Я рванулся к первому – тот уже разгибался, несмотря на повреждённую ногу. Его капюшон слетел, и мне открылось лицо, покрытое шрамами в виде спиралей, будто кто-то выжигал узоры раскалённой проволокой.
— Ты нужен живым, — прошипел он и его голос трещал, как горящее дерево.
Он резко распрямился и его пальцы вцепились мне в горло – кожа тут же вспыхнула болью, как от прикосновения утюга. Я заорал, ударил его локтем в висок – раздался глухой стук, он пошатнулся и выпустил меня.
Второй подходил сзади. В руке у него что-то блеснуло – нож? Нет, больше похоже обломок стекла, чёрный от копоти.
— Не дёргайся, — проворчал он. — Огонь не любит нетерпеливых.
Я дёрнулся в сторону, но первый схватил меня за руку. Его ладонь была горячей, почувствовал это через рукав куртки.
— Сука! – я прокрутил руку и вырвался из его цепкого захвата.
И тут увидел: на шее, под кожей у него что-то двигалось – тени, как дым, ползли по венам.
— Ты уже горишь, — сказал он, и мне показалось, что его глаза вспыхнули оранжевым.
Никак, до этого молчавший, вдруг взвыл. И это был не просто собачий вой. Мне показалось, что это нечто древнее, какое-то холодящее душу завывание. Это неожиданное событие каким-то образом взбодрило меня и придало сил.
Первый «чёрный», который как раз тянул ко мне свою руку, получил от меня стопой в правое колено. Что-то влажно хрустнуло и нападающий с каким-то странным звуком резинового мячика, выпускающего воздух из рваной дыры, осел на асфальт. Как я понял, владелец этой конечности теперь долго не сможет пользоваться её по назначению.
— Этого не может быть!.. — зашипел второй, отступая.
Я не стал ждать развития событий. Оттолкнув его руку с осколком, потянул его на себя и вонзил колено в его оказавшийся мягким живот. Он сложился пополам. Я не был серьёзным мастером - рукопашником, как мой армейский друг Лёшка Громов, но понимал, что оставлять бодрых врагов позади как минимум глупо и совместил своё колено с его лицом. Что-то смачно лопнуло. Второй человек в чёрном забулькал, обхватив лицо руками и опускаясь на колени.
— Он придёт... — злобно шипел он. — Азар... уже близко...
— Да я смотрю, ты никак не успокоишься? — уточнил я у него.
— Ты уже наш... — донёсся до меня его шёпот.— Тебе что, мало показалось? Надо ещё добавить, зомби? — зло рыкнул я, делая шаг к нему.— Нет, нет, всё... — забормотал он.Его соратник в это время лежал на асфальте, подтянув колени к своей груди и тихонько подвывая. К нашей беседе интереса у него определённо не было.— Зачем пришли? Что хотели от меня? Кто послал? — я был серьёзно настроен получить нужные ответы прямо сейчас.Но в этот раз им крупно повезло. Никакого экспресс-допроса не вышло. Из соседнего с моим подъезда вышли пара пожилых женщин и направились в сторону стоянки машин. Судя по всему, у местных бабулек начался плановый вечерний моцион. Привлекать лишний раз внимание к себе не хотелось. Светиться рядом с двумя поверженными маргинальными телами — то же.Я с некоторым сожалением отступил в тень растущего дерева, чтобы укрыться от вечерних уличных фонарей. Обойдя по небольшой дуге место происшествия, направился к своему подъезду. Задержавшись у двери, оглядел стоянку и с удивлением понял, что нападавшие уже успели куда-то скрыться. Хмыкнув, я потянул дверь на себя, пропустил вперёд пса и зашёл в подъезд.***Я ввалился в квартиру, скидывая куртку. Катя лежала на диване, уткнувшись в телефон, ноги закинуты на спинку. На столе – пустая пачка чипсов и две смятые банки из-под колы.
— О, вернулся, — лениво протянула она, даже не глядя. — Ну что, ужин принёс?
Я показал ей на свою разбитую губу.
— Ой, ты подрался? — она скривилась, наконец оторвав взгляд от экрана. — Фу. Иди помойся, воняешь чем-то противным.
— Катя, на меня только что напали двое отморозков. Даже не пойму, почему. — немного нервно проворчал я.
— М-м, ужас, — она зевнула и потянулась за пультом. — Кстати, пока ты там геройствовал, я жутко голодала. Представляешь?
— Серьёзно? — я уставился на холодильник. — Ты же даже не вставала с дивана.
— Ну да, — она невинно улыбнулась. — А зачем?
Я вздохнул, потирая переносицу.
— Катя, пельмени в морозилке, я тебе об этом говорил. На меня только что двое психов напали, а ты...
— А я голодная! — перебила она, капризно надув губы. — И у меня сегодня ноготь сломался. Видишь? — протянула руку с идеальным маникюром, где на мизинце была едва заметная трещинка.
— Кошмар, — пробормотал я. — Прямо как моя куртка. — Показал ей надорванный рукав.
— О божечки, это же «Зарушка»! — она вдруг оживилась. — Ты специально её испортил? Я же тебе её сама выбирала!
— Катя, меня сейчас пытались убить каким-то осколком стекла.
— Ну и что? — она перевернулась на бок, устроившись удобнее. — Ты же ещё жив? Значит, можешь сходить в магазин. Мне ещё крем для лица нужен. И виноград.
Я молча закатил глаза к потолку.
— Знаешь, мне иногда кажется, что если бы мне отрезало ногу, ты бы попросила её «убрать, потому что противно».
— Ну... — она задумалась. — Зависит от того, куда ты её уронишь. Если на ковёр – то да.
Никак, наблюдавший за этим, тихо фыркнул.
— Вот видишь, даже пёс меня понимает, — сказала Катя. — Он умный. В отличие от некоторых. Кстати! А зачем тебе собака, если даже людям в этой квартире есть нечего!
Я вздохнул и поплёлся в кухню. Хотя бы пельменей сварю. Перед тем как мир окончательно рухнет в ад.
_____________________________________________________________________________________От автора: Если вас зацепила история Стаса, поддержите книгу лайком и комментарием!
Глава 6. Звонок
Я дёрнулся, вывалившись из сна и открыл глаза — думал, будильник сигналит, как обычно. Но оказалось, что нет. Никак настойчиво тыкал меня в щёку влажным и холодным носом. За окном уже рассвело, свет лился серый, тусклый, как бывает в конце апреле, когда весна уже вовсю начинает дразнить теплом.
Пёс смотрел на меня круглыми глазами, будто говорил: "Вставай, лентяй, хватит дрыхнуть". Я потёр лицо, сел на диване — одеяло сползло, спина затекла, и тут дошло: слишком тихо, Кати почему-то нет.
— Ну ты и будильник, Никак, — пробормотал я, потрепав его по лохматой башке. — Куда хозяйка ушла знаешь?
Он фыркнул, будто в ответ, и пошёл в сторону кухни. Я встал, прошёлся по квартире — диван пустой, её шмотки лежат на стуле, однако куртка на вешалке отсутствует, а розовые тапочки с помпонами стоят у двери.
Телефон тоже исчез — значит, взяла с собой, не забыла. Куда она рванула? Вспомнил, как она на днях говорила, что хочет на работу устроиться — то ли в кафе, то ли в какой-то офис, "хватит дома сидеть", что-то такое. Может, на собеседование пошла? Но не в восемь же утра? Это в каком-нибудь Урюпинске люди в такую рань на работу бегут, а в Москове всё позже начинается. Странно, конечно, но не так, чтобы прямо звонить и выпытывать — вернётся, сама расскажет что и как.
Пошёл за псом в кухню. Он сидел у стола и вопросительно смотрел на меня.
Я разбил несколько яиц на раскалённую сковороду. Бросил пару ложек арабики в медную джезву, залил водой и поставил на огонь.Желтки лопнули, расползаясь вязкими солнцами — такими же, как те огненные круги, что мерещились мне в кошмаре. Белки шипели, сворачиваясь в пену, и на секунду мне почудилось, что это не еда, а плоть горит — та самая, что обугливалась в моих снах. Рука автоматически помешивала блюдо деревянной лопаткой, а метка на ладони пульсировала в такт булькающим пузырям.
Никак тыкался мордой в мою ногу, требуя еды. Я насыпал ему корм, наблюдая, как гранулы падают в миску — сухие, коричневые, как обгоревшие камешки с места аварии. Пёс жадно заглотил первую горсть, и я вдруг подумал: а не пахнет ли его дыхание гарью?
Налил ароматный кофе в потёртую кружку с логотипом какого-то давно закрытого кафе. Уселся за стол на шаткий стул. Никак, опустошив миску, сел у моих ног. Я ковырял вилкой, слушая, как за окном скрипят шины, а сосед сверху орёт на жену. Обычное утро. Почти обычное.
На дне чашки осталась густая масса, которая сложилась в некое подобие стрелы — точь-в-точь как шрам на моей ладони. Я убрал посуду в раковину. Показалось, что тень от неё ещё долго дрожала на столе, будто указывая куда-то на восток — туда, где жил дед.
Я уже было шагнул к стоянке, где стояла моя «Лада», но Никак дёрнул поводок. Потянул влево, к ржавым бакам, заваленным пустыми бутылками и мусорными пакетами.
— Куда тебя несёт? — я нахмурился, чуть потянув пса обратно.
В ответ на мой жест, он заворчал и упёрся лапами во влажную плитку. Глаза его были тревожными, короткая шерсть слегка топорщилась на загривке. Я пожал плечами, уступил. Пошли в обход — через узкий проход между домом и гаражами. Никак немного успокоился и побежал вперёд.
Мы вышли к стоянке с другой стороны, у заднего крыла «Калины». Я замер, дыхание сбилось. У входа, где я всегда парковался, стояли они. В этот раз уже четверо. Капюшоны скрывали лица, но мне показалось, что я чувствую их взгляды — тяжёлые, как свинцовые гири. Руки спрятаны в карманы, но было похоже, что там не пусто.
«Не шуми» — прошептал я псу, пригибаясь за «Калиной». Пёс прижался к асфальту, обнажив зубы. По его спине бежала дрожь — не страх, а готовность.
Дверь открылась так тихо, как будто сама машина затаила дыхание. Никак впрыгнул внутрь и затаился на переднем кресле.
Мотор зарычал, и они повернулись. Все четверо. Одновременно. Без слов.
Капюшоны не колыхнулись — будто под тканью не было голов.
«Лада» рванула с места, шины взвыли. В зеркале я увидел, как один из них медленно поднял руку. Без перчатки. Пальцы показались мне слишком длинными. Слишком костлявыми. Но ведь объекты в зеркале могут искажаться, правда?
Удаляясь, я чувствовал их тяжёлый взгляд между лопатками. Через пару минут мы уже были на Волоколакском шоссе.
Первая остановка была совсем рядом, у станции метро . Пассажиром был мужчина лет сорока, в синей куртке и лёгкой вязаной шапочке. Сел сзади, буркнул адрес — какой-то офис на Гадовом. Я тронулся с места, Никак смотрел в окно.