азбирали гурий, перевернув каждый камень и даже перерыв под ним землю. Но увы! Ни документов, ни записей не нашли!
Люди, отплывшие на шлюпке с «Интрепида», не захватили с собой никакого оружия и теперь, стоя на вершине утеса, к своему ужасу, увидели, что к лодке быстро приближается огромный белый медведь. К счастью, два матроса, оставшиеся караулить шлюпку, увидели мишку раньше, чем тот их заметил, и, спустив ее на воду, поспешили к пароходу. Дозорные на утесе без сожаления увидели, что медведь, немного проплыв вслед за лодкой, повернул к паковому льду, подальше от берега. Этот случай, а также опасение, что лед может разобщить корабли, побудили поисковую партию возвратиться на свое судно. У команд обоих кораблей после ее рассказов создалось впечатление, что найденные вещи — остатки спасавшейся здесь или потерпевшей крушение партии с «Эребуса» или «Террора».
В это время к «Ассистанс» (капитан Омманни) и «Интрепид» стали быстро приближаться флотилии американцев и капитана Вильяма Пенни. Американцы прежде всего вошли в контакт с отрядом капитана Эразма «Омманни и узнали от него, что открыты первые следы сэра Джона Франклина. Тогда американцы сообщили эту новость Пенни, который пробивался к проливу Веллингтон. Капитан Пенни немедленно возвратился с тем, чтобы, по его образному сравнению, «как гончая собака, идти по их следам от мыса Райли». За свое решение он был щедро вознагражден.
На мысе Спенсер Пенни обнаружил площадку со следами установленной палатки. Площадка была аккуратно и тщательно вымощена маленькими ровными камнями. Вокруг нее было обнаружено много птичьих костей и ржавые банки из-под мясных консервов. Это навело капитана на мысль, что здесь некоторое время была охотничья зимовка и находился наблюдательный пункт. Для последней цели это место было выбрано очень удачно, так как отсюда далеко просматривались проливы Барроу и Веллингтон. Вывод Пенни подтвердился и найденным тут клочком бумаги, на котором сохранилось слово «вызвать». Это явно был обрывок вечернего приказа офицера.
Обнаружили также несколько санных следов, которые вели отсюда на север. Американские суда не могли продвигаться дальше по проливу, ибо вплоть до мыса Иннис лед подходил к самому берегу. Поэтому лейтенант Де Хавен отправил партии с заданием идти по санным следам, а суда Пенни возвратились обратно, чтобы вторично обследовать остров Бичи. Американские офицеры убедились, что следы были весьма четко видны первые несколько миль, но затем, не доходя до мыса Боуден, вдруг исчезли. Последним, что нашли американцы во время своих поисков в этом направлении, были пустая бутылка и кусок газеты.
Иначе сложились дела у капитана Пенни. Его корабли причалили ко льду между островом Бичи и мысом Спенсер в том месте, которое ныне называется Юнион-Бей. Здесь они нашли брошенную шхуну сэра Джона Росса «Феликс». Оттуда с кораблей «Леди Франклин» и «София» направились партии к острову Бичи.
От южных утесов этого заинтриговавшего нас теперь острова идет длинная, постепенно понижающаяся стрелка, которая чуть-чуть не доходит до острова Северный Девон. По обе ее стороны раскинулись две удобные и просторные бухты. На этой стрелке валялось много консервных банок, а неподалеку, на самом ее гребне, стоял аккуратно сложенный гурий. Несколько рядов консервных банок, заполненных гравием, служили ему прочным и надежным основанием. За гурием и далее вдоль северного берега острова Бичи вскоре обнаружили такие следы: фундамент дома, рабочее место плотника и кузницу, жестянки, мешки с углем, тряпки, канаты и, наконец, могилы трех членов экипажей «Эребуса» и «Террора». То были несомненные свидетельства пребывания здесь пропавших кораблей. На могилах была дата — зима 1845/46 года.
Итак, мы обнаружили первую зимовку сэра Джона Франклина! Это опровергало клеветнические предположения тех людей в Англии, кто утверждал, что экспедиция Франклина еще на пути сюда пошла на дно в Баффиновом заливе. Милостивое провидение вняло нашей первой мольбе: у нас была теперь твердая уверенность, что Франклин дошел до этого места, не потерпев кораблекрушения или другой катастрофы.
Когда «Пайонир» медленно шел под парами через битый лед у берегов острова Бичи, гурий, воздвигнутый людьми Франклина на утесе над нами, притягивал к себе наше внимание и был темой бесконечных разговоров. Казалось, он обращался к нашим взволнованным сердцам со словами: «Идите по следам тех, кто меня поставил».
Но в дальнейшем никаких новых следов экспедиции Франклина не нашли, а с наступлением зимы закрылся сезон навигации. Флотилия капитана Остина осталась во льдах близ острова Гриффит.
11 сентября 1850 года. Теперь к нам пришла арктическая зима со всеми своими атрибутами: мраком, ветром, холодом и снегом. По слухам, руководитель американской экспедиции, убедившись, что дальнейшие успехи невозможны, собирался, следуя приказу, вернуться в Нью-Йорк. Такое решение было тем более оправданным, что американцы не подготовились к сухопутным походам и не имели соответствующего снаряжения. К зимовке в Арктике они также были подготовлены гораздо хуже нас.
Прошел сентябрь; зима и мороз безраздельно царствовали над сушей и морем. Склоны острова Гриффит и земли к северу от нас уже были покрыты снегом; виднелась лишь тоненькая ниточка воды, которая местами прерывалась. Днем было необходимо жечь костры, а долгие ночи проводить при свете свечей. Разгорались более или менее ожесточенные споры в зависимости от того, какие страдания причинял людям холод. Полнокровные люди, которым достаточно было взбежать по лестнице, чтобы согреться, требовали не жечь костры и при нулевой температуре называли погоду очаровательной, а высокие и апатичные парни жаловались на холодные сквозняки, вспоминали о судьбе сэра Хью Уиллоуби[99], ворчали на плохую вентиляцию.
Если к кораблям приближались один-два песца, тотчас начиналась охота. Высыпавшие на льдину матросы и офицеры преследовали несчастного зверя с таким ожесточением, словно прибыли на остров Гриффит специально за песцовыми шкурками. Последний из оставшихся в этих краях представителей пернатого племени — подбитая чайка-бургомистр, дрожа от холода, полузамерзшая, ежедневно приходила к нам за пищей.
В четверг 10 октября мы отправились в короткий санный поход, взяв с собой палатку и пятидневный запас продовольствия.
Три часа мы тащили тяжелые сани, пока не подошли к мысу Мартир. Отсюда повернули на запад и начали обследовать берег и соседние мысы.
Я решил прогуляться по одной из террас, проходящих вдоль подножия скал, и вдруг, к своему изумлению, обнаружил большое каменное сооружение, которое на первый взгляд походило на гурий. Я побежал к нему что было мочи, но, приблизившись, убедился, что ошибся, предположив, будто оно построено здесь людьми Франклина. Развалины имели конусообразную форму, причем верхушка конуса обвалилась. Окружность сооружения у основания была порядка 20 футов, а высота сохранившейся стены — 5 футов 6 дюймов. Строителям, судя по всему, было хорошо известно, что сводчатый купол способен выдерживать давление больших масс снега, выпадающих в этих краях. Они проявили недюжинное умение и старание при укладке плит шиферного известняка, так чтобы сооружение сохраняло коническую форму.
Мы убрали свалившиеся сверху камни, но не нашли внутри ничего, что бы вознаградило наш труд. Впрочем, судя по обилию мха, наросшего на стенах и заполнившего промежутки между плитами, из которых было сложено сооружение, я пришел к выводу, что со дня его основания прошло много лет[100].
Никакое перо не в состоянии описать безрадостное уныние октябрьского вечера в этой части полярного мира. Соседние холмы, с однообразно круглыми очертаниями, и плоские, скучные равнины были одинаковой окраски, либо призрачно белые от снега, либо испещренные бурыми полосами там, где на крутых склонах еще не успела закрепиться зимняя мантия. Острая жалость охватывала нас при виде дрожащей травинки, уже сгибающейся под холодной ледяной дланью, которая на девять долгих месяцев прижмет ее к матери-земле.
Но вот Сойер докладывает: «Пеммикан готов, сэр!» Честно говоря, особого аппетита это сообщение не вызывает: жирная масса быстро надоедает людям с нормальным вкусом и не слишком голодным. Принято считать, что она приготовляется из лучшего огузка и нутряного сала. Ее цена — 1 шиллинг 6 пенсов за фунт. Но мы все утверждали, что пеммикан делается из мяса сдохших лошадей и свечного сала. Впрочем, если эта масса была не слишком приятна на вкус, она оказалась очень питательной. После шести столовых ложек даже самый прожорливый человек воскликнет: «Стоп! Хватит!»
После еды палатку подметали, в последний раз тщательно выравнивали гальку (это мы называли «дергать перья»), а затем стлали брезент, чтобы не промокнуть, когда от нашего тепла начнет оттаивать замерзшая земля. Всем выдавались спальные мешки из одеял, чтобы можно было раздеться, соблюдая правила приличия; мокрые сапоги и куртки заменяли изголовье, затем поверх стлали волчьи полости (пусть их вонь всю жизнь преследует наших поставщиков!), и мы ложились рядом, заполняя всю палатку, одни головой, другие ногами вперед, накрываясь теми же полостями. Тут люди закуривали трубки и выпивали вечернюю порцию грога. Пока кок мыл посуду, готовил продукты для утреннего завтрака и ходил к саням, чтобы спрятать продовольствие от песцов или голодного медведя, рассказывалось много забавных историй, отпускались крепкие шутки и раздавался веселый смех. Но вот возвращается повар, запирает дверь на крючок, плотнее подтыкает полости, и теперь семеро веселых смертных, над головами которых натянут брезент, защищающий их от бушующего снаружи зимнего шторма, пытаются как-нибудь поудобнее улечься боком на камни, выбирая те, что потупее. Наконец все погружаются в сон. Какое это наслаждение, могут осознать лишь те, кому весь день приходилось тянуть тяжелые сани при температуре 30° ниже точки замерзания.