Входит портье, говорит по-французски:
— Мосье, к вам пришли гости, ждут вас внизу.
«Какие гости, — недоумевает Бусыгин, — кто меня здесь знает? Может, кто-нибудь из торгпредства?» Одевается, идет вниз и останавливается в изумлении. Все двенадцать старых знакомых пожаловали сюда! Оказывается, группа египетских механиков, обученных Бусыгиным в Александрии, приехала в Мали, чтобы помочь здесь строить дороги. Вот уж поистине — гора с горой не сходится, а человек…
Пошли в бар. За бокалами сухого вина поведали друг другу о том, как прожили эти годы.
— А вы откуда узнали, что я здесь? — спрашивает Бусыгин.
Египтяне смеются.
— Пришли в отель, спрашиваем: «Русские есть?» — «Есть, — говорят, — мосье Бусыгин». — «А где он сейчас?» — «В песках, — отвечает, — обычно возвращается к звездам». Ну, мы и дождались звезд…
Чертовски было хорошо в этот вечер! Вдохновенно пели «Катюшу», полюбившуюся египтянам.
Ахмед Фавзи мечтает побывать на Урале, своими глазами увидеть снег — белый, пушистый снег.
— Учитель, как вам понравилась наша страна? — спрашивает он у Бусыгина.
— Красивая страна, очень красивая. Древняя страна, с большой культурой. Самое лучшее — это люди, — отвечает Бусыгин.
Ахмед доволен ответом, лицо его сияет.
Договорились: будут и здесь, в Мали, работать рука об руку. Бусыгин был у них за переводчика: французским его друзья не владели, а он арабский понимал, да и русскому египетские ребята немного научились.
Так и жили, работали вместе. Где-то отказал трактор или скрепер — и мчат они по пескам, под зноем или на ночь глядя туда, где нужна помощь.
Бусыгину было трудно. Но чувствовал упоение строителя, который создает новую жизнь. Малийский крестьянин наверняка помянет добрым словом тех незаметных механиков, инженеров, консультантов с Урала и Сибири, с Волги и Дальнего Востока, из Белоруссии и Украины, которые, не считаясь ни с чем, в далеком и чужом краю, обливаясь потом, помогали африканцам строить дороги. Не только дороги — новую жизнь.
Распрощавшись с Республикой Мали, Бусыгин через некоторое время выехал в Индию.
Миссия у него была все та же — оказание технической помощи, консультация. Николай Александрович побывал и в районе Мадраса, и в окрестностях Бомбея. В этих районах, куда была поставлена крупная партия челябинских ДЭТ-250, началась странная «эпидемия» — один за другим выходили из строя бортовые редукторы. Надо было выяснить причину аварий.
Напарником Бусыгина был механик из Одессы Дмитрий Назаренко. Приехал он в Индию, как он говорил, «по морским делам», но пришлось «взять другой курс». Это был уже довольно пожилой человек, проведший полжизни на море, а вторую половину — в Одесском порту. Лицо его, обветренное, морщинистое, смуглое, никогда не выражало каких-то эмоций. Назаренко был человеком невозмутимым. Речь свою он то и дело пересыпал одесскими словечками.
Из Калькутты ехали по равнине, плоской, как стол, покрытой жухлой травой, по обочине дороги — низкорослые деревья. Над головой — измученное знойное небо. Пот застилает глаза, ручейками змеится по всему телу. На зубах — привкус песка.
Назаренко с обычной своей невозмутимостью говорит:
— Кошмар, а не жизнь. Еще один такой рейс и бюллетень на полгода обеспечен — от истощения нервной системы. Или я что-то не понимаю? Слушай сюда, Коля… Ну, ты — механик по тракторам, я видел тебя в деле — экстра-механик. Я ж на своем веку повидал механиков, и таких, как Бусыгин Коля, — единицы, можешь мне поверить. Но при чем тут одессит Назаренко?
— Ну, не прибедняйся, — искренно говорит Бусыгин, — и ты в технике — бог, видел тебя в работе.
— Ха! Он мне говорит… Я ж трактор от крокодила не отличаю. Еду на край света, ем пригоршнями песок, и чего ради, спрашивается? Мне в Одессе один умный капитан говорил, что есть два рода дураков: дураки вкрутую и дураки всмятку. Как по-твоему, Коля, к какой компании я принадлежу?
Бусыгин слушал эту воркотню, улыбался, а сам думал о редукторах, которые разлетаются, как фарфоровые блюдца. Что там может быть?
Назаренко будто угадал мысли Бусыгина. Поглядывая из машины на равнину, на ее бедную растительность, на солнце, от которого укрылось все живое, он как бы про себя говорил:
— Кошмарная жизнь. Что люди здесь едят — ничего ведь не растет? Тут разве сто или тысячи тракторов помогут? И помяни мое слово, Коля, эти парни не знают, что такое шестерня.
Но вот потянулись бесчисленные пруды и озерца, у которых ютятся в тени манговых рощ глинобитные хижины. Все чаще и чаще начали попадаться посадки риса, джута, сахарного тростника.
Посреди степи стоят коробки невысоких стандартных каменных домов. Еще дальше на горизонте маячат одиноко стоящие ДЭТы.
Шофер остановил машину. Назаренко и Бусыгин вылезли и пошли навстречу людям, которые бежали к автомашине.
— Коля, слушай сюда, они нас сейчас растопчут, как табун буйволов…
Бусыгин рассмеялся.
— Чудак ты, Назаренко, эти люди ждут нас, как кудесников, факиров, они ждут от нас чуда.
Заговорили. Язык? Смесь английского, русского и хинди, но понять можно.
Русские умылись, перекусили, отдохнули и пошли к тракторам. За ними — огромная толпа.
Осмотрели три ДЭТа, стоявшие в степи неподвижно, словно какие-то доисторические животные: до того они были покрыты пылью, песком.
Назаренко заворчал незлобливо:
— И эти люди хотят, чтобы машины здесь работали. В таких условиях и слон тут ноги протянет, не успев ни разу протрубить своим хоботом… У них это называется «уход первой категории». Грязи — вагон и маленькая тележка.
Бортовые редукторы были сухими, в них не было и следов смазки.
Бусыгин сказал Назаренко:
— Посмотри, чем они заправляют редукторы, каким маслом.
Назаренко вздохнул:
— Мистер Бусыгин вносит рацпредложение… Без него никто ничего не понимает. Без Коли Бусыгина никто не понимает, что заправляют они маслом, которое вытекает, как сухое вино из бутылки, не оставляя ни следа, ни запаха.
Назаренко подошел к человеку, который, по разумению одессита, был здесь главным, и попросил:
— Дружок, покажи мне масло, которым вы редукторы заправляли. — И он жестом показал, как льется масло.
Старший что-то сказал — сердито и категорично.
— Что он говорит? — обратился Назаренко к Бусыгину.
— Он говорит, что заправляли таким маслом, каким следует.
Назаренко пошел под навес, выбрал банку с маслом, спросил старшего:
— Этим?
Тот утвердительно закивал головой. Назаренко капнул на руку масло и обозленно сказал:
— Коля, смотри сюда. Это называется масло. На самом деле — кисель, который любила варить моя бабушка. — Он посмотрел на старшего, покачал головой и тихо сказал: — Эх, ничего, милый друг, ты не кумекаешь по-русски. Поэтому я тебе все популярно объясню. Изверг ты, а не техник, тебе буйволов пасти, а не тракторами командовать. Сейчас наши ДЭТы пойдут, как лайнеры по морю, не будь я одесситом. Назаренко кое-что понимает в механике.
Пока одессит поучал старшего, Бусыгин, накинув комбинезон, начал ремонтировать редуктор. Провозились до позднего вечера. Редукторы заменили, заправили смазкой.
На следующее утро машины запустили, они работали безотказно.
— Поехали, как говорится, с орехами, — посмеялся Назаренко.
Бусыгин собрал трактористов и уже с переводчиком провел с ними инструктаж.
Через два дня русские механики вернулись в Калькутту.
Представитель торгпредства сказал Николаю Александровичу, что из Бокаро написал Виктор Васильевич Костромин и просил прислать Бусыгина к ним на стройку.
Костромина Николай Александрович знал по совместной работе на Челябинском тракторном. Это был еще сравнительно молодой, талантливый конструктор. В Индии он так же, как и Бусыгин, был в командировке уже несколько месяцев. А сейчас находился на строительстве крупного металлургического завода в Бокаро.
Что же такое Бокаро?
Вот что узнал Бусыгин.
Ему рассказали, что Индия еще не видела подобного — сооружается завод, мощность которого будет доведена со временем до десяти миллионов тонн стали ежегодно. Чтобы получить конкретное представление о масштабах развернувшегося строительства, достаточно сравнить эту цифру с объемом выплавляемой стали по всей Индии — 7 миллионов тонн.
И еще узнал Бусыгин примечательную предысторию строительства предприятия.
В 1962 году Соединенные Штаты предложили Индии помощь в строительстве завода в Бокаро. Однако Вашингтон ставил ультиматум: в течение первых десяти лет эксплуатации предприятия полными хозяевами его должны стать монополии США. Это вызвало в Индии бурю возмущения. Индийское правительство обратилось за помощью к Советскому Союзу, и правительство СССР дало согласие на оказание содействия Индии в строительстве стального комплекса Бокаро.
На огромный пустырь между деревушкой Бокаро и небольшим городком Час приехала группа советских инженеров и рабочих.
…Экспресс дальнего следования «Черный бриллиант» покинул Калькутту и стремительно мчался по плоской равнине.
Американский журналист, совершивший длительную поездку по Индии, утверждал, что через 25 лет после провозглашения независимости Индия де остается сугубо аграрной страной. Он писал:
«Пересеките индостанский субконтинент по железной дороге, и вас неотступно будет преследовать зрелище бескрайних полей, которые полуобнаженные крестьяне обрабатывают мотыгами или с помощью пары быков. Отдельные очаги промышленности выглядят на таком фоне как что-то случайное, чуждое этой земле».
Поверхностному наблюдателю так могло показаться. А вот Бусыгину, с его опытным глазом заводского человека, исколесившего полсвета, видно было другое: чем дальше на восток уносил его «Черный бриллиант», тем чаще он видел заводские корпуса, пирамиды угля, фабричные трубы.
Экспресс приближался к станции Дханбад — центру самого крупного в Индии бассейна коксующегося угли.