ия будет продолжать путь до этого пункта, а если придется повернуть обратно, то пополним запасы из того, что оставили в гавани Элизабет.
В этом месяце мы достигли 70°21′ северной широты, так что до гавани Элизабет нам оставалось всего 16 миль. Неважное состояние команды мешало работать как полагается, но мы нашли дело для всех, даже для слепого и хромого. Работа и возродившиеся надежды помогали поддерживать бодрость духа.
Состояние льда в этот период (а весна была уже на исходе) оказалось невероятно скверным. В каком бы направлении мы ни смотрели, море до самого горизонта превратилось в сплошной массив тяжелых глыб. Кругом были одни глыбы; казалось, что воды здесь никогда не будет. Не оставалось больше никаких сомнений в том, что, когда обстановка все же переменится, покинутый нами корабль уже не сможет освободиться из льдов. Мы получили теперь некоторое удовлетворение, убедившись в том, что поступили не опрометчиво и что иного выхода у нас не было.
3 июня. В этот день мы добрались до ближайших хижин, доставив туда остальную провизию. Люди выглядели крайне утомленными и послали ко мне помощника капитана Блэнки, чтобы он от их имени обратился ко мне с просьбой оставить в этом пункте лодки и резервный запас провизии, а затем следовать прямо к складам с «Фьюри». Я уже подозревал что-то недоброе. Теперь же, получив предложение оставить наши запасы в пункте, куда было нельзя вернуться, я не только решительно отказал в такой просьбе, но и отдал приказ следовать дальше в выражениях, которые не оставляли места для сомнений, использовав неоспоримый аргумент[68]. Это было первым симптомом приближения к мятежу за все время.
8 и 9 июня. 8 числа мы не могли идти вперед из-за шторма, но на следующий день все было доставлено на склад в гавани Элизабет. Здесь мы поднялись на холм, чтобы изучить состояние льда; оно оказалось исключительно скверным, и мы пришли к выводу, что дальше тащить лодки не сможем. Считая, что мы всегда сумеем подойти к лодкам, я решил отправиться с людьми дальше, прихватив трехнедельный запас продовольствия, затем, пройдя 20–30 миль, оставить здесь часть продовольствия в качестве резерва и выслать головную партию на берег Фьюри.
12 числа мы готовились к отправке Джемса Росса, Эбернети и Парка на берег Фьюри. Они взяли с собой сани, запас продовольствия на две недели, палатку и другие совершенно необходимые вещи. Уходившим было дано указание оставлять записку на месте каждого ночлега. Мы рассчитывали, что со всем грузом доберемся до этих мест вдвое медленнее, чем они, то есть продвинемся примерно на 70 миль, когда они уже достигнут конечной цели похода, находившейся теперь в 150 милях от нас.
22 июня. Пока люди спали, я продолжал разведку окрестностей, ибо до сих пор мы не имели случая осмотреть эту часть страны; затем мы шли вечером, как обычно, пока не достигли южных островов Гримбл, где я нашел поставленный Джемсом Россом гурий в ознаменование конца четвертого дня пути. По наблюдениям Джемса, мы были в 12 милях, а по моим — в 8 милях от того места, где 10 августа 1829 года впервые вступили во владение этой страной.
25 июня. Мы продолжали следовать вдоль берега и вскоре встретились и соединились с партией Джемса Росса. Джемс привез с берега Фьюри сообщение, что там была очень высокая вода и море протащило три лодки и много других вещей к северу вдоль берега, причем одна лодка получила значительные повреждения. Все прочее осталось в том же положении, в каком было при нашем отплытии: хлеба и другой провизии имелось в изобилии, и они хорошо сохранились. Мы все остались на этот день в лагере, подсчитав, что с продуктами, которые они привезли, сможем выдавать пайки по полной норме, пока не достигнем цели.
30 июня. Мы снова выступили в путь, но теперь в дополнение к нашему обычному грузу пришлось еще везти хромого. Солнце сильно нагревало снег, и облик суши ежечасно менялся, но близ берега лед казался столь же прочным и непрерывным, как всегда. За последние дни мы подстрелили несколько уток, и они казались нам в то время неслыханной роскошью, особенно до того, как были увеличены пайки. Месяц завершился тем, что мы подошли к берегу Фьюри на расстояние, откуда был слышен человеческий голос.
1 июля. Вниз по расщелинам во льду уже стекала вода, и облик местности с каждым часом менялся. По всем трем оврагам, лежавшим на нашем пути, тоже стекали потоки, но нам все же удалось их пройти и в 10 часов разбить лагерь на берегу Фьюри.
2 июля. Мы снова оказались в доме. Каким бы ни был этот дом и сколько бы времени мы в нем ни провели, мы наконец почувствовали себя дома, а это уже немало. Думается, что после всех страхов наши люди испытывали это чувство с особой остротой и их радость почти не омрачалась предчувствиями будущих лишений.
В первую очередь я послал всех отдохнуть ночью, чтобы можно было возобновить регулярную работу днем, после чего пошел осмотреть запасы продовольствия. Но они были разбросаны, а помешать полуголодным людям до них дорваться трудно. Вопреки всем нашим приказам и советам многие серьезно поплатились за свою неосмотрительность. За исключением урона, причиненного высокой водой, единственной обнаруженной нами пропажей были свечи: их сожрали песцы, сломавшие несколько ящиков.
Маршрут экспедиции Джона Росса
Как только люди отдохнули, мы распределили между ними работу. Прежде всего надо было построить дом площадью 31 на 16 футов и 7 футов в высоту и покрыть его брезентом. К вечеру каркас был уже готов.
4 июля. Строительство закончено, и дом получил имя «Сомерсет-Хаус». 5 июля шел снег, а в конце дня подул штормовой северный ветер, такой холодный, что капли дождя замерзали на лету. Всю ночь опять шел снег, и на следующее утро земля, как зимой, была покрыта снегом.
Плотники приступили к ремонту шлюпок с «Фьюри». Мы намеревались для их укрепления поставить на каждой по две переборки и два прочных бимса. Дом, который мы начали обживать, был разделен на два помещения: одно для матросов и второе, состоявшее из четырех небольших клетушек, для офицеров; кухню пока разместили в палатке.
1 августа. В последний день июля неожиданно вскрылся лед. Появились судоходные разводья, шлюпки были в порядке, и мы готовились к отплытию, надеясь, что сумеем выйти из этого пролива и достигнем Баффинова залива до ухода китобойных судов. В шлюпки погрузили запас продовольствия до 1 октября; кроме постельных принадлежностей и иных необходимых вещей, в каждой из них было по семи матросов и одному офицеру. Я обменялся с Джемсом Россом копиями карт и дневников на случай, если мы разойдемся, а в доме зарыли бутылку, куда положили краткий отчет о нашей деятельности.
Мы отошли от берега в четыре часа дня. Но каналы во льду оказались очень извилистыми, забитыми плавучими льдинами, и это мешало грести. Поэтому мы шли медленно и, пройдя мимо устья двух рек, около которых скопилось много тяжелого льда, остановились в 9 часов под той же кручей, где потерпело в свое время крушение «Фьюри». Пришлось как можно быстрее разгрузить лодки и вытащить их на берег.
Еще минута — и было бы поздно, так как внезапно начало нагонять лед, и две льдины неподалеку от нас со страшным треском разлетелись на куски, а из их обломков у самого берега образовалась гряда торосов. Итак, мы проплыли всего восемь миль и по странному совпадению едва спаслись от гибели не только в том месте, где потерпело крушение «Фьюри» восемь лет назад, но и в тот же самый день, когда это судно погибло.
2 августа. Пришлось подняться еще выше и прорыть док для лодок в небольшом холмике. Днем шел дождь, и с кручи начали обрушиваться подмытые камни. Один из них ударился о мачту лодки, и его обломки, которые мы увидели внизу, достаточно наглядно показали, что находиться у подножия этого обрыва высотой 470 футов опасно.
Но такое описание обстановки слишком эпично. Над нами нависла высокая скала, и мы хорошо знали общеизвестную истину, что во время оттепели с кручи скатываются глыбы по мере того, как ранее скреплявший их лед трескается. Действительно, положение было предельно опасным: всех нас могло неожиданно засыпать обломками, если судить по состоянию того участка берега, где мы находились; любому из наших людей могло раздробить голову, прежде чем он успел бы заметить такую угрозу. Но думается, что, в полной мере испытав все опасности, мы стали несколько беспечнее.
13 августа. Сегодня ничто не изменилось, и м-р Том был послан на берег Фьюри за трехнедельным запасом продовольствия. В этом направлении было разводье, а к северу от нас — лед.
25 августа. При холодном северном ветре уровень воды поднялся на восемь футов, но на ледовой обстановке это не сказалось. На следующий день температура упала до –25 °F и ветер резко усилился. Нам оставалось только гадать, что означает этот мороз — рецидив истекшей зимы или начало новой.
28 августа. К полудню ветер, бушевавший последние дни, утих, и мы пошли под парусами вдоль берега, подвергаясь опасности от сильнейших камнепадов с обрывов. Приходилось проявлять всемерную осторожность. Пройдя залив Бэтти, мы в полночь попали в залив Элвин. Продвинувшись вдоль берега еще на милю к северу, мы из-за сильнейшего штормового ветра разбили палатки во время бурана. За ночь засыпало снегом всю окрестность.
29 августа. К утру ветер стих, и мы вышли в море, держа курс на мыс Йорк, но придерживаясь кромки пакового льда, в котором надеялись отыскать проход. Но при этом мы все дальше отклонялись от курса и под конец оказались там, где кромка льдов подходила к острову Леопольд. Дальше нам не было ходу. Поскольку ветер усиливался, мы с большим трудом обошли льды с наветренной стороны.
30 августа. Нам пришлось спать в лодках не в очень удобном положении, и, так как стоянка наша была ненадежной, мы покинули ее в шесть утра с южным ветром. Вскоре мы встретились с паком и шли вдоль его кромки по проливу Барроу, но никакого выхода не нашли. Пришлось опять повернуть к берегу вблизи мыса Кларенс. Здесь мы нашли удобное место, где можно было разбить палатки и вытащить шлюпки на берег.