олвный вызов новым штурмом льдов.
Второй акт истории исследования Арктики военно-морским флотом начался в 1836 году, когда Джордж Бак, командир корабля «Террор», отправился в Гудзонов залив, чтобы завершить проведенную Парри частичную съемку бассейна Фокса. Эта экспедиция была трагедией ошибок и неумения. На пути к цели Бак допустил, чтобы его судно попало в пак около острова Саутгемптон, и «Террор» беспомощно и бесполезно дрейфовал всю зиму и следующую весну, пока не освободился из ледового плена в Гудзоновом заливе. Капитан Бак направился прямо в Англию с обветшавшим кораблем и командой, обессилевшей от цинги. За одну зимовку во льдах эта болезнь унесла три человеческие жизни, тогда как у Росса за четыре года изоляции в Арктике от нее погиб только один моряк. Прошел незамеченным опыт Росса, показавший, что от цинги можно уберечься и даже излечиться, питаясь свежим мясом, добытым на охоте. Не обратили никакого внимания и на другие его нововведения по организации быта и походов в северных областях. Руководство военно-морского флота почти единодушно держало сторону Парри и, следовательно, не могло ничему научиться у Росса.
За это непреклонное упрямство ему предстояло впоследствии заплатить дорогой ценой.
В 1845 году Адмиралтейство снарядило новую экспедицию в арктические воды и сделало это лучше, чем когда бы то ни было. Перед ней была поставлена задача отыскать Северо-Западный проход и пройти через него.
Командование этой экспедицией в составе двух специально оснащенных кораблей — «Эребуса» и заново перестроенного «Террора», которые были снабжены паровыми вспомогательными двигателями, — возложили на сэра Джона Франклина. Свою репутацию исследователя Франклин завоевал в основном, руководя двумя сухопутными экспедициями по северо-западной Канаде и побережью Канадской Арктики. Под командование Франклина отдали 129 отборных офицеров и матросов, о которых с гордостью говорили, что это — цвет британского флота как по физическому состоянию, так и по умственным способностям и инициативности. На кораблях был четырехгодичный запас продовольствия по полной норме. Ничего не было забыто при снаряжении экспедиции из того, что, по мнению профессиональных исследователей того времени, могло ей пригодиться.
Никто не сомневался в том, что Франклин успешно справится со своей задачей. И все же после встречи с китобоями у берегов Гренландии в июле 1845 года командир экспедиции, ее личный состав и оба корабля бесследно исчезли.
В течение последующих 14 лет попытки раскрыть тайну исчезновения Франклина привели к такому штурму Арктики, равного которому по масштабам и усилиям не было до конца сороковых годов XX века. Только в эти годы военно-морской флот США бросил корабли на север, чтобы де-факто закрепить за этой страной обладание арктическими водами Канады.
Поиски Франклина на море фактически начались в 1848 году. Именно тогда Джемса Кларка Росса (племянника Джона Росса) направили в Порт-Леопольд на острове Сомерсет. Он возглавил экспедицию, которая номинально считалась вспомогательной и состояла из двух кораблей — «Энтерпрайз» и «Инвестигейтор». Участники экспедиции зимовали в Порт-Леопольде на острове Сомерсет, причем двое подчиненных Росса — Леопольд Мак-Клинток и Роберт Мак-Клур — совершили несколько санных походов в этом районе. Но никаких следов экспедиции Франклина не обнаружили.
На следующий год через Берингов пролив послали спасательные суда в полном убеждении, что Франклина найдут на арктическом побережье, восточнее реки Маккензи. Но никаких следов пропавших кораблей там не оказалось.
Наступил 1850 год, и Адмиралтейству уже ничего не оставалось, как признать вероятность того, что члены экспедиции Франклина стали жертвой катастрофы.
В этом году приступили к осуществлению поисков в широких масштабах. Четыре военных корабля под командованием капитана Остина отправились в пролив Ланкастер. По поручению британского правительства командир китобойного судна капитан Пенни направился с двумя маленькими бригантинами обследовать проливы Джонс и Веллингтон. Тем временем капитаны военно-морского флота Ричард Коллинсон и Роберт Мак-Клур получили приказ попытаться пройти на северо-восток со стороны Берингова пролива в пролив Ланкастер. Но этим дело не ограничилось. Американский миллионер Генри Гриннелл снарядил два спасательных судна под командованием лейтенанта военно-морского флота США Эдвина Хавена. Со своей стороны леди Франклин снарядила девяностотонное судно «Принс-Альберт» для обследования районов, прилегающих к полуострову Бутия. И наконец, сам сэр Джон Росс, которому тогда уже исполнилось 74 года, снарядил два маленьких судна за счет средств, собранных по подписке, и еще раз отправился на Северо-Запад.
Итоги этих многочисленных попыток, совершенных людьми и судами, обобщены более чем в двух десятках книг. Но почти все они записаны плохо, напыщенным и сухим языком, который стал de rigueur[71] для всех респектабельных исследователей того времени. Но среди отчетов есть один, выгодно отличающийся от всех остальных. Он написан молодым лейтенантом королевского флота по имени Шерард Осборн. Хотя отчет Осборна вряд ли можно назвать героической эпопеей, это история о людях, в которой описываются чувства и переживания заурядного человека, вступившего в борьбу со льдом.
Отчет Осборна представляет интерес и по другой причине. Его корабль «Пайонир» входил в состав флотилии капитана Гораса Остина вместе с однотипным кораблем «Интрепид». То были первые настоящие паровые суда, которым предстояло встретиться со льдами и показать, на что способна сила пара. Плавание этих кораблей знаменует начало новой эры в истории многовековой борьбы с арктическим паком.
«Резольют» и «Ассистанс»[72] были оснащены как барки; корпуса их укрепили согласно самым ортодоксальным правилам для арктических судов. Поэтому в конечном счете вместо того, чтобы обладать формами тела, предназначенного для движения по воде, они походили на неуклюжие табакерки. Их носовая часть, похожая на бык моста, скорее отталкивала воду, чем резала ее. Позднее, когда я с тяжелым сердцем вел неуклюжий «Резольют» и он, не торопясь, покрывал одну долгую милю за другой, мне часто приходили на ум слова одного старого морского волка, поседевшего во льдах Арктики: «Клянусь Богом, сэр! Судя по тому, сколько дерева наложили на эти корабли, можно подумать, что ребята с судоверфи возомнили, будто они могут помешать Всемогущему передвигать льды в Баффиновом заливе. Да ведь с каждым фунтом африканского дуба, который они туда набивают, падают шансы быть выжатыми кверху при напоре льда. А изо льда надо выскальзывать, не то придется идти ко дну! Если льдина не сможет проскользнуть под кораблем, она пройдет над ним».
Внутреннее оборудование кораблей достигало предельного совершенства. Ничто не было забыто, чтобы превратить их в самые комфортабельные суда, какие когда-либо снаряжались для зимовки в полярных льдах. Горячий воздух подавался посредством остроумного приспособления на всю нижнюю палубу и в каюты. Двойные переборки и двери мешали проникновению излишнего холодного воздуха. Кухонная плита была достаточно велика, чтобы на ней можно было жарить, кипятить, печь и топить снег для получения питьевой воды на весь день. Столовые для команды были оборудованы так же хорошо, как на военных кораблях. Полки, до отказа набитые глиняной и металлической посудой и утварью, свидетельствовали о том, что и моряки, и морские пехотинцы не поскупились на то, чтобы обеспечить себе комфорт в предстоящем долгом плавании. Длинный ряд кают вдоль бортов показывал, как много офицеров было на обоих судах.
Судами, которые были избраны, чтобы первыми[73] продвинуть новое средство — пар — в гиперборейские страны, оказались однотипные корабли «Пайонир» и «Интрепид». Они принадлежали раньше фирме, занимавшейся перевозкой скота, и были снабжены винтами и двигателями мощностью по 60 лошадиных сил. Длина их достигала примерно 150 футов, водоизмещение — 400 тонн, а оснащение было как у трехмачтовой шхуны. На весь каркас наложили твердую так называемую двойную обшивку толщиной от трех до шести дюймов. На палубах была также сделана двойная обшивка. Нетрудно догадаться, что на первоначальные шпангоуты торгового судна пришлось так много скреп (ибо в каждом бревне было просверлено множество отверстий), что они стали очень непрочными и бесполезными. В самом деле, суда были перестроены в бутерброды, основой их прочности стали двойная обшивка и палуба.
Матросов при выходе в плавание разместили в небольшом кубрике носовой части корабля, а оттуда до офицерских кают все было занято под уголь. Из Англии мы захватили 260 тонн этого топлива, а на Китовых островах мы довели запасы до 300 тонн. При средней норме расхода семь тонн в день это позволяло пройти, буксируя другое судно, 3000 миль или одному под парами — 5000 миль. Запас провизии был рассчитан на 12–18 месяцев.
Мы оставили Китовые острова в конце июня 1850 года и, обойдя центральный остров из группы Женских[74], увидели там поселение эскимосов. Среди разбросанных хижин возвышались один-два склада, окрашенные в красный и черный цвета. То было самое крайнее на Севере из современных датских поселений. Здесь же когда-то находился древний норманнский порт. Этот факт подтверждается недавней находкой на одном из прилегающих островов каменного столба со следующей надписью:
«Эллинг Сигватсон, Бьярне Тордарсон и Эндриди Оддсон воздвигли эти памятные камни и расчистили это место в субботу перед Gagndag [День Победы, 25 апреля] в лето 1135»