[75].
Это событие произошло ровно за 452 года до того, как то место вновь открыл наш соотечественник [Джон] Девис.
Мы лавировали в море, пока не получили неприятное сообщение, что всем английским китобойцам преградил путь лед примерно в 30 милях к северу от нас. Капитан Пенни не мог пройти дальше, и сезон сулил отнюдь не радужные перспективы. Привязав прямые паруса к реям, мы снова пошли на север. Через несколько часов сильный отраженный свет к западу и северу от нас показал, что мы быстро приближаемся к ледяным полям Баффинова залива[76].
26 июня. На первой вахте видели, как бриги Пенни «Леди Франклин» и «София» застряли между плавучими льдинами; мы держались мористее. «Интрепид» и «Пайонир» теперь осторожно ощупывали носовой частью каждую льдину, к которой мы подходили, не штурмуя главного ледяного поля. Видя, с какой легкостью суда преодолевали битый лед, я уже предвкушал наступление новой эры в истории Арктики, полагая, что вскоре острые обводы носа вытеснят допотопные тупые.
Четверг, 27 июня 1850 года. Барометр показал, что давление падает, и нам пришлось причалить к айсбергам. Каждое судно к своему. Такой маневр очень полезен в арктических районах. Он избавляет людей и судно от многих ненужных работ и усталости, когда продвижение в требуемом направлении становится невозможным.
Эти ледяные горы уходят в воду на огромную глубину и обычно все время покоятся на дне, поднимаясь только в сизигийные приливы. Таким образом, моряку без особых трудов удается поставить судно на якорь у глубин 200 саженей. Для этого нужно только вырубить выемку в айсберге, забросить туда специальный якорь (который может поднять один человек) с линем, и корабль спокойно держится на подветренной стороне такого естественного волнолома даже при очень крепком ветре. Часто это избавляет от опасности очутиться в дрейфующем паковом льду.
Крепление судна к айсбергу связано с определенным риском и опасностью; иногда от первого удара кирки при установке якоря айсберг разваливается и посылаемым туда людям грозит большая опасность. Случалось, что с айсберга на судно падали куски льда, причинявшие сильные повреждения корпусу и рангоуту. Известны также случаи, когда выступающие вперед ледяные массы, называемые языками (они образуются под водой у основания айсберга), откалывались и ударялись о судно с такой силой, что оно шло ко дну.
Понедельник, 1 июля 1850 года. Наконец-то получен долгожданный сигнал «взять суда на буксир». Мы с бьющимся сердцем пошли первыми и начали тянуть за собой «Резольют», закрепив на носу этого судна шестидюймовый трос. То, что на расстоянии десяти миль мы принимали за сплошной лед, теперь, когда суда подошли ближе, оказалось свободным проходом. Трудности исчезают, когда начинаешь с ними бороться. Тот самый штиль, из-за которого парусные суда не могли бы использовать возможность идти в разреженном прибрежном паке, вполне устраивал паровые суда. Мы шли вперед мимо айсбергов и льдин, спокойно и уверенно их огибая, и вскоре оставили китобойцев далеко позади.
После того как мы прошли, буксируя другое судно, около 25 миль, на нашем пути стал сплошной ледяной массив. Каждое судно причалило к своему айсбергу, и мы стали ждать, когда появится проход.
Мы отправили лодку к материку, где на мысу виднелось много морских птиц. Экипаж лодки возвратился на следующее утро около четырех часов, не привезя с собой никаких птиц, но порох и пули были израсходованы.
Я послал за старым Абботом, старшиной на баке, который возглавлял неудачливых охотников, и спросил, как же это он ухитрился израсходовать фунт пороха и четыре фунта дроби, не застрелив ни одной птицы. Опустив голову и выглядя необычно смущенным, старик ответил: «Осмелюсь доложить, сэр, мы все это извели на медведя». — «На медведя! — воскликнул я. — Стрелять по медведю дробью № 4?» — «Да, сэр, — подтвердил Аббот, — и, если бы среди нас не оказалось двух-трех трусов, мы доставили бы медведя на корабль».
Я приказал своему другу, любителю медвежьей охоты, заниматься своим делом, сделав ему выговор за то, что он не выполнил моего приказа добыть свежего мяса для команды. Позднее я узнал, что, когда лодка проходила мимо островка, люди увидели медведя, подстерегавшего тюленей, и тут же единодушно решили, что если они будут первыми, кто привезет медведя на корабль, то это покроет «Пайонир» бессмертной славой.
Поэтому они перешли в решительное наступление на мишку, беспощадно всаживая в него массу дроби № 4. Медведь рычал, скрежетал зубами и метался по острову, а его продолжали преследовать и обстреливать, пока наконец зверь, поняв, что все преимущества на стороне врага, не плюхнулся в воду и поплыл к льдинам. Мои герои последовали за ним и, так как дробь у них вышла, заменили ее пуговицей и острием ножа, которое весьма ловко ухитрились загнать в дуло мушкета. Вполне естественно, что это, как они потом говорили, «заставило зверя опять подскочить». Медведь добрался до льдины, истекая кровью, но не получив серьезных ранений. Пока зверь пытался забраться на льдину, между ним и старым Абботом шла ожесточенная схватка: охотник стремился завладеть шкурой медведя, а тот отважно ее защищал.
Но когда все огнеприпасы были израсходованы и в качестве оборонительного оружия остались только багры да упоры для ног гребцов, появилась вполне реальная угроза, что соотношение сил изменится не в пользу преследователей. Тут экипаж лодки начал смиренно упрашивать старшего дать отбой. Медведь не меньше людей обрадовался, что избавился от таких гостей, и поспешил уйти подальше. Старый Аббот позднее утверждал, что, если бы ему предоставили свободу действия, медведя доставили бы на борт «Пайонира» и выдрессировали, чтобы научить тянуть сани. Зимой, когда молодые матросы жаловались, что им тяжело тянуть сани по снегу или льду, Аббот неизменно отпускал вызывавшую дружный смех шутку: «Вот если бы вы меня послушались, за нас бы работал медведь!»
Суббота, 6 июля. К шести утра мы поравнялись с судами Пенни, стоявшими у самого устья прохода, по которому продвигались. Пенни изо всех сил старался не потерять свое почетное место. Когда мы подошли ближе, мне оставалось только улыбнуться, видя, как абердинцы вывели свои корабли на самое узкое место. В течение дня нас нагнало примерно 14 китобойцев, и у закраины льдины виднелась длинная линия мачт и корпусов.
Маршруты «Пайонира» и санных походов Леопольда Мак-Клинтока и Шерарда Осборна
Лед был твердым, и это позволило нам хорошо поразмяться. Для новичков, а их было много среди нас, возможность побродить по замерзшей поверхности моря казалась весьма привлекательной. Мы видели во всех направлениях людей, бродивших группами по три-четыре человека, а в прозрачном воздухе то тут, то там появлялись клубы дыма. Они свидетельствовали о том, что охотники не упускали случая украсить наш стол.
Прозвонил колокол на обед. Мы пригласили в гости весьма образованного джентльмена — капитана китобойца — и с живейшим интересом слушали его рассказы о полной приключений жизни, какую ведут такие люди, как он, занятые промыслом китов. М-р С. поведал нам, что вот уже 30 лет не видел, как зреют хлеба, и не ел свежего крыжовника, так как приезжает домой на побывку хотя и каждый год, но только зимой.
С палубы доложили, что надвигается лед, гонимый южным ветром, и это заставило нас поспешно прервать обед. Перемена, наступившая за какую-нибудь пару часов, была просто поразительной. Небо сменило свою голубизну на мрачные тона; воющий ветер нагнал низкий бурый туман, под которым грозно сверкали быстро смыкавшиеся льдины. Двух китобойцев уже зажали льды, а их команды, чтобы подготовиться к возможной аварии, спускали лодки, уложив в них одежду.
«Чем скорее все мы окажемся в „доке“, тем лучше», — сказал капитан С., спеша вывести свое судно в безопасное место. Почти мгновенно перед моими глазами начала развертываться захватывающая сцена: в неподвижном льду, припае, как его называют, стали вырубать маленькие бухточки, или «доки». Сюда нужно было завести суда, чтобы их не раздавило у кромки припая морским льдом, нагоняемым ветром, который быстро крепчал. На военном флоте умеют ловко работать, но, думается, ничто не может сравниться с той быстротой, с которой спустились на льдину почти 500 человек и, взявшись за длинные пилы для проделывания проходов, приступили к работе. Голоса сотен певцов заглушали рев ветра, быстрое движение пил показывало, что работа кипела, а громкий смех и соленые шутки моряков смешивались с командами и приказаниями офицеров, побуждавших людей работать еще быстрее.
Даже карандаш Уилки едва ли смог бы передать эту сцену[77], и не моему смиренному перу описать поразительное воодушевление команд примерно двух десятков кораблей, сознававших, что только от их работы зависит безопасность судов и успех плавания. В среднем толщина льда достигала трех футов, и, чтобы пропилить его, использовались пилы длиной десять футов. Выпиленные глыбы дробили, подрывая маленькие пороховые заряды, чтобы легче было выносить лед из устья дока. Этим занимались офицеры, а матросы пилили. Вскоре все суда были уже в безопасности, и теперь вся сила давления льдов была приложена к гряде айсбергов, севернее нашей теперешней стоянки. Началась ожесточенная схватка между плавучими льдинами и айсбергами. Льдины, наседая на огромные глыбы донного льда, разлетались в куски, и их отбрасывало назад; падая, они разбивались на мелкие осколки, образуя нагромождения толщиной несколько футов. Казалось, это были обломки какого-то хрупкого материала, а не плотного твердого льда, один кубический ярд которого весил почти тонну.
В пять часов утра 12 июля перед нами открылся мыс Уокер. Старший рулевой с довольной улыбкой доложил, что теперь, по его мнению, мы на верном пути в северные воды.