винни знает, что не провалится. Отступать ей некуда. Никаких вторых шансов. Никаких летних курсов в Херитедже, где она «расцветет». Через семь часов она будет входить в лес. Через пять часов она будет делать то, ради чего тренировалась, и наладит жизнь своей семьи.
– Спасибо за снарягу, – говорит она Эндрю, стаскивая с себя части брони. Ххххрррп, хххрррп, хрррп. – И за тортик. Я съем его завтра, после того, – она стреляет в Дэриана убийственным взглядом, взглядом Средансов, – как я пройду испытание.
Потом она запихивает броню в рюкзак. А Дэриан вздыхает:
– Ну что ж, поехали. Отвезем тебя домой. Мама уже, наверное, гадает, куда ты запропастилась.
Ужин с мамой – тихая кухонная идиллия. Одинокое окно над покосившейся большой квадратной мойкой запотело, несмотря на сквозняк (окно очень старое, и створка плохо закрывается).
– Еще праздничной лазаньи? – предлагает мама, поднося ей керамическое блюдо.
Моцарелла у нее кончилась, и она вместо этого добавила сыр «пеппер джек», что, конечно, изменило вкус до неузнаваемости. Теперь это скорее кесадилья, чем лазанья.
– Я наелась, – отвечает Винни.
Она и первую-то порцию с трудом одолела – слишком сильно нервничает, чтобы есть. Мама все равно начинает накладывать добавку.
– Стой, мам, стой! – Винни берет ее за запястье. – Я же сказала, что больше не хочу.
– Ой. – Мама хмурит лоб и роняет сервировочную ложку обратно на блюдо. – Прости.
Она вскакивает на ноги и быстро подходит к мойке. Эпичная гора посуды свидетельствует о том, что готовка для мамы – подвиг.
Мама включает воду и начинает мыть посуду под мощной струей, напевая какую-то из песен «Бич Бойз»[8]. Она взвинчена еще больше, чем обычно, и не замечает, как встревожена дочь. И хотя Винни это сейчас на руку, ее огорчает, что мама никак не успокоится.
Но в ее день рождения всегда так. Каждый год папа каким-то таинственным способом посылает Винни открытку, и мама борется сама с собой, решая, стоит ли эту открытку показать. Показать, разумеется, не дочери. С Винни она этим никогда не делится. Винни вообще узнала о существовании открыток случайно – два года назад нашла одну раньше мамы. Обратного адреса не было, но Винни сразу узнала папин почерк.
Папа всегда писал печатными буквами (прописные для слабаков). А точки над «ё» расставлял в самом конце, поэтому они никогда не находились точно над нужной буквой. И вообще, там так и было написано: «Моей дочери Винни».
Письмо она тогда не открыла – ей было неинтересно, что хотел сказать папа (да и сейчас ей все равно). Вместо этого она вернула конверт в почтовый ящик, чтобы мама не догадалась, что Винни его видела. И стала ждать маминой реакции на письмо.
Франческу тогда колбасило так же, как и сейчас. Поначалу Винни думала, что мама колеблется, вручать ли открытку дочери… Но в прошлом году Винни случайно услышала, как мама бормочет: «Дело превыше всего. Преданность до мозга костей». С этими словами она сунула письмо в сумочку и исчезла.
Винни остается только предполагать, что мама сделает то же самое и в этом году: отдаст письмо Совету. И Винни это устраивает. Пусть открытка попадет к светочам. Пусть они сами разбираются с папой.
– Пойду немного домашку поделаю, – говорит Винни. И формально это даже не ложь: она же идет готовиться к испытанию, а это в ее случае домашняя работа. Поэтому сказанное прозвучало почти естественно. – А потом, наверное, спать лягу. – Это тоже не ложь, ведь Винни в конце концов обязательно ляжет спать.
Мама просто кивает, не отходя от раковины, и пытается улыбнуться:
– Твои очки прекрасно смотрятся, Винтовка. Хорошо в них сегодня было видно?
Винни кивает:
– Отлично все видно. Спасибо, мам. И за ужин тоже.
Из маминой улыбки уходит напряжение. Она отодвигает волосы со лба мыльной рукой и, кажется, впервые по-настоящему смотрит на дочь с тех пор, как та пришла домой. Мамин взгляд скользит по ней, а выражение лица смягчается. Как будто лесной туман проник сюда и сгладил резкие черты лица Франчески – такие же, как у Винни.
– Знаешь, я очень тобой горжусь.
У Винни пересыхает в горле. Зубы начинают стучать.
Ну нет. Ей сейчас нельзя такое слышать, иначе ее прорвет и она во всем признается. Дэриан поворчал-поворчал, да и отпустил ее на испытания, а как поведет себя мама, неизвестно. Может одобрить и даже поддержать больше, чем Дэриан. А может привязать к стулу и сторожить до рассвета.
Если честно, Винни, пожалуй, предпочла бы второе. Видеть проблеск надежды в глазах Дэриана было очень тяжело. Увидеть его в маминых было бы невыносимо.
– Люблю тебя! – кричит она.
Потом пулей вылетает из кухни, проскакивает гостиную с низким потолком, взмывает по скрипучей лестнице (третья ступенька – просто жуть, осторожно). И вот в конце коридора – ее комната со скошенным потолком, где все лето слышно топот беличьих лапок.
Винни «занимается» час, подпрыгивая всякий раз, когда ей кажется, что мама идет наверх, и выбегая пописать каждые десять минут – похоже, ее мочевой пузырь ни с того ни с сего сжался до размера изюма.
Наконец городские колокола вызванивают восемь. И Винни переходит к действиям. Она запихивает подушки под одеяло, включает генератор белого шума, собирает снаряжение Эндрю, берет новую кожаную куртку и на самых кончиках мысочков прокрадывается в комнату Дэриана. Он не живет дома уже почти два года, но, как все, к чему он прикасается или хоть раз прикоснулся, его комната – это сводная таблица. Даже цвета какие-то экселевские – оттенки зеленого и серого, с черными разделительными линиями.
Винни открывает сизые шторы, и первый лунный луч копьем пронзает комнату. Этого света недостаточно, чтобы что-то рассмотреть, но достаточно, чтобы одеться. Вот это окно с кривым стеклом, не знавшее ремонта со времен постройки дома, то есть почти сто лет, сегодня послужит Винни выходом. Крыша под ним выступает, и можно легко спрыгнуть на поленницу, а затем на землю. Винни неоднократно это проделывала, проходя свою импровизированную домашнюю «полосу препятствий».
Винни натягивает старые черные джинсы, которые ей немного тесны и сильно коротки, – прошлой осенью она неожиданно резко вытянулась. И черную водолазку, найденную месяц назад, когда они с Дэрианом копались в закромах секонд-хенда.
Внизу свистит кипящий чайник. Включается телевизор: показывают местные новости мира светочей.
«Стаи вампов снова активизировались», – сообщает диктор Джонни Субботон.
У Винни перед глазами возникают его уложенные гелем черные волосы. Мама раньше в шутку вздыхала о том, как он хорош собой. Папа в шутку бормотал, что не видит ничего особенного.
А все-таки любопытно, куда мама в этот раз спрятала открытку.
«Также наблюдается повышение активности в горячих точках, – продолжает Джонни. – Лодочникам рекомендуется держаться подальше от красных буйков в Малом озере, а также от всех зон, отмеченных вешками за пределами обычных границ. Полный список координат доступен на сайте охотников». – И Джонни диктует адрес сайта.
Винни тянется за кожаной курткой и вдруг замирает. Со всеми сегодняшними треволнениями она начисто забыла про Марио. Наверное, он уже отправил ей электронное письмо.
– Черт, – шепчет она, мысленно подкладывая доллар в банку-руганку, которая стоит у них на кухне и пополняется в основном мамиными усилиями.
О том, чтобы проскользнуть вниз, к семейному компьютеру, и проверить почту, нечего и думать. А мобильного телефона у нее нет, в отличие от большинства тинейджеров Цугута-фоллз. Мобильная связь здесь не работает – лес создает помехи, нет сигнала. Правда, для телефонов существует местная сеть вайфай, но у Винни нет доступа – и не будет, пока не закончится срок наказания ее семьи изгойством.
Придется отложить проверку до завтра. К тому же ответ едва ли поменяет что-то прямо сейчас. Выиграла она спор с Марио или нет, она идет на первое испытание. Она идет в лес.
Надев кожаную куртку, Винни находит в шкафу Дэриана коробку с надписью «сумки» и вытягивает одну – почти целиком черную. Она старая, с потертыми ручками, но в нее поместится ксерокопия страниц из «Свода правил» и мамина старая копия сокращенного «Справочника кошмаров». Еще туда влезут амуниция Эндрю и ловушки с ядовитым туманом.
В довершение она надевает медальон, который получила в подарок от Дэриана, и заправляет его под водолазку, ощущая сердцебиение на кончиках пальцев. Она жалеет, что наелась в ужин. И ей снова надо по-маленькому. Но поворачивать назад слишком поздно. Время действовать.
Лес ждет.
Глава 10
Пеший путь до усадьбы Четвергссонов занимает больше времени, чем она рассчитывала. Семейный велосипед она решила не брать – мама могла заметить. А позаниматься с Винни вождением Фрэн пока так и не успела, хотя сама же на этом все время настаивает. Ну, если не считать нескольких занятий месяц назад. Раньше, когда Винни дружила с Эрикой, она регулярно ходила пешком в их усадьбу. В памяти как-то отложилось, что полторы мили – это близко.