Стол наш весьма разнообразен даже здесь, у берегов Гренландии. В ответ на мои расспросы Петерсен рассказал мне, что у гренландских эскимосов нет единого мнения по поводу того, какое мясо вкуснее всего. Одни предпочитают оленину, другие — мясо щенят, которое, по его словам, очень напоминает баранину. Петерсон рассказывал, как один датский капитан, который пристрастился к собачине, угостил ею своих гостей, и все они хвалили его «баранину». Тогда после обеда хозяин велел принести шкуру «барана», который оказался большой рыжей собакой!
Собак наших кормят через день. Каждой дают по два фунта тюленьего мяса. Предварительно, если представляется возможность, пищу оттаивают. Более слабым полагается дополнительное питание, своре скармливают также все отбросы. Этого хватает для поддержания сил, но не для насыщения, и собаки постоянно рыскают в поисках чего-нибудь съедобного. Хобсон однажды помимо своей воли облагодетельствовал одного пса. Он хотел прогнать его пинком, но тут слетела туфля, еле державшаяся на пятке. Счастливая собака, торжествуя, скрылась вместе со своей добычей, и Хобсон, понятно, больше не видел своей туфли.
29 ноября. Все темы для разговора исчерпаны. Никаких событий, если не считать, что собаки все же забегают на корабль в поисках пищи. Это обычно случается ночью. Стоит только костру под палубным тентом случайно погаснуть, они уж тут как тут. Перелезают через снежный вал и рыскают по палубе, как волки. «Да хранит Вас господь, сэр, но почему же стоит только потушить огни и баталеру отвернуться, как все собаки налетают, как будто сговорившись?» — спрашивал Харви.
— А где они пролезают?
— Где, сэр? Да повсюду. С ними просто нет сладу, они ведь куда угодно пролезут.
4 декабря. Только что возвратился на корабль, исполнив самую торжественную обязанность из всех, которые могут быть возложены на командира. Захоронение в море всегда остро врезается в память. Но в этот вечер, когда мы в семь часов собрались вокруг жалких останков бедняги Скотта, покоящихся под «Юнион Джек», и прочитали похоронные молитвы при свете фонарей, впечатление от этого печального события сжало тоской наши сердца.
В основном богослужение было совершено на борту под тентом, после чего тело усопшего положили в сани и ближайшие друзья покойного отвезли его на небольшое расстояние от судна к проруби. Тут останки были преданы глубине. Что за сцена! «Фокс», почти целиком погребенный под снегом, совсем изолированный от обитаемого мира, с приспущенными флагами; траурный звон колокола, маленькая процессия, медленно шествовавшая по неровной поверхности застывшего моря, выбирая путь и следя за фонарями и вехами; кромешная темень и уныние глубокой полярной зимы; смертельная тоска тишины; лютый мороз; грозное, мрачное, задернутое облаками небо. Тягостное впечатление усиливалось своеобразным и редким в этих краях явлением. Гало замыкалось вокруг луны, а через него проходила горизонтальная полоса призрачного света, окаймлявшего небо. Вот над луной появились сегменты еще двух гало, а на небосводе сияло шесть ложных лун. Туманная дымка придавала какой-то призрачный оттенок этому неповторимому зрелищу, продолжавшемуся свыше часа.
Бедняга Скотт скончался через два дня после того, как провалился в люк и повредил внутренние органы. Скотт был машинистом, другим человеком его не заменишь, и поэтому все его обязанности вынужден будет выполнять механик Брэнд.
27 декабря. Рождество мы провели весело. В честь праздника людям выдали разные лакомства: ветчину, плум-пудинг, консервированный крыжовник и яблоки, орехи, конфеты и эль. После богослужения нижнюю палубу украсили флагами и роскошно сервировали столы. Офицеры спустились со мной, чтобы посмотреть на приготовления к пиршеству. Мы были изумлены! Обеденные столы были уставлены разными яствами, как прилавки в кондитерской. Чего там только не было: пироги с яблоками и крыжовником, пирамиды из плум-пудинга и бисквитного теста, не считая массы разнообразных таинственных кондитерских изделий — пирожков, кексов и хлебцев всех форм и размеров. А чуть подальше красовались на славу закопченные окорока, мясные кулебяки, сыры и другие более существенные блюда. Нам налили в бокалы ром и воду и угостили сливовым кексом. Мы пожелали команде весело отпраздновать рождество и похвалили за изобретательность и вкус, с какими они создали такое изобилие.
28 января 1858 года. Сегодня над горизонтом показался верхний край солнца, которого мы не видели 89 дней, и это нас очень обрадовало. Я вызвал стюарда и спросил, как принято отмечать такое событие. «Надо поднять флаг и выдать всем дополнительно по полджила, сэр», — ответил тот не задумываясь. И вот вскоре наш Гарвичский лев уже развевался на ветру, достаточно холодном, чтобы закоченели лапы живого льва, а вечером роздали грог.
15 февраля. При дневном свете видны следы сильных подвижек льда за месяцы царствования полярной ночи, когда нам казалось, что все спокойно. Только теперь мы увидели, как нам необычайно повезло и сколько раз мы были на краю гибели, сами того не подозревая. Несколько дней назад во льду вдруг образовалась трещина в десяти ярдах от нас, и судно так встряхнуло, что все с молниеносной быстротой высыпали на палубу. Одна такая внезапная трещина отрезала меня от корабля как раз в тот момент, когда я возвращался с айсберга. Если бы трещина образовалась за моей спиной, я бы умышленно задержался, чтобы поднять дух команды, и сделал бы вид, что любуюсь на темную полосу воды. Но в тот момент, когда я, быстрехонько пробежав более мили вдоль закраины, не нашел нигде перехода через разводье, передо мной во всей полноте предстала перспектива провести на льдине 15-часовую ночь. В конце концов мне удалось найти место, где смыкались выступы льдин, пересечь разводье и благополучно добраться до судна.
24 февраля. Поднялся ураганный ветер. Не будь наш тент так хорошо закреплен, его бы снесло. Готовимся к выходу в море, убираем снег с палубы и вокруг корабля: очистили от него иллюминаторы, и поток света, который хлынул через них, казался невыразимо прекрасным. Но какая грязь и копоть повсюду!
23 марта. Вчера крепкий юго-восточный ветер поднял сильный буран. На расстоянии 20 ярдов ничего не было видно и слышно. Ночью судно, внезапно отделившись ото льда, начало крениться под штормом.
25 марта. За последнее время господствуют сильные северо-западные ветры. Судно испытывает бортовую качку и бьется, ударяясь своими многострадальными боками об лед. При этом раздается треск, не предвещающий ничего хорошего. Вот еще один нажим на льдину, которая служит нам барьером. Она немного подалась назад, насела на корабль, наклонила его — и корма поднялась на фут. Изнутри временами доносится скрип, а снаружи громоздится лед.
Наши лодки, провиант, сани, вещевые мешки и снаряжение подготовлены на случай быстрого ухода — и это все, что мы можем сделать. Пока еще держится наш верный ледяной барьер, нечего бояться, но кто скажет, когда он будет разрушен и настанет момент гибели корабля?
6 апреля. Сегодня великолепная погода, и мы тем полнее наслаждаемся ею, что она наступила после страшного северного ветра, который не унимался в течение двух суток. Два дня назад в нашей верной старой льдине, которая так долго была оплотом нашей обороны, появилась трещина. Образовавшееся при этом разводье вскоре расширилось до 60 ярдов, трещина прошла в 30 ярдах от «Фокса» и отрезала три лодки, перенесенные на лед. Вчера утром образовалась новая трещина и отделила от нас последние 30 ярдов льдины. По мере того как трещина расширялась, корабль поворачивало под прямым углом в разводье. Как можно быстрее мы снова так поставили судно у льдины, чтобы она служила для нас защитой. Если бы разводье сузилось хотя бы на несколько футов, когда корабль стоял поперек, это привело бы к тяжелым для него последствиям. Ведь даже чтобы совсем незначительно изменить положение корабля, у нас ушло полных четыре часа, ибо дул яростный ветер, термометр показывал —12° F, и мороз пробирал насквозь. Тросы от мороза не гнулись, и нам пришлось использовать цепи, чтобы верповать корабль к безопасному месту.
12 апреля. Утром нас бесславно вынесло дрейфом из Девисова пролива на юг и мы пересекли Полярный круг. Настроение у нас было совсем иное, чем когда мы пересекали этот круг, направляясь на север, восемь месяцев назад!
8 апреля. Вчера утром, делая записи в журнале, я надеялся, что можно будет спокойно держаться у края льдины, пока не стихнет ветер и не наступит ясная погода, а затем, найдя проход, продвинуться ближе к чистой воде. Но удержаться не удалось: закраина льда обломалась, и мы стали дрейфовать. Некоторое время пришлось потратить на то, чтобы втащить обратно на корабль лодки и собак. К несчастью, пять собак так и не удалось поймать. Затем как можно быстрее поставили руль и подняли паруса, и примерно в три часа дня корабль быстро пошел на восток. Но за ночь лед сомкнулся, и утром почти нигде не было видно разводьев.
Вчера мы видели трех медведей, глупыша и овсянку, а сегодня к нам подошел на расстояние 150 ярдов превосходный представитель медвежьего семейства, и наши охотники его застрелили. Едва ли правильно относить полярных медведей к сухопутным животным: они встречаются здесь в изобилии на расстоянии 120 миль от ближайшей суши, на сильно разреженном битом льду, который беспрерывно уносит в Атлантику со скоростью 12–14 миль в день. Оставаться на таких льдинах означало бы для медведей гибель, если бы они не были почти земноводными существами. Для охоты за добычей у них основную роль играет нюх. Медведи постоянно перебегают так, чтобы оставаться в положении, перпендикулярном ветру и против него, поэтому тот же инстинкт, который руководит их поисками добычи, служит также и иной очень важной цели — он подсказывает зверю, где находится суша и более крепкий лед.
Я заметил, что верхняя часть передних лап у мишки всегда стерта. Петерсен объяснил, что, собираясь захватить тюленя врасплох, медведь сгибается, свернув и поджав передние лапы, и бесшумно подкрадывается к жертве, перебирая только задними лапами. Л