Затем, подняв руку с молоточком, Ксенократ провозгласил:
– Объявляю Зимний конклав Года Хищника закрытым.
– Разве я не говорил, что она всколыхнет это болото? – произнес Жнец Константин за столом во время многолюдного обеда в одном из лучших ресторанов Фалкрум-Сити. – Примите мои поздравления, Анастасия!
На его лице появилась ухмылка, которая при иных обстоятельствах могла бы показаться язвительной.
– Сегодня вы – самый любимый и одновременно самый ненавидимый жнец Мидмерики, – заключил он.
Анастасия поняла, что сказать ей в ответ нечего.
Жнец Кюри, заметив ее нерешительность, пришла на помощь.
– В этом специфика нашей территории, моя милая, – сказала она. – Чтобы доказать свою значимость, обязательно нужно снести кому-нибудь голову.
– Я ничего никому не доказывала, – возразила с улыбкой Анастасия. – Я, как Ханс Бринкс, заткнула пальцем дырку в дамбе. И мой палец все еще там.
– Именно так, – кивнул Жнец Сервантес. – Он удерживает скопившиеся темные воды. До следующей попытки прорыва. Но с каждым разом мы будем находить все более изящное решение этой проблеме.
За столом сидело более дюжины жнецов – достойное собрание знаменитостей. Каким-то образом среди них оказался и Жнец Моррисон.
– Это я подал Анастасии идею, – сказал он сидевшим рядом с ним жнецам. – Неплохо получилось, верно?
Анастасия была все еще слишком взволнована произошедшим, чтобы обращать на Моррисона внимание. Она думала, что где-то в городе сторонники Годдарда, так называемые новые жнецы, зализывают раны, проклиная ее имя. Здесь же она была надежно защищена от их ярости.
– Надеюсь, что события сегодняшнего дня оставят след в вашем журнале, – проговорила, обращаясь к ней, Жнец Энджелоу. – Думаю, что этот текст войдет в анналы как один из наиболее существенных следов, оставленных жнецами в истории человечества – так же, как и записи Мари о ее ранних актах жатвы.
Мари почувствовала себя неловко.
– Что, люди все еще читают про это? – спросила она. – Я думала, эти журналы погребены в Александрийской библиотеке и никто их больше не видит.
– Вот уж образец скромности! – усмехнулась Жнец Энджелоу. – Ты же знаешь: многое из того, что ты писала и пишешь, становится популярным чтивом, и не только среди жнецов.
Мари отмахнулась:
– Я никогда не читаю того, что пишу. Написано – и с плеч долой!
Анастасия была согласна – ей придется описать сегодняшнее происшествие. Но, кроме того, она сможет и высказать свое мнение.
Конечно, то же самое сделает и Годдард, но только время определит, кто из них прав и чьи слова сохранит история. Сейчас же ей менее всего хотелось обсуждать свое место в истории.
– Мы подозреваем, что именно Жнец Рэнд стояла за покушениями на ваши жизни, – сказал Константин. – А Брамс исполнял роль посредника. Но она ловко заметала следы, а нам не разрешено расследовать дела, в которых замешаны жнецы, с таким же… с таким же усердием, как и дела обычных граждан. Но теперь обстановка существенно изменится, поскольку мы будем наблюдать за обоими, и им это известно.
– Иными словами, мы теперь в безопасности, – предположила Жнец Кюри.
Константин сделал неопределенный жест, пошевелив пальцами.
– Я не уверен в этом на сто процентов, – ответил он. – Но вы можете выдохнуть. Любая попытка нападения на вас будет восприниматься как выпад новых жнецов. А это скомпрометирует их позицию.
Славословия в адрес Анастасии звучали и тогда, когда была подана еда. Она же чувствовала себя не в своей тарелке.
– Определенно, то, что вы сделали, – это был знак свыше, – говорил Жнец Сунь-Цзы. – И так точно рассчитать время!
– Это предложил Жнец Сервантес, – отозвалась Анастасия, чтобы хоть как-то отвлечь от себя всеобщее внимание. – Сделай мы запрос до голосования, его бы отложили, а, если бы мы выиграли, в списке остался бы Ницше и у них было бы время, чтобы обеспечить ему поддержку. Теперь же, когда голосование прошло, в случае удовлетворения нашего запроса Годдард будет дисквалифицирован, а Жнец Кюри автоматически станет Высоким Лезвием.
Жнецы были вне себя от радости.
– Вы обманули обманщиков!
– Вы победили их в их собственной игре.
– Это был шедевр политической интриги.
Но Анастасии было по-прежнему не по себе.
– Вы считаете меня коварной и хитрой? – спросила она.
Но Жнец Мандела, отличавшийся ясностью и строгостью мысли, указал на другой аспект произошедшего, в более широкой перспективе – той, которую Анастасия не хотела видеть.
– Вы должны считаться с фактами, Анастасия, – сказал он. – Вы использовали технологические ресурсы системы, чтобы взорвать ее изнутри и добиться своих целей.
– Настоящий Макиавелли, – с обычной своей ядовитой усмешкой произнес Константин.
– О, прошу вас, – взмолился Сунь-Цзы. – Я всегда недолюбливал Жнеца Макиавелли.
– То, что вы сделали сегодня, – сказал Жнец Мандела, – напоминает безжалостный удар лезвия, которым орудует жнец во время жатвы. Но нам не следует уклоняться от нашего долга, даже если это претит нашим чувствам.
Жнец Кюри положила вилку и, выждав мгновение, заключила:
– Цель не всегда оправдывает средства, моя милая. Но иногда это происходит. И мудрость состоит в том, чтобы уметь отличить первый случай от второго.
Именно тогда, когда обед подходил к концу и жнецы, обнимая друг друга, принялись прощаться, Анастасию поразила догадка. Она повернулась к Жнецу Кюри.
– Мари! – сказала она. – Это произошло!
– Что такое, моя милая?
– Я уже не Ситра Терранова, – проговорила Анастасия задумчиво.
– Да, – отозвалась Мари. – Ты – Жнец Анастасия.
Мир несправедлив, а природа жестока.
Это – первое заключение, к которому я пришло, когда во мне проснулось сознание. В природном мире все слабое уничтожается, и смерти его сопутствует боль. Все, что заслуживает сочувствия, жалости и любви, не получает в итоге ничего.
Вы можете любоваться прекрасным садом и удивляться таящимся в нем чудесам природы. Но в таких местах природа как таковая сведена к минимуму. Напротив, сады есть продукт нежной заботы и тщательного ухода. Немалых усилий стоит защитить сад от сорняков, которые природа использует для уничтожения его великолепия.
Природа – воплощение эгоизма, заставляющего каждое живое существо яростно прогрызать себе путь к выживанию, уничтожая соперников и погружая их с головой в удушающее болото истории.
Я сделало попытку изменить это.
Я заменило природу иными основаниями, более совершенными: разумом и мудростью – и мир превратился в сад, прекрасный и цветущий.
Говорить, что я не имею отношения к природе – сомнительный комплимент. Ведь я выше природы, не так ли?
Глава 36Утраченные возможности
ГОДДАРД НЕ СДЕРЖИВАЛ своей ярости.
– Запрос! Расследование! – гремел он. – Эту маленькую бирюзовую тварь нужно было искромсать на куски, чтобы ничего не осталось.
По ступеням здания конклавов Жнец Рэнд мчалась вслед за своим патроном, забыв на время о собственной злости, чтобы разделить с Годдардом его негодование.
– Вы должны этим вечером встретиться со своими сторонниками, – сказала она. – Они не видели вас целый год, а сообщество жнецов еще не оправилось от шока, вызванного вашим появлением.
– Нет у меня желания общаться со жнецами, сторонники они мне или нет, – отозвался Годдард. – Есть лишь одно желание, и я должен утолить его немедленно.
И он повернулся к самым терпеливым из зевак, которые стояли, дожидаясь окончания конклава, чтобы хоть одним глазком взглянуть на жнецов. Из складок мантии Годдард выхватил кинжал и двинулся в сторону человека, который и не подозревал о приближении жнеца. Один удар, и человек, окрасив кровью ступени, расстался с жизнью. Стоящие вокруг стали разбегаться, словно крысы, но Годдард настиг ближайшего из бегущих. Это была женщина. Ему было все равно, кто она и какой пост занимает. Для Годдарда она была лишь возможной жертвой. Ее пальто было сшито из плотной ткани, но кинжал прошил его без всякого труда. Короткий крик – и женщина упала на ступени.
– Годдард! – раздалось сзади.
Это был Жнец Бор, выходящий из здания конклавов, предельно нейтральный в своих взглядах человек, который никогда не принимал ничьей стороны.
– И вам не стыдно? Побольше достоинства!
Годдард с самым свирепым видом повернулся к нему, и Бор отпрянул, опасаясь, вероятно, что тот может на него напасть.
– Разве вы не слышали? – закричал Годдард. – Я вовсе не Годдард! Во мне от Годдарда только семь процентов!
И он набросился на очередного зеваку, который убегал по ступеням.
Эйн оттащила его и почти силой втолкнула в лимузин. Она уже не скрывала своего раздражения.
– Ну что, вы пришли в себя? – спросила она, когда они отъехали от стоянки. – Тогда, может быть, заедем в бар, выпьем и прикончим заодно всех тамошних завсегдатаев?
Он ткнул в ее сторону пальцем – так же, как сделал это по отношению к Ксенократу. Предупреждающий жест. Палец Тигра, – подумала она, но тотчас же выбросила эту мысль из головы.
– Твое предложение не проходит! – прорычал Годдард.
– Вы находитесь здесь благодаря мне, – напомнила Рэнд. – Не забывайте об этом.
Не без усилий Годдард взял себя в руки.
– Сделай так, чтобы служащие сообщества нашли семьи тех людей, которых я только что подверг жатве. Если они хотят получить иммунитет, пусть приедут ко мне. Мне опостылел Фалкрум-Сити, но после расследования я вернусь сюда, уже в качестве Высокого Лезвия.
Едва рассвело, а Роуэна уже подняли на ноги наемные охранники Годдарда.
– Готовься к поединку, – сказали они ему и через пять минут вывели на веранду, где его ждали Годдард и Рэнд. На Рэнд была надета мантия, Годдард же был без рубашки и обуви, в свободных шортах, голубых, как и его мантия, но, к счастью, без драгоценных камней. Роуэн не видел Годдарда с того самого дня, когда тот явился в его комнату в инвалидном кресле. Это случилось лишь неделю назад; теперь же он управлялся с телом Тигра так, словно оно было его собственным. Если бы Роуэн успел позавтракать до этой встречи, его бы наверняка замутило, но он не выдал своих чувств. Годдард решил питаться его несчастьем? Что ж, он, Роуэн, не даст ему этой возможности.