Жнец Анастасия навестила его незадолго перед тем, как зрение вернулось к нему. Настроения принимать Ситру у Константина не было, но не отказывать же ей в возможности поблагодарить его за серьезную жертву, которую он лично принес ради ее спасения.
– Уверяю вас, Анастасия, – сказал Константин, пытаясь говорить максимально отчетливо, хотя болеутоляющие наночастицы и смазывали его слова, – что я лично допрошу пойманных фриков, прежде чем мы подвергнем их повторной жатве. И, конечно же, мы задержим Грейсона Толливера. Он заплатит за свои деяния в полном соответствии с законами, регламентирующими деятельность жнецов.
– Не забывайте, что именно он спас всех находящихся в театре, перерубив трубу, – напомнила ему Ситра.
– Да, – нехотя признал Константин. – Но когда преступник и спаситель являются одним лицом, в этом есть что-то ненормальное.
Ситра ответила молчанием.
– Четверо из нападавших, которых мы поймали, прибыли из Техаса, – сообщил Константин.
– То есть их направлял кто-то, кто там живет?
– Или, возможно, прячется, – отозвался Константин. – И мы обязательно дойдем до сути.
Он постоянно повторял эту фразу, поскольку во всех предыдущих случаях до сути он доходил. Теперь же он с раздражением думал: а вдруг на этот раз не получится?
– Конклав состоится на днях, – сказала Анастасия. – Как вы думаете, вам удастся участвовать?
Константин не знал, чего хочет Ситра – его присутствия или, наоборот, отсутствия.
– Я на нем буду, – ответил он. – Даже если им придется для этого заменить мою кровь на антифриз.
Ситра ушла, и тут только Константин сообразил, что за время их разговора Анастасия ни разу его не поблагодарила.
Через час, когда Ситра и Мари обедали в ресторане своей гостиницы, принесли таинственную записку. Первый раз за долгое время они сидели в ресторане на публике. Записка удивила их обеих. Жнец Кюри протянула руку к записке, но посыльный, который принес ее, извинился и сказал, что записка предназначается Жнецу Анастасии. Он протянул послание Ситре, та развернула записку и быстро прочла.
– Ладно, хватит тайн! – сказала Мари. – От кого записка и что им нужно?
– Ничего особенного, – ответила Ситра, опустив записку в карман мантии. – Семья человека, которого я подвергла жатве вчера вечером, интересуется, когда им явиться, чтобы получить иммунитет.
– Я думала, они придут сегодня вечером.
– Да, но они не знали точного времени. Придут в пять, если мне это удобно.
– Как хочешь, – сказала Мари. – В конце концов, им целовать твое кольцо, а не мое.
И она вновь обратилась к своему лососю.
Через полчаса Ситра, уже переодетая в уличную одежду, мчалась по улицам города. Записка была отнюдь не от семьи актера. Вне всякого сомнения, ее написал Роуэн. Написана она была в спешке, не очень разборчиво, и гласила: «Нужна помощь. Музей транспорта. Срочно». На полчаса она задержалась, чтобы Мари ничего не заподозрила.
Набор обычной одежды Ситра прятала в кармане своего чемодана – на тот случай, если ей придется выйти в город инкогнито. Проблема, однако, состояла в том, что у нее не было верхней одежды – спрятать ее от Мари было бы невозможно. А без встроенной в мантию системы внутреннего обогрева она замерзла, едва вышла на улицу. Пройдя два квартала и основательно продрогнув, Ситра вынуждена была надеть кольцо и показать его какому-то владельцу магазина – тот дал ей пальто, не взяв за него денег.
– Если вы наделите меня иммунитетом, то я смог бы гарантировать, что никто не узнает о том, что вы вышли в город без мантии.
Ситра не оценила изящество, с которым этот человек попытался ее шантажировать, а потому сказала:
– Лучше я пообещаю, что не подвергну вас жатве за то, что вы мне угрожаете.
Похоже, такая мысль в голову продавцу и не приходила. На мгновение он запнулся, а потом прерывающимся голосом сказал:
– Да, да, конечно, это справедливо.
Потом поискал аксессуары к пальто.
– Перчатки? – предложил он.
Ситра кивнула и вышла на пронизываемую ветром улицу.
Сердце Ситры подпрыгнуло, стоило ей прочитать записку, но она сделала все, чтобы Мари не заметила, как она разволновалась. Как она обеспокоена. Итак, Роуэн здесь, и ему нужна помощь. Зачем? Грозит ли ему опасность, или же он хочет, чтобы она приняла участие в его работе по уничтожению жнецов, не имеющих права носить мантию и кольцо? Что она скажет, если он предложит ей это? Наверняка откажет. Вероятно, откажет. Может быть, откажет, а может быть…
Конечно, это могла быть и ловушка. Кто бы ни стоял за вчерашним покушением, враги пока зализывают раны, а потому вероятность организации нового нападения невысока. Тем не менее Ситра взяла с собой хорошо спрятанное оружие, чтобы, в случае необходимости, себя защитить.
Музей транспорта Великих равнин представлял собой расположенный на открытом воздухе репозиторий локомотивов и вагонов той эпохи, когда железная дорога была важнейшим средством передвижения. Особую гордость хранителей музея составлял вагон магнитной дороги, паривший над полом в самом центре экспозиции. Вероятно, Вичита была когда-то главным промежуточным пунктом между «здесь» и «там». Теперь же город ничем не отличался от прочих городов Мидмерики, и это единообразие жизни одновременно и раздражало, и приносило удовлетворение.
Совсем немного туристических групп, почему-то избравших Вичиту предметом своего интереса, можно было обнаружить в музее в это время года. Поскольку музей находился в ведении «Гипероблака», вход был свободный, что было очень хорошо, так как избавляло Ситру от необходимости доставать кольцо. Одно дело – заполучить пальто, и совсем другое – открыть свою личность в месте, где у нее должна состояться тайная встреча.
Запахнувшись поплотнее, Ситра прогуливалась между черными паровозами и красными дизель-электровозами, взглядом выискивая Роуэна. Через некоторое время она начала беспокоиться – а не хитрость ли это чья-нибудь? Может быть, таким образом ее хотели разлучить, хотя бы на время, со Жнецом Кюри? Она уже решила повернуться и уйти, как вдруг кто-то позвал ее:
– Я здесь!
Ситра двинулась в узкий проход между двумя товарными вагонами, через который со свистом дул ледяной ветер. Ослепленная его порывами, Ситра с трудом различала человека, позвавшего ее.
– Жнец Анастасия! – произнес тот. – Я боялся, что вы не придете.
Это был не Роуэн. Перед Ситрой стоял Грейсон Толливер.
– Ты?
Никакими словами нельзя было описать разочарование, которое она испытала.
– Мне следовало бы прямо здесь уничтожить тебя, а сердце твое принести Константину.
– И он бы, вероятно, сразу его съел.
– Вероятно, – вынуждена была признать Ситра.
В эту минуту она ненавидела Грейсона Толливера, потому что он оказался вовсе не тем, кого она надеялась встретить. Словно сама вселенная предала ее, и Ситра не могла простить сложившийся в мире порядок. Вообще-то, ей следовало сообразить – записка была написана не почерком Роуэна. Но, как бы ни хотелось ей излить свое разочарование на Грейсона, она не могла этого сделать. В конечном итоге, как она уже сказала Константину, Грейсон дважды спасал ей жизнь.
– Мне нужна ваша помощь, – сказал Грейсон, и отчаяние в его голосе было искренним. – Мне некуда пойти.
– А почему это должно меня касаться?
– Потому что я здесь оказался из-за вас.
Ситра знала – это правда. Она вспомнила, как Грейсон сообщил ей – точнее, формально он ничего не сообщал, – что тайно работает по поручению «Гипероблака». Если Ситра настолько важна для «Гипероблака», что оно заставило Грейсона действовать в обход закона о разделении государства и жнеческого сообщества, то разве не обязана она помочь этому юноше выбраться из того затруднительного положения, в котором он оказался?
– На меня охотятся жнецы, – сказал Грейсон. – Меня ищет ИУ. Тот, кто организовал покушение на вас, теперь тоже мой враг.
– Создавать себе врагов ты мастер!
– Да. Но вы мне скорее друг, чем враг.
Наконец Ситра поборола свое разочарование. Нужно что-то делать, а то этот юноша загнется на пронизывающем ветру.
– Что я могу для тебя сделать? – спросила она.
– Я не знаю, – ответил Грейсон, пошатываясь между стенками вагонов. Видя, как его немыслимо черные волосы треплет ветер, Ситра не могла не представить, как эти стены замыкаются вокруг Грейсона. У него действительно не было выхода. Скажи она о нем Константину – тот уничтожит его, разрезав на кусочки. Даже ее ходатайство не сыграет ни малейшей роли – сообществу жнецов нужен козел отпущения.
– Я могла бы наделить тебя иммунитетом, но, как только твоя ДНК появится в базе данных, они тебя сразу же отыщут.
– Да, – кивнул он. – К тому же они вычислят и кольцо.
Он покачал головой:
– Я не хочу, чтобы у вас были проблемы.
Ситра рассмеялась:
– Ты был в банде, которая собиралась меня убить, но ты не хочешь, чтобы у меня были проблемы.
– Я, вообще-то, не был в банде, – возразил Грейсон. – И вы это знаете.
Да, она знала это. Другие сказали бы, что в тот момент, когда кислота должна была залить зал и сцену, он просто потерял самообладание, но Ситра знала, что он сознательно пошел с топором на ту злополучную трубу. Как же ему помочь? Ситра совсем растерялась.
– Вы хотите сказать, что у мудрой и прекрасной Жнеца Анастасии нет никаких идей? – спросил Грейсон.
Произнеси эту фразу кто другой, Ситра увидела бы в ней лишь грубую лесть. Но Грейсон по натуре не был льстецом. Да и положение его было столь отчаянным, что притворяться у него не было ни сил, ни желания. Ситра же не видела себя ни мудрой, ни прекрасной – как выразился Грейсон. Но слова были произнесены; они обязали ее сосредоточиться на проблеме, и решение пришло.
– Я знаю, куда тебе можно пойти, – сказала Ситра.
Грейсон смотрел на нее умоляющим взглядом в ожидании, что она поделится своей мудростью.
– В этом городе есть монастырь тоновиков, – сказала Ситра. – Они спрячут тебя от жнецов.