Секретность этой противозаконной торговли привела к тому, что современные историки не учли огромного значения связей между английскими купцами и гренландскими норманнами. Вряд ли можно усомниться в том, что бристольским морякам сообщили в Гренландии все, что было известно о Маркланде и Винланде. Не исключено, что некоторые из этих купцов посетили западные земли или с норманнскими кормчими, или следуя их наставлениям. В любом случае английские, а также португальские купцы, которые с ними были тесно связаны, должны были кое-что знать о существовании Северо-Американского континента задолго до Колумба.
Но почти такое же важное значение имеет то обстоятельство, что плавания между Бристолем и Гренландией позволили морякам западного побережья Англии накопить значительный опыт по навигации в северо-западных водах, и, в частности, в известной мере изучить специфику и трудности ледовых условий. Полученные ими сведения не только проложили путь северо-западным мореходам елизаветинских времен, но и еще более усилили традиционную тягу к разведыванию Северо-Запада. По этой причине британцы заняли господствующее положение в арктических предприятиях в последующие столетия.
Секретность, которую обычно соблюдали средневековые купцы, разведывавшие все страны, не позволяет теперь, по прошествии стольких лет, определить масштабы их деятельности. Впрочем, известно, что до 1490 года одни только бристольские купцы не менее шести раз посылали суда в Маркланд. О результатах этих экспедиций никаких записей нет, но было бы неправильно делать вывод, что ни одно судно не достигло цели. Ведь британские моряки тех времен принадлежали к числу лучших в мире, и, располагая сведениями, накопленными при торговле с Гренландией, они, несомненно, точно знали, что именно надо сделать и как добиться лучших результатов. Как бы то ни было, точно известно, что первое плавание бристольцев на Северо-Запад, о котором до нас дошли более подробные сведения, было завершено без особых трудностей. В 1497 году, когда Джон Кабот отплыл на запад, придерживаясь, очевидно, привычного маршрута, он направился сначала в Исландию, а затем по дуге большого круга к Лабрадору и Ньюфаундленду. Думается, что это было довольно обычным плаванием для бристольских судов.
В 1498 году Джон Кабот вторично покинул Бристоль, на этот раз во главе флотилии из шести судов. Но теперь целью экспедиции были не уже известные берега Ньюфаундленда и Лабрадора, усеянные рыболовными судами португальцев, басков и англичан. Нет, Кабот шел прямо на северо-запад и положил начало поискам величайшей из всех географических химер, а именно доступного для судов прохода вокруг «верхушки» Северной Америки, откуда якобы открывался доступ к островам Пряностей и богатым землям Дальнего Востока.
Об этом плавании, положившем начало целой эпохе поисков, сохранились только отрывочные сообщения. Флотилия Джона Кабота, видимо, вошла в Девисов пролив, где встретила непреодолимый пак у Баффиновой Земли и вступила в ожесточенное единоборство с ним. Возможно, была сделана попытка проникнуть в Гудзонов пролив, но, насколько успешной она оказалась, мы не знаем. Флагманское судно флотилии, на котором находился Кабот, погибло со всем экипажем, весьма вероятно раздавленное льдами.
В течение нескольких последующих лет продолжались энергичные попытки осуществить мечты Джона Кабота. В 1500 году португалец Гашпар Кортириал вышел в плавание из Лиссабона, поставив целью обойти материк, открытый на западе. Кортириал прошел на север по Девисову проливу, по крайней мере, до 63-й параллели, а затем высадился в Гренландии, где повстречался с «белыми туземцами», вероятно потомками гренландских норманнов, еще не окончательно смешавшимися с эскимосами. Но, как и Джона Кабота, льды остановили Кортириала и заставили его повернуть обратно.
В 1509 году Себастьян Кабот (сын Джона Кабота) тоже пытался найти Северо-Западный проход, но до нас не дошло почти никаких подробностей о его плавании. Тем временем все больше судов басков, португальцев и англичан ходило к берегам Лабрадора в поисках новых рыболовных угодий, и есть основания полагать, что в течение последующих 30 лет некоторые из них встретили и преодолели льды в Гудзоновом проливе и даже, возможно, проникли во внутреннее море — Гудзонов залив.
Думается, что и после Каботов, на протяжении семи десятилетий XVI века, совершались серии новых попыток отыскать Северо-Западный проход. Но, за исключением сообщения о такой попытке, сделанной в 1527 году англичанином Робертом Торном, никакие другие сведения до нас не дошли. Да и о самом Торне мы почти ничего не знаем, кроме того, что он отплыл на северо-запад и, вероятно, потерял одно из двух своих судов во льдах Гудзонова пролива. Вплоть до 1576 года непроницаемая пелена, окутывавшая на протяжении 1500 лет большую часть истории плаваний во льдах северо-западных вод, по-прежнему столь же эффективно скрывала подвиги людей, как туманы полярных льдов — тайны и опасности неведомого северного мира. Только с 1576 года эта пелена стала понемногу рассеиваться.
Глава перваяЛедовитые моря
1540 год, когда родился Мартин Фробишер, был зарей елизаветинской эпохи, и непреодолимая тяга англичан к морю, которая должна была вскоре привести британские корабли во все океаны, уже давала о себе знать.
Фробишера, уроженца Йоркшира, предки которого были выходцами из Уэльса, как и всех жителей Западной Англии, тянуло к морю, и он, не теряя времени, отдался любимому ремеслу. Будучи четырнадцатилетним парнишкой, он уже плавал на торговых судах к берегам Гвинеи, возможно, юнгой, но скорее полноправным матросом, ибо в те дни мальчики спешили стать мужчинами. В 1558 году, когда восшествие Елизаветы на престол придало особый отпечаток эпохе, Фробишер с энтузиазмом воспринял новые веяния. Возможно, он оказался чересчур восторженным, ибо в 1566 году его привлекли к ответственности по обвинению в явном пиратстве у берегов Гвинеи.
Впрочем, по тем временам пиратство считалось довольно безобидным баловством. Как только преходящие неприятности официального следствия остались позади, беспокойный ум Фробишера обратился к перспективам приключений иного рода и в иных широтах.
По свидетельству его современника, Фробишер пришел к выводу, что «осталась всего одна цель на свете, достигнув которой незаурядный человек может стать знаменитым и богатым». И стремление самому достичь этой единственно достойной цели стало навязчивой идеей Фробишера. «Сначала он вынашивал свои планы в уединении, а затем стал советоваться с друзьями и показал им картосхему, из которой следовало, что плавание на Северо-Запад не только возможно, но, как он и брался доказать, легко выполнимо».
Фробишер был убежден, что там, где Джон Кабот и его преемники потерпели неудачи, он сумеет пройти кратким путем через ледяную шапку мира к «Катаю» [Китаю] и «Индиям».
К несчастью, слишком уж много неудач потерпели предшественники Фробишера. Да и дух его современников легче было воспламенить перспективой захвата трофеев у испанцев, чем сомнительной надеждой покорить северные льды. Поэтому-то Фробишер в течение десяти лет упорно, но безуспешно пытался найти меценатов, которые поддержали бы его предприятие. «Несмотря на его решимость совершить это достопамятное плавание, на которое он сильно уповал в мыслях своих, он нуждался в средствах, чтобы подготовить и совершить задуманное. Долгое время он вел беседы со своими близкими друзьями и посылал предложения своих услуг разным купцам нашей страны. Но, увидев, что они едва удостаивают его вниманием (ибо известно, что купцы думают о доблестных делах, только если они обеспечивают им верные, гарантированные и немедленные доходы), он обратился ко двору. Здесь замыслу его уделили известное внимание, и понемногу с немалой затратой сил и труда он собрал необходимое для морской экспедиции число искателей приключений и нужные деньги».
Долго вынашиваемый Фробишером план удалось осуществить главным образом благодаря содействию графа Уорика. Однако те «искатели приключений», которые рисковали только деньгами, но отнюдь не жизнью и здоровьем, видимо, очень скупо финансировали экспедицию, как обычно бывает в таких случаях. Для Фробишера были снаряжены два судна и пинасса[11], причем оба корабля были тридцатитонными, то есть чуть побольше современной хорошей яхты для увеселительных прогулок, а пинасса — десятитонной скорлупкой. Команды всех судов, вместе взятые, не превышали 35 человек. Отсюда ясно, что суденышки Фробишера отнюдь не были обременены излишними людьми. Судя по всему, суда были плохо подобраны и снаряжены. По своим мореходным качествам они явно уступали биреме Пифея и «драконам» древних норманнов. Неуклюжие, с малым ходом и предельно плохо приспособленные к борьбе со льдами, эти суда в глазах Мартина Фробишера все же были лучше, чем ничего.
Помещаемый ниже отчет о первом плавании Фробишера заимствован из рукописи одного из его покровителей — Майкла Лока.
О причинах, побудивших меня организовать и поддержать эту экспедицию капитана Фробишера и рискнуть такими большими деньгами, скажу вкратце.
Во-первых, я очень надеялся доказать, что наши английские моря сообщаются с морями Восточной Индии через Северо-Западный проход и потому мы смогли бы достичь этих богатых стран и наладить с ними торговлю; вот главное, что меня привлекало. Во-вторых, у меня была уверенность на основе многих надежных доказательств разных путешественников и их рассказов, что в Канаде и на вновь открытых и прилегающих к ней землях проживает многочисленное население и там полно тех товаров, которые имеются в таких странах, как Лапландия, Руссия и Московия, то есть мехов, шкур, воска, сала, масла и других. Поэтому, если бы даже оказалось, что вновь открытые страны простираются до Северного полюса и нам не удастся найти там морского прохода, мы могли бы развернуть торго