Мы отбыли из Форт-Нельсона 24 сентября 1697 года. В это время начинается ледостав на реках, а на море образуется лед или поднимаются штормовые ветры.
Мы отплыли с юго-юго-западным ветром в час дня. «Профон», куда перевели команду с затонувшего «Пеликана», а также людей с «Гудзонс-Бея» и из гарнизона форта, час спустя сел на мель на северной стороне. Но оставался еще один час прилива, и мы, снявшись с мели, продолжали идти своим курсом. Если бы нам не удалось этого сделать, пришлось бы перевести часть из находившихся на нашем борту 300 человек на «Весп», избежавший постигших нас несчастий, а остальных отослать обратно в форт. В этом случае всем нам пришлось бы голодать, ибо на «Веспе» запасы провианта были рассчитаны только на его команду, а в форте — только на оставленный там гарнизон.
Назавтра поднялся сильнейший ветер. Холод усилился, так как мы шли на север. Дни стали совсем короткими. Солнца мы не видели и не могли взять высоту. Начался шторм. Мы шли вперед, не зная точно, где находимся, а ведь нам предстояло еще войти в Гудзонов пролив. Как это сделать, стало для нас камнем преткновения, ибо мы оказались запертыми в заливе, северный берег которого был нам совсем неизвестен. Мы блуждали в этих опасных водах.
Постоянная возня со снастями вконец измотала наших моряков. Жалкое состояние, в которое мы попали из-за нехватки белья и одежды после кораблекрушения, привело к вспышке цинги. Мне совестно докладывать Вам, но нас до такой степени донимали паразиты, что некоторые из цинготных больных, потерявших способность двигаться, буквально погибали от этой чумы. Спустившись с рей, иззябшие матросы валились пластом на палубу, и их приходилось трясти, чтобы привести в себя.
Мы шли на восток, когда по счастливому стечению обстоятельств оказались в Гудзоновом проливе. Пака в проливе мы теперь не обнаружили. Там еще оставались очень высокие ледяные горы, которые сели на мель в одном-двух лье от берега; их не могло унести течением. Пак в заливе и проливе простирается больше чем на 400 лье. Когда лед начинает ломаться, льдины уносит в море. На этих гигантских обломках без труда можно было бы построить в боевой порядок 5–6 тысяч человек. Пак обычно вскрывается в июле, и льдины, прежде чем растаять, иногда проходят 200 лье в открытом море.
На этот раз море было чистым, но стоял такой жгучий мороз, что команда не могла его вынести, и почти все матросы заболели цингой. Из наших людей лишь немногие избежали этой напасти, и пришлось привлечь пленных к управлению кораблем.
5 октября в полдень к северо-востоку от нас показались острова Савидж. Они находятся у северного побережья пролива в одной-двух милях от материка.
Теперь мы чувствовали себя вне опасности и не боялись, что можем погибнуть в любую минуту.
Ветер нес нас вперед, как вдруг мы попали в иные, еще более суровые климатические условия. Эта внезапная перемена стоила нам многих жертв. Ежедневно приходилось опускать в море по пять-шесть погибших моряков.
На наших кораблях начала распространяться какая-то зараза. Может быть, Вам интересно будет получить ее подробное описание. Вы убедитесь, что за это плавание я стал настоящим врачом, не совсем забыв анатомию, которую изучал, когда проходил курс философии.
Вам, разумеется, известно, что внезапная перемена температуры после самого мягкого и приятного времени года вызывает резкий перелом в организме человека и он заболевает недугом, распространенным в этих краях и именуемым цингой.
Нестерпимый холод и особенно наличие в этих проливах большого количества селитры способствуют образованию твердых солей, задерживающих кровообращение. Эти разъедающие вещества выделяют кислоты; последние постепенно разрушают тот орган, на который воздействуют. Млечный сок, становясь вязким, кислым, соленым и землистым, приводит к сгущению крови. Замедление кровообращения вызывает боль в конечностях, которые первыми поражает цинга, — стопах, голенях и руках.
Заболевшие члены становятся нечувствительными, чернеют, и от прикосновения к ним остаются вмятины, как на тесте.
Было невыразимо тягостно смотреть на утративших подвижность людей, которые не были в состоянии даже пошевелиться на койках, сохраняя между тем здравый ум и ясную память. Распространению этой болезни способствует и пища, которой вынуждены удовлетворяться моряки, находясь в плавании. Большое количество кислоты в соленой говядине и свинине, которой кормят матросов, вызывает набухание десен и закупорку слюнных желез, назначение которых — фильтровать лимфу крови и подавать ее в рот по маленьким протокам, то есть служить тем самым первым растворителем при пищеварении. И, поскольку все эти малые протоки забиты излишком проникающих повсюду солей, в рот извергается густая, клейкообразная и вязкая слизь. И в крови из-за закупорки этих протоков образуется масса гнилостных веществ, которые разрушают десны. От этого начинают шататься и выпадать зубы.
У некоторых больных наблюдается истечение слюны изо рта, у других открывается дизентерия. Вязкая жидкость, истекающая изо рта, вызывает гангрену гланд и десен. В этих случаях следует прописывать сильно действующие очищающие полоскания, чтобы вызвать отделения вязкого вещества. Очень хорошо помогает лимонный сок.
Те, у кого открывается дизентерия, умирают быстрее всех. У таких пациентов в брюшной полости образуется особо едкий сок. Как только этот сок загнивает, у больных неизбежно начинаются обмороки и сердечные припадки. Ведь сердце может работать только при циркуляции чистой, неиспорченной и активной крови, а любое постороннее вещество, которое в ней образуется, непременно нарушает нормальный ток. Гангрена, поражающая этих пациентов, как раз и нарушает законы циркуляции крови.
На мозг, который более не омывается благодетельными токами крови, воздействуют испарения, вызывающие горячку, безумие и в конечном счете смерть. Я видел, как некоторые больные, сохранившие звучный голос, хорошее зрение и ясную речь, не терявшие сознания и не покрытые язвами, все же внезапно умирали во время беседы.
Вот почему больным следует принимать такую пищу, которая может разжижать кровь и посредством своих сернистых и летучих частиц уносить кислоты. Пациентам нужно давать поменьше солонины, заменяя ее рисом, горохом, сушеными бобами. Полезно также делать им дезинфицирующие инъекции, давать вяжущие наркотические снадобья, в которые входят средства, стимулирующие сердечную деятельность. Частая смена белья тоже очень помогает в подобных случаях.
Эта болезнь усиливает аппетит, и пациенты становятся прожорливыми как собаки. Меня не удивило, Ваше высочество, что сие внезапное изменение климата при обратном плавании вызвало столько смертных случаев на наших кораблях.
В крови происходило брожение, вызвавшее гангренозное гниение. Тепло стремилось расширить то, что было сжато холодом, — схватка была неизбежной. И в организме, ослабленном расширением пор, образовался избыток, который вывел весь механизм из равновесия.
Наконец после стольких мытарств, трудов и несчастий мы 8 ноября прибыли к Белл-Айл на Ньюфаундленде. Зайдя в Пор-Луи, чтобы положить там больных цингой в госпиталь, мы направились в Рошфор, где и сошли с кораблей.
Глава шестаяМраморная гробница
В начале XVIII века исследования вод и льдов североамериканской Арктики прекратились. Поиски Северо-Западного прохода были почти забыты в лихорадочной и зачастую не брезгующей никакими средствами схватке европейских купцов, стремившихся извлечь как можно больше выгоды из бросавшихся в глаза богатств нового континента.
Тем не менее исследовательский дух еще не совсем угас. Страсть к открытиям на Северо-Западе овладела Джемсом Найтом, прослужившим много лет в «Компании джентльменов-предпринимателей». Найт неоднократно обращался к компании с просьбой снарядить судно для плавания на Северо-Запад, но джентльмены закоснели в своей решимости препятствовать любому новому открытию, ибо оно угрожало их монопольной торговле пушниной. Они оставались глухи к просьбам Найта до тех пор, пока тот почти не достиг 80-летнего возраста. Только тогда, видимо, надеясь от него избавиться, джентльмены соизволили дать согласие на снаряжение экспедиции для исследования северо-западного угла Гудзонова залива.
До нас не дошло никакого документа о плавании Найта, если не считать относящегося почти к тому же времени упоминания о нем в отчете другого служащего компании, который по праву заслужил славу одного из величайших землепроходцев всех времен.
В предисловии к отчету о своем путешествии от Черчилля к реке Коппермайн Сэмюэл Херн дает единственное сохранившееся до нас описание попытки Джемса Найта пробиться на Север.
Сообщения о великой реке к северо-западу от Гудзонова залива, которую иногда изображали как пролив, вместе с образцами взятой оттуда руды поступили в факторию компании на реке Чёрчилль немедленно после ее создания в 1715 году. Впрочем, нет никаких данных, которые бы показывали, что предпринимались какие-нибудь попытки открыть эту реку и месторождения до 1719 года, когда компания снарядила фрегат «Олбани» (капитан Джордж Барлоу) и шлюп «Дисковери» (капитан Дэвид Воган)[53].
Но общее командование экспедицией было возложено на г-на Джемса Найта, человека, обогащенного большим опытом на службе компании. Он много лет был управляющим различными факториями в Гудзоновом заливе и основал первое поселение на реке Чёрчилль.
Несмотря на опыт, накопленный г-ном Найтом на службе компании, и хорошее знание тех районов залива, в которых он проживал, вряд ли он хорошо понимал, за какое предприятие взялся. Ведь ему нечем было руководствоваться, кроме скудных и отрывочных сообщений, полученных от индейцев, которых в то время мало знали и плохо понимали.
Эти неблагоприятные обстоятельства в сочетании с преклонным возрастом Найта (которому было в то время около 80 лет) нисколько не обескуражили отважного искателя приключений. Он был так уверен в своем успехе и огромных выгодах, которые принесут его открытия, что захватил с собой даже несколько окованных железом сундуков для золотого песка и других ценностей, которые, как он обольщал себя, будут найдены в этих краях.