— Не какой-то. Я бы даже сказал, совсем никакой, — дед усмехнулся, но без веселья. — Но в тебе кровь наша, Стас. И метка твоя — не просто случайность. Она чует, когда духи близко. Когда опасность рядом. Как сейчас, с Азаром.
Я сжал кулак, посмотрел на ладонь — шрам показался темнее.
— И что мне с этим делать? — спросил я, голос дрожал. — Ты же не просто так всё это рассказываешь?
— Не просто, — Исмагил кивнул. — Знания мои — они твои будут. Позже. Я тебе передам. Как говорить с духами, как держать их в узде. Как с такими, как Азар, справляться. Всегда помни, Стас, — продолжал дед, — не всякая магия одинакова. У джиннов своя природа. У шаманов — своя. Но кровь шамана — это якорь. Её нельзя подделать, заменить или украсть. Только она может открыть те врата, что должны оставаться запертыми. Или... выпустить тех, кого лучше бы не выпускать.
Он замолчал и глянул в окно. — Бывает, что кто-то сбегает. Из тех мест, откуда возвращаться им не положено. И если такой найдёт путь... тогда только твоя кровь сможет его остановить.
Я нахмурился, в голове возник другой вопрос.
— Погоди, а почему мне, а не Роману? — уточнил я. — Он же брат мой, тоже твой внук, твоя кровь. Почему мне?
Дед поморщился, махнул рукой, будто отгоняя невидимую муху. — Роман — пустой человек, — сказал он. — Духи его не примут. Он только о деньгах думает, о рынке своём, о наживе. Нет в нём той искры, что у нас с тобой. Я проверял его, уже давно, ещё когда вы мелкие были. А ты… ты другой.
Я открыл рот, но слова не шли. Пёс внимательно смотрел на него умными глазами. Слишком умными для собаки. Слова деда — про шаманов, про Чингиза, про Азара — складывались в картину, от которой мороз пробирал по коже.
— И что теперь? — выдавил я наконец. — Этот Азар… он из-за нас тут?
— Точно нет. Хотя... Трудно сказать. Не знаю, — дед пожал плечами, но взгляд его был тяжёлым. — Может, случайность. А может, судьба. Но ты в этом деле, Стас. И я тебе помогу.
Комната затихла, только за окном ветер шуршал мелким дождиком. Никак лежал неподвижно, а я чувствовал, как прошлое, о котором не знал до сегодняшнего дня, наваливается на плечи.
Я смотрел на деда, слова про шаманский род и Азара гудели в голове, как рой пчёл. Исмагил встал, шаркая тапками по потёртому ламинату, подошёл к полке у окна. Там, среди старых книг и бронзовых статуэток, стояла деревянная шкатулка — маленькая, с резьбой в виде спиралей, потемневшая от времени.
Дед взял её, вернулся к столу, сел. Пальцы, сухие и узловатые, щёлкнули замком. Крышка скрипнула, открылась. Он нажал какой-то элемент узора сбоку, который оказался тайной кнопкой. Внутри что-то щёлкнуло. Дед аккуратно приподнял дно шкатулки. Там на куске выцветшей ткани лежал амулет. Исмагил достал его и держал в обеих ладонях, как настоящее сокровище.
— Это тебе, Стас, — сказал он твёрдым, но тихим голосом. — «Глаз Неба». От предков наших.
Я наклонился ближе. Амулет был незамысловатым, но притягивал взгляд.
Круглый камень, тёмный, почти чёрный — обсидиан, наверное, — размером примерно с монету. В центре — крохотный осколок бирюзы, голубой, как летнее небо, будто зрачок. По краям вырезаны тонкие линии, расходящиеся лучами, неровные, словно сделаны вручную. Камень висел на грубой, длинной, сплетённой из кожи верёвочке, потёртой от старости. Он был тёплым, даже на вид, и в тусклом свете комнаты бирюза слабо мерцала.
Дед протянул амулет. Никак внезапно замер, его тёмные зрачки сузились в вертикальные щели — совсем как у кошки. На мгновение мне показалось, что в них мелькнул синий отсвет, будто отражение далёкого льда.
«Что за чертовщина... Собаки так не смотрят. Или это не собака? Вспомнилась та странная фраза от Насти: «аватар Танг Синга». Бред, конечно. Но почему тогда амулет греется, когда он рядом?», подумалось мне в эту минуту.
— Что он делает? — спросил я, нарочито громко, чтобы заглушить дрожь в голосе.
— «Глаз Неба» — это защита... — дед бросил взгляд на Никака, — ...и не только от Азара.
Исмагил медленно откинулся на стул, его пальцы нервно постукивали по подлокотникам.
— В преданиях говорится, что он может... должен... защищать от огня Азара и ему подобных. Но...
— Но? — я резко опустил руку с амулетом.
— Но я не видел его в действии. — Дед избегал моего взгляда. — Мой прадед рассказывал, что камень однажды потушил синий огонь, пожиравший целую деревню. Но... — он провёл рукой по лицу, — возможно, это просто семейные сказки. Мне он не требовался ни разу.
Я сжал амулет так, что края впились в ладонь. Бирюза под пальцами вдруг стала ледяной.
— То есть ты даёшь мне какую-то древнюю безделушку и даже не знаешь, сработает ли она? — с сомнением спросил я.
— Я знаю, что без неё у тебя точно нет шансов! — внезапно резко ответил Исмагил, но сразу же осёкся. Когда он продолжил, в голосе слышалась усталость: — Метка выбрала тебя. Амулет... откликается на тебя. Это больше, чем было у меня. Больше, чем у моего деда.
Никак внезапно ткнулся мордой мне в колени, его горячее дыхание обожгло кожу даже через джинсы. Я машинально надел шнурок с амулетом на шею. Камень упал на грудь — и в тот же миг метка на ладони взвыла острой болью, заставив меня согнуться. Амулет вспыхнул по контуру ярким светом, ослепив на мгновение.
— Да что же это... — я прошипел сквозь зубы.
Дед побледнел: — Он... активировался. Так не должно было... — его рука дрогнула, потянувшись ко мне, но так и не дотронувшись. — Значит, Азар ближе, чем я думал.
Я выпрямился, стиснув зубы. Боль отступала, оставляя после себя странную ясность — где-то вдали, за стенами дома, что-то звало амулет. И метку. И меня.
— И что нужно делать? Искать место, где он приносит жертвы? — спросил я, сжимая амулет. Ладонь горела.
Дед провёл рукой по бороде, в глазах мелькнула неуверенность. — По старым записям... — он потянулся к полке, достал потрёпанную тетрадь с выцветшими страницами. — Здесь говорится, что такие существа выбирают места, где земля «больна». Где часто горят дома или люди сходят с ума. Но... — он швырнул блокнот на стол, — это может быть и рынок, и заброшенный завод, и даже чей-то подвал. Точнее сказать не могу.
— То есть ты предлагаешь мне шарить по всему городу? — я едко хмыкнул.
— Нет. — Исмагил ткнул пальцем в мою ладонь. — Слушай метку. И его. — кивок на Никака. — Пёс чует ложь. А камень... — он коснулся амулета, но тут же отдёрнул руку, будто обжёгся. — Удивительно. Кажется, он уже начал работать. Значит, Азар действительно близко. — Но я боюсь, что когда ты найдёшь его... — дед посмотрел на Никака, который вдруг внимательно посмотрел в окно, — ...это будет именно то, чего он ждёт.
Никак тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок, его лапа случайно задела мою ногу. В комнате повисла та особая тишина, которая бывает, когда собеседники выдыхают после важного разговора, но понимают — главное ещё впереди.
Амулет лежал на груди, непривычно тёплый. Я перебирал пальцами кожаный шнурок, пока дед медленно допивал остывший чай, его морщинистое лицо отражало усталость и... что-то ещё. Какое-то понимание, что самое трудное только начинается.
— Значит, это алтарь... — начал я, но Исмагил поднял руку, прерывая.
— Подожди, — его голос звучал хрипло. — Давай по порядку. Сначала ты должен понять...
В этот момент на кухне громко щёлкнул выключатель — старый холодильник, который дед никак не соберётся выбросить, снова включился. Мы оба вздрогнули, потом неловко усмехнулись. Даже Никак поднял голову, удивленный внезапным звуком.
— Дрянная техника, — пробормотал Исмагил, потирая глаза. — Но ты прав, надо объяснять дальше. Видишь ли...
Глава 8. Явление
— Видишь ли,— продолжил дед начатую мысль. — Не всё так просто под луной...
Я сидел в старом уютном кресле в квартире деда Исмагила. Никак устроился у моих ног. Дед возился у стола, перебирал пожелтевшие бумаги, с какими-то выцветшими знаками, а я смотрел на него — седой, с морщинами, но глаза живые, не теряющие интереса к жизни. Что-то меня толкнуло изнутри и я спросил:
— Дед, а кто такая Нурия?
Он замер и медленно повернулся ко мне. Хитро, но с теплотой, улыбнулся.
Я продолжил, чувствуя, как слова сами рвутся наружу:— Это ведь она метку мне на ладонь поставила. А недавно снова её встретил. Если ты много знаешь про Азара, то, наверное, и про неё что-то скажешь?
Дед усмехнулся, отложил документы и сел напротив. Положил руки на стол, посмотрел на меня — взгляд тяжёлый, будто в нём тени леса шевелились.
— Кажется, Стас, это будет уже лишним знанием на сегодня, — сказал он, и голос его был мягким, но эхо в нём звенело, как ветер в пустом доме. — Скоро сам узнаешь, не торопись.
— Сам узнаю? — переспросил я, нахмурившись. — Дед, ты серьёзно? Мне нужно хотя бы немного информации для понимания всего происходящего. А тут получается всё наоборот - вопросов только больше становится.
— Одно могу сказать, — он поднял палец и тень его на стене вытянулась, длинная, как дымный след. — Нурия не враг нам. Но и в ней нет ничего человеческого. Однако, если знаешь её имя, значит, она сама его сказала, открылась тебе?
Я кивнул. — Метку она поставила в лесу под Уфой, несколько лет назад, — начал я, глядя в его глаза. — А имя сказала уже здесь, позавчера.
Дед кивал, слушал, а тень за ним шевелилась, хотя он сидел неподвижно. Улыбнулся шире и в глазах его мелькнуло нечто, похожее на отблеск огня.
— Она доверяет тебе, Стас, — сказал он и голос его стал глубже, будто шёл из-под земли. — Это хорошо. Доверие Нурии — как уголь в руке: греет, но не обжигает, если знать, как держать. Дорогого стоит.
— Доверяет? — я потёр ладонь и метка снова нагрелась, словно откликнулась на эти слова. — А кто она такая? И почему я?
— Всё тебе расскажу, — ответил дед, откидываясь на спинку кресла. — Но в следующий раз. Устал я сегодня. Старый стал, кости ноют, да и тени нынче неспокойны.