[118] 6 июля 1860 года.
Туда заходило много судов. Назову некоторые из них: «Ганнибал» из Нью-Лондона, «Блэк Игл» и «Антилопа» из Нью-Бедфорда, «Энселл Гиббс» из Фэр-Хейвена, «Пайонир» из Нью-Лондона. Все они стояли в бухте на якоре близко одно от другого. Матросы свободно переходили с корабля на корабль и рассказывали, как им живется. Некоторые жаловались на очень грубое обращение, особенно люди с «Энселл Гиббс». Эти матросы уже давно подумывали о побеге, но до 4 августа им не представлялось удобного случая.
Мой товарищ по кораблю Уоррен Даттон в тот день находился на их судне и услышал кое-что из этих разговоров. Он завязал беседу и сказал, что тоже хочет бежать и, может быть, к нему присоединятся еще один-два матроса с его судна. Немедленно возвратившись, он сообщил об этом мне и изобразил все в таких розовых красках, что я в конце концов согласился с ним бежать. У нас не было особой причины бежать с корабля, поскольку мы не могли пожаловаться на дурное обращение. Единственное, на что мы могли сетовать, — это на одежду, чересчур легкую для такого климата. Кроме того, прибыв в эти края, мы узнали, как много людей погибло здесь от цинги, и не хотели оставаться, страшась ею заболеть. Нам казалось, стоит только убежать, и все будет в порядке, но то было жестокой ошибкой.
Сговорившись, все мы начали готовиться к побегу. Мы с товарищем по кораблю уложили те скудные пожитки, которые, по нашему мнению, могли нам понадобиться, в вещевой мешок. Затем пробрались в трюм и взяли там сухарей в маленький мешок, захватили также пару брюк и стали выжидать удобной минуты, чтобы спрятаться на палубе незаметно для вахтенных. После того как нам это удалось, мы подали сигнал другим матросам, что готовы. Эти матросы стояли на вахте на «Энселл Гиббс», и им без труда удалось спустить лодку на воду, перебраться в нее самим и вскоре подплыть к носовой части нашего судна. Мы сначала спустили свои вещи, а затем, захватив два ружья и немного огнеприпасов, сошли в лодку. Вскоре мы обогнули небольшой мыс и наши суда скрылись из виду. Приведу имена тех, кто бежал с «Энселл Гиббс»: Джон Джайлс (рулевой), Джон Мартин, Хайрэм Дж. Девис, Вильям Хокинс, Томас Колуэлл, Джозеф Фишер и Сэмюэл Дж. Фишер.
Мы бежали с кораблей в 11 часов ночи 4 августа из залива Камберленд, примерно в пяти милях от бухты Пенни. Хотя стоял небольшой туман, ветер был попутным и мы гребли, намереваясь пересечь залив. Примерно на полпути мы выбросили за борт кадку с буксирным тросом, чтобы облегчить лодку. У нас не было никаких навигационных приборов, кроме маленького судового компаса. Нам не удалось перед бегством достать карту, и вообще у нас всего было очень мало.
К утру мы были на другой стороне залива и тогда в подзорную трубу увидели парус судна, которое, видимо, послали за нами, но вскоре оно скрылось из виду. Матросы с другого судна в основном рассчитывали на наши сухари. Мой товарищ сказал, что нам легче достать их из трюма, так как на их судне сухари хранились ближе к каютам. Так получилось, что взяли мы на всех не более 20 фунтов. Мы все понимали, что этого хлеба хватит ненадолго, и выдавали по одному сухарю на человека в день. Мы надеялись, что к тому времени, когда сухари кончатся, нам удастся попасть в такое место, где мы получим помощь. Первые три дня мы шли очень хорошо, а ночью спали в лодке. На четвертый день встретились с барком капитана Бадингтона «Джордж Генри» из Нью-Лондона. Капитан пригласил нас на свое судно. Главным от имени нашей группы выступал рулевой. Капитан сказал нам, что мы поступили безрассудно, бежав с кораблей, чтобы предпринять столь длительный переход. По-моему, он взял бы нас всех к себе, если бы мы захотели остаться. Но, бежав с одного китобойного судна, мы не хотели переходить на другое, тем более что оно тоже должно было зимовать в тех краях. И мы твердо решили пробиваться вперед, раз уж совершили такую глупость.
Перед нашим уходом капитан дал нам маленький мешок сухарей, кусок солонины и немного огнеприпасов, а также карту. Простившись, мы тронулись в путь.
В эту ночь мы пристали к берегу, собрали мха и развели костер. До того как причалить, мы подстрелили дикую утку и сварили вкусную похлебку. Через два дня убили белого медведя, но в то время было сильное волнение, нам удалось отрубить и втащить в лодку только заднюю часть туши, с которой сняли шкуру; остальное спасти не сумели. В ту ночь мы по очереди варили мясо, так как стояли на вахте посменно по два человека, чтобы одновременно следить за лодкой и держаться течения. Так и шли все время, придерживаясь берега, а ночью спали на скалах, накрывшись парусом лодки.
Мы пересекли Гудзонов пролив в сильный шторм. Четыре дня пробыли на острове Резольюшен в ожидании попутного ветра. Наконец ветер переменился, но был таким сильным, что за ночь несколько раз едва не перевернул нашу лодку. Два человека непрерывно вычерпывали воду, и все мы были очень рады, когда достигли суши, проведя в лодке 30 часов и насквозь промокнув. К этому времени кончились и медвежатина и сухари. У нас оставалось немного крошек на дне мешка. Мы их разделили на девять частей, затем поджарили, и каждый забрал свою долю.
16 августа мы подошли к мысу Чидли на Лабрадоре. 20 числа разделили последние крошки, а затем стали собирать на суше все, что там можно было найти съедобного. Собрали немного ягод и грибов. Сильно страдали от холода, ибо наши лохмотья редко были сухими.
Продолжали плыть в таких условиях до 3 сентября, когда в довершение всех бед ночью сбежали Вильям Хокинс и Хайрэм Дж. Девис, по прозванию Доктор. Они забрали с собой все, что могло быть полезным; утащили даже компас и оставили нас беспомощными. Лодка наша была вытащена на берег. Бежали они во время своей вахты.
Мы решили, что преследовать беглецов бесполезно, и не стали этого делать. Начался дождь, на море было сильное волнение, а мы так обессилели, что с трудом стащили лодку к воде. Дружно нажав, мы спустили лодку, а затем, пройдя некоторое расстояние под веслами, поставили паруса. Но вскоре ветер так усилился, что у нас сорвало мачту. Тогда пришлось поставить кливер и идти к берегу.
Примерно через полчаса после высадки мой товарищ по кораблю умер от истощения. Вечером в тот же день Сэмюэл Фишер предложил съесть его труп. Отрезал от бедра кусок и держал его над огнем, пока не прожарился. На следующее утро все последовали примеру Фишера, а затем срезали все мясо с костей и каждый взял свою долю.
Мы оставались здесь три дня. Затем пустились в путь, но из-за противного ветра вернулись обратно. Пришлось задержаться еще два дня. За это время раздробили кости на мелкие кусочки и варили их в котелке или чайнике, которые захватили с собой. Мы разбили также череп, вынули мозг и сварили его. Тут поднялся попутный ветер, но не успели мы обогнуть мыс, как с берега подул очень свежий бриз. С трудом управляя лодкой, мы наконец подошли к острову неподалеку от берега и поставили лодку на подветренной стороне. Но в ту же ночь в лодке образовалась большая пробоина. Затащить ее на берег не было сил, и пришлось задержаться на восемь дней. Здесь мои спутники пытались меня убить.
На третий день пребывания на острове я, как обычно, пошел искать ягоды и другие съедобные растения. На обратном пути мне посчастливилось найти гриб. Я принес его с собой, а также прихватил охапку дров. Когда я стал на колени, чтобы сварить гриб, меня сильно ударил по голове дубинкой Джозеф Фишер. Пытаясь подняться, я получил еще три удара. Мне все же удалось подняться на ноги, и в этот момент Сэмюэл Фишер схватил меня за правую руку, а Джозеф Фишер нанес еще три удара по руке. Мне посчастливилось вырваться, но, оглушенный, я не мог сообразить, что делать дальше. Они снова бросились на меня. Я заклинал их именем господа пощадить мою жизнь, но преследователи меня не слушали и заявили, что им нужно мясо и они вынуждены пойти на убийство. Мне нечем было защищаться, кроме маленького ножа, и я сжал его в руке, выжидая, когда они подойдут. Первым приблизился Сэмюэл Фишер, держа в руке большой кинжал, а его двоюродный брат подходил с другой стороны, держа наготове дубинку и камень. Подойдя, Сэмюэл схватил меня за плечо и поднял кинжал, намереваясь нанести удар. Тогда я тоже поднял нож и поразил его в горло. Сэмюэл тотчас свалился, а я шагнул к Джо. Тогда он бросил дубинку и пошел к остальным.
Наклонившись, я посмотрел, не умер ли Сэмюэл, но тот был еще жив. Я растерялся и начал плакать. Вскоре ко мне подошли остальные спутники и заявили, что позаботятся о том, чтобы меня больше не трогали. Фишеры нанесли мне четыре глубокие раны в голову. Один из спутников перевязал мне раны и смыл кровь с лица. На следующий день умер Сэмюэл Фишер. Его двоюродный брат одним из первых бросился рубить его труп, с которым мы расправились так же, как с трупом моего несчастного товарища по кораблю.
Наконец нам удалось отремонтировать лодку и отчалить от этого острова. Мы подошли к суше, думая, что это материк, но, как выяснилось позднее, оказались опять на острове. Бросив здесь лодку, пошли пешком, проходя около мили в день. И вот через четыре дня показался противоположный берег острова и пришлось направиться обратно к лодке. Чтобы добраться до нее, ушло четыре дня. Возвратившись, мы обнаружили, что лодка сильно прохудилась с того времени, как ее бросили. Хотели обойти на лодке вокруг острова, но она стала тонуть, как только в нее сели. Пришлось вылезти из лодки и снова направиться на противоположный берег, чтобы там остаться или умереть, если нас не подберут.
Мы съели сапоги, ремни, ножны и все изделия из медвежьей и тюленьей кожи, которые на нас были. В довершение всех несчастий начался дождь, который лил беспрерывно в течение трех дней, а затем пошел снег. В этом жалком состоянии нас 29 сентября подобрала шлюпка с судна «Эскимос» и 3 октября доставила в Ококе. Тамошние миссионеры сделали все, чтобы нам помочь: снабдили нас пищей и одеждой, а затем отправили в Нейи, где мы встретились с Доктором, которого подобрали на три дня раньше, чем нас. Он сообщил, что его напарник умер, и вообще после того, как