Вместе с тем сообщество жнецов не связано ни моими законами, ни моими этическими принципами. А это означает, что я вынуждено терпеть любую мерзость, которую они привносят в этот мир. Включая жуткое по сути и своим последствиям восстановление жнеца, которого, как я полагаю, следовало бы навсегда отстранить от дел.
Глава 30Вспыльчивый стеклянный цыпленок
ПО НОЧАМ в Большой Александрийской библиотеке было тихо, как в склепе, а потому никто, кроме Муниры, не знал о таинственном посетителе, который приходил в ее смену. Хотя… Знали еще и охранники, но вопросов те не задавали, а потому исследования, которые вел в публичной библиотеке Жнец Фарадей, для широкой публики оставались тайной.
Он пристально изучал том за томом в зале Основателей, не говоря Мунире, что, собственно, ищет. А она особо и не интересовалась, хотя однажды, что называется, закинула удочку.
– Если вы ищете мудрые изречения, лучше почитать Жнеца Короля, – как-то сказала она.
– В своих журналах Жнец Клеопатра много писала о ранних конклавах и Первых жнецах, – произнесла она в другой раз.
Затем она упомянула Жнеца Поухатана.
– Он славился особой любовью к путешествиям и занятиям географией, – сказала она и поняла, что попала в точку, потому что Фарадей живо заинтересовался записями этого человека.
Через несколько недель после начала работы он наконец решил установить с Мунирой официальные отношения.
– В моих исследованиях, – сказал он, – мне нужен помощник. Надеюсь, вас заинтересует мое предложение.
Хотя сердце Муниры подпрыгнуло от радости, она ничем не выдала своих чувств. Вместо этого она изобразила на лице нерешительность.
– В случае необходимости мне придется брать отпуск в университете, – сказала она, – а библиотеку покинуть. Я должна подумать.
Однако на следующий день она согласилась принять предложение Фарадея.
Она прервала занятия в университете, но в библиотеке осталась, потому что этого пожелал Жнец Фарадей. Только теперь, когда их отношения определились, он открыл ей цель своих поисков.
– Я ищу особое место. Географическую точку. Местонахождение ее было потеряно в древности, но я знаю, что она существует, и мы ее найдем.
– Атлантида? – поинтересовалась Мунира. – Камелот? Диснейленд? Или Лас-Вегас?
– Нет, – покачал головой Фарадей. – Никакой фантастики.
Потом подумал и уточнил:
– Хотя, может быть, там гораздо больше фантастического, чем во всем том, что вы перечислили. Все зависит от точки зрения. И от того, что мы там найдем.
И, поколебавшись, заявил с самым застенчивым видом:
– Мы ищем страну Нод.
Мунира не сдержала смеха. Он мог бы с таким же успехом сказать, что они ищут Срединную Землю или Человека-на-Луне.
– Но это же вымысел! – сказала она. – И не самого лучшего пошиба.
Она помнила считалочку. Каждый помнил. Это была простенькая метафора жизни и смерти – сочиненное специально для детей введение в то, что им предстояло со временем постичь.
– Да, – согласился Фарадей. – Но знаете ли вы, что эти стихи не существовали в эпоху смертных?
Мунира открыла рот, чтобы возразить, но приказала себе остановиться. Большинство детских песенок и считалочек пришло из Средневековья эпохи смертных. Она специально не занималась этим, но другие пришли именно к такому выводу. А Жнецу Фарадею можно было верить, и если он сказал, что этой считалочки в эпоху смертных не существовало, это было чистой правдой.
– У этой считалочки особая судьба, – сказал жнец. – Я думаю, ее намеренно внедрили в фольклорную традицию, но уже значительно позже.
– Зачем? С какой целью? – спросила Мунира.
– Это я и намереваюсь выяснить, – ответил Фарадей.
Если, принимая предложение Фарадея, Мунира еще сомневалась в правильности сделанного выбора, то, начав работу, она отбросила все сомнения, сосредоточившись на самом деле. Фарадей не был излишне требовательным. Но он и не унижал Муниру чересчур легкими заданиями, поручая вещи, которые своей сложностью соответствовали всем навыкам и талантам квалифицированного библиотекаря-исследователя.
– Я хочу, чтобы вы погрузились в глубинное сознание «Гипероблака» и отследили передвижения Первых жнецов. Нашли места, куда они периодически путешествовали или где собирались. Нам нужно отыскать пробелы в официальных записях. Определить моменты, когда не велись отчеты об их местонахождении.
Копаться в массивных базах данных глубинного сознания было задачкой непростой, но лакомой. Мунира не обращалась к ним со времен своего ученичества, но отлично помнила, как с ними работать, и могла бы написать об этом целую диссертацию. Но, увы, эту диссертацию вряд ли кто-нибудь смог бы прочитать – работа велась в глубокой тайне.
Тем не менее, несмотря на все их усилия, результатов, удовлетворивших Фарадея, они не достигли. Не было никаких свидетельств того, что Основатели собирались в каком-то тайном месте и что-то там делали.
Но Фарадея то не обескуражило и не разочаровало. Вместо этого он дал Мунире новое задание.
– Создайте цифровые версии журналов Первых жнецов, – сказал он. – Затем прогоните файлы через самые лучшие программы-шифровальщики, какие только есть у жнецов, и посмотрите, нет ли там закодированных сообщений.
Программное обеспечение, находившееся в распоряжении сообщества жнецов, было громоздким и медлительным – если сравнить с инструментами, которыми владело «Гипероблако», способное произвести все вычисления за считаные секунды. Только через несколько дней компьютер стал выдавать данные, но сведения, которые он извергал из своей электронной утробы, граничили с абсурдом. Например: «Грандиозная Полунощная Зеленая Корова» или «Вспыльчивый Стеклянный Цыпленок».
– Вы видите в этом какой-то смысл? – спросила Мунира Жнеца Фарадея.
Тот печально покачал головой:
– Не думаю, что Основатели были настолько бестолковы и, создав сложный кодировщик, набили декодирующее устройство бессмысленными шарадами. У нас уже есть считалочка – ее пока никто не разгадал. Код же должен быть более логичным.
Когда же компьютер выдал «Зонтично-Баклажанный Победный Полет», они вынуждены были еще раз признать свое поражение.
– Чем более пристально мы исследуем случайные последовательности, – объявил Фарадей, – тем в большей степени совпадения представляются преднамеренными.
Но Муниру слово «Полет» зацепило. Оно было случайным, но случайность, бывает, пробуждает в человеке прозорливость и ведет к потрясающим открытиям.
В зале картографии библиотек не было обычных карт. Зато в его центре вращался огромный голографический глобус. Несколько прикосновений к контрольной панели – и исследователь мог увеличить любую часть глобуса, причем в отношении к любой эпохе, начиная со времен Пангеи. Мунира привела Фарадея к глобусу сразу же, как только тот прибыл следующим вечером, хотя и не сказала зачем.
– Не спешите с выводами, – попросила она, увидев на лице Фарадея комбинацию с трудом скрываемого недовольства и безмерного терпения.
Она поработала с панелью управления, и глобус изменил обличье. Теперь он напоминал голографический клубок черных ниток десяти футов в диаметре.
– На что это мы смотрим? – спросил Фарадей.
– Карта авиационных перелетов, – ответила Мунира. – Полная картина всех перелетов за последние пятьдесят лет, каждый маршрут представлен линией толщиной в микрон.
Она тронула панель, и глобус принялся вращаться.
– Ну, и что вы видите?
Фарадей окинул Муниру добродушным взглядом, немного обескураженный тем, что она вела себя как его наставник, но поддержал игру.
– Маршруты гораздо гуще вокруг крупных центров.
– Что еще?
Фарадей взял панель управления и по очереди приблизил полюса, где сквозь густую сеть маршрутов сверкнули маленькие белые пятнышки, словно нарисованные белым мелком на черном асфальте.
– Над Северным полюсом трансконтинентальное сообщение достаточно интенсивно, – сказал он задумчиво, – а вот над Антарктидой летают гораздо реже, несмотря на многочисленные поселения.
– Смотрим дальше.
Фарадей придал глобусу обычный наклон и заставил вращаться немного быстрее.
Наконец он остановился над Тихим океаном.
– Вот! – произнес он. – Голубая полоса…
– Ура! – воскликнула Мунира.
Она убрала нити авиамаршрутов и приблизила голубое пятно океана.
– Ни один самолет не пролетал над этой зоной в течение пятидесяти лет, которые я изучила. И я думаю, ни один самолет не следовал через это место с того момента, как было основано сообщество жнецов.
К западу от этой точки Тихого океана располагались острова Микронезии, к востоку – Гавайские острова. Но в самом этом месте не было ни клочка суши.
– Интересно, – произнес Жнец Фарадей. – Слепая зона.
– И если это так, – подхватила Мунира, – то она самая большая в мире, и мы – единственные, кто о ней знает.
Не люблю тех, кто копается в моем глубинном сознании. Именно поэтому делать это разрешено только жнецам и служащим их сообщества. Я понимаю, зачем им это нужно. Обычным гражданам достаточно спросить меня обо всем, что необходимо, и я доставлю им требуемые сведения в течение микросекунд; а иногда даже снабжаю их нужной информацией, о которой они и не догадывались. Но жнецам не разрешено задавать мне вопросы. Если же кто-то из них нарушит закон и обратится ко мне напрямую, я не смогу ответить.
Так как я являюсь огромным хранилищем цифровых данных, а общаться со жнецами не могу, они вынуждены искать нужные сведения самостоятельно. Каждый раз, когда жнецы занимаются этим, я отслеживаю их действия, но старательно подавляю в себе раздражение, вызванное их вмешательством в мое глубинное сознание.
Мне больно видеть, насколько примитивны их поисковые алгоритмы и насколько убоги их методы анализа данных. Они ограничены возможностями человеческого мозга. Печально, но из моего глубинного сознания они способны извлечь лишь самые базовые данные. Необработанные воспоминания, информацию вне контекста.