— Дед, ты же сам меня звал, — возмутился я, но без злобы. — Не томи, дай хоть намёк!
— Намёк уже дал, — хмыкнул он и свет лампы дрогнул, будто кто-то дыхнул на неё. — Она не враг, и ты ей нужен. А остальное — позже, Стас. Огонь сам тебе путь покажет, если прислушаешься.
Я выдохнул, понимая, что выпытывать бесполезно — дед упрямый, как камень, да и вокруг него всегда витало что-то странное, необъяснимое.
Никак заворочался у моих ног. Я подумал, что информации действительно слишком много и её нужно правильно переварить. Предки — шаманы, Нурия — не человек, метка связана с ней. Дед Исмагил однозначно знает больше, чем я могу представить.
— А у меня ещё вот какой вопрос, дед. Тут ведь как получается — вот родовые шаманы, ифрит — я всё это считал строго восточной темой. Но мы же в Москове, дед! Где мы — а где восток! Я допускаю, что вся эта чертовщина существует. Но разве здесь подходящее место для проявлений именно такого происхождения? Это же географически почти северная земля, тут же всегда были свои боги, свои верования и нечисть, соответственно, тоже! Исконно славянские там, не знаю, ведические, наверное. Как их правильно называют? Тут скорее северные традиции должны быть, как более близкие! Как же они называются? Асатру, так кажется?
— Северные традиции, говоришь, — дед с трудом сдерживал улыбку.— Выгляни в окно, Стас. Я недавно туда смотрел, что-то ни одного викинга не увидел. Посмотри сам, может у меня зрение совсем ослабло. Я в недоумении смотрел на деда — и тут до меня начало потихоньку доходить.
— Хочешь сказать, что..., — начал было я, но дед меня плавно перебил.
— Хочу сказать, что чем больше людей определённого типа, тем больше их верований на этом месте. Духи не привязаны строго к географическому месту, они зависят от тех, кто в них верит. С ними могут и двигаться. По всему глобусу. Нет, славянские тоже остались — но слегка переместились.
— Куда, дед?, — спросил я удивлённо.
— Какая тебе разница? Тебе точное место нужно? Ну предположим, в Чертоганово!, — сказал дед и засмеялся.
Я улыбнулся за компанию и призадумался. Всё моё прежнее мироощущение покатилось куда-то под горочку. Информации на сегодня был явный переизбыток.
— Ладно, поеду я, дед, а ты отдыхай, — сказал, вставая. — Но ты помни, что обещал всё рассказать. Не забудь.
— Не забуду, — кивнул он, и глаза его блеснули, как угли в темноте. — Приезжай ещё, Стас. Скоро всё узнаешь, и, возможно, не только от меня.
Я вышел, зажав в кулаке зудящую метку. Дед знал больше, чем говорил — это читалось в каждом его взгляде. Но почему он тянул? И главное — почему я в центре этого?
Вспомнилось: старуха в лесу, её слова «ты похож на отца». Дед сказал, что наш род — из шаманов. Может, это не случайность? Может, метка — не проклятие, а... наследство?
Никак ткнулся носом в ладонь, словно чувствуя мои мысли.
— Ладно, пёс, — пробормотал я. — Раз дед молчит, придётся искать ответы самому.
Дверь захлопнулась, а сквозняк донёс шёпот, в котором я разобрал одно слово: «Кровь»...
Я вышел из подъезда деда, дверь за моей спиной закрылась, замок щёлкнул с глухим стуком. Амулет «Глаз Неба» уютно лежал на груди, тёплый камень прижимался к коже, бирюза, казалось, слабо светилась под курткой. Мысли слегка путались — Азар, алтарь, слова о крови и осторожности.
Двор тонул в тишине — ни звука машин, ни голосов, только фонарь вдали мигал, бросая рваные тени на кусты с набухшими почками. Я шагнул к «Ладе», задумчиво потирая амулет через ткань. Никак вдруг замер. Лапы упёрлись в асфальт, длинные уши напряглись, глаза уставились вперёд.
— Что такое? — я остановился, вглядываясь в темноту.
Из тени у гаражей, где кусты были особенно густыми, что-то поднималось. Земля дрогнула и из неё поползли нити — чёрные, дымные, как щупальца. Они светились изнутри, слабым, красноватым огнём, будто угли тлели в их сердце. Закручивались в воздухе, вытягивались, складывались в знаки — кривые, острые, пульсирующие жаром, как раскалённые угли. Из трещины в земле их поднималось всё больше и больше, они плели сеть. В воздухе запахло гарью, серой, а ещё чем-то живым и злым.
Я отступил, сердце заколотилось, горло сжалось. Метка прожгла ладонь, жар пробил руку до плеча. Мне стало не по себе — ноги задрожали, в груди похолодело от вида этих нитей, от их огненного свечения. Я инстинктивно сунул руку за пазуху и сжал амулет. Пальцы вспотели.
А пёс не дрогнул. Он шагнул вперёд, оскалил зубы так, что его белые клыки сверкнули в полумраке, и начал рычать, тихо, но с какими-то глухими мощными вибрациями. Глубоко, с угрозой, которая пробирала до костей.
Мне на секунду показалось, что Никак начал расти. Шерсть топорщилась, тень пса удлинилась, лапы стали шире, плечи выше. Он стоял перед нитями, как страж, и рычание перекатывалось в груди, словно далёкий гром.
— Никак… — выдохнул я и сделал шаг к нему.
Нити потянулись к нам, огненный свет внутри них вспыхнул ярче, знаки задрожали, воздух загудел, как раскалённая печь. Амулет на моей груди полыхнул голубым, холодным, резким светом неба. Нити замерли, будто наткнулись на стену, огонь в них мигнул и тут же потускнел. Но они не исчезли. Они тянулись ко мне, извиваясь, как змеи, и шипящий, многоголосый звук пробился сквозь рычание пса:
— Ты его надел… Ты пожалеешь...
Я попятился к машине, споткнулся о бордюр, но удержался. Никак шагнул ближе к нитям, рычание стало громче, он будто ещё вырос, тень его казалась огромной, глаза горели, как факелы. Нити отпрянули, но тут же рванули вперёд, огненные знаки сложились в круг, жар ударил в лицо.
— Беги за мной! — крикнул я собаке, бросаясь к «Ладе».
Я уже делал последний шаг к машине, как вдруг свет фонаря дрогнул. На ржавой стене гаража проступила тень — не моя и не Никака. Огромные крылья, крючковатый клюв... Знакомый силуэт из детских сказок деда.
— Рух? — вырвалось у меня.
Тень шевельнула перьями, хотя во дворе не было ветра. Затем — рассосалась, оставив после себя лишь потёк краски, будто кто-то провёл по стене раскалённым гвоздём.
Я дёргал дверь машины, пальцы скользили по пульту сигналки, кнопка не поддавалась. Возился, пот стекал по вискам, и вдруг — вспышка. Яркая, голубая, как молния, осветила двор. Я резко обернулся, сердце подпрыгнуло. Нитей уже не было, а Никак не спеша бежал ко мне, как обычный пёс, ничуть не больше, чем был. Хвост весело мотался, глаза блестели. Он радостно тявкнул, будто ничего не случилось, и запрыгнул в машину.
Я рухнул за руль, захлопнул дверь, завёл мотор. На нервяке слишком резко стартанул. Шины взвизгнули, «Лада» рванула с места, двор деда пропал за углом. Амулет потускнел, но метка продолжала слегка зудеть. Никак сидел рядом, дышал ровно и спокойно, глядя вперёд. Я крепко, обеими руками, держал руль, дыхание сбивалось. Никак выглядел прежним, но в памяти остался огромный силуэт, рычащий на огонь, и та вспышка. Напряжение сжало грудь — что-то шло за мной, что-то большее, чем я думал. И будущее, о котором говорил дед, теперь начинало пугать сильнее, чем люди в чёрном.
По хорошему, нужно было отправляться домой после всех дневных похождений. Но в приложение звякнуло вызовом заказа и я не смог удержаться, чтобы не заработать немного лёгких денег. Тем более, что было по пути.
«Просто подвезти людей, — подумал я. — Без алтарей, без Азара. Вечер без приключений уже был бы отдушиной. Хотя с моим везением кто-нибудь сейчас про духов заговорит. Или ведьмы с мётлами сядут».— усмехнулся про себя.
Я подъехал на точку вызова около большого торгового центра, припарковался у тротуара. Подошли две девушки — лет по двадцать пять, в ярких куртках, одна с длинными каштановыми волосами, другая с коротким рыжим каре. Они тащили пакеты с продуктами, смеялись, толкали друг друга локтями, как школьницы на перемене.
— Ой, собакен! — завопила рыжая, открывая заднюю дверь. — Это что, второй водитель? Где права у него? А как зовут такую милоту?
— Зовут его Никак, — ответил я, бросив взгляд в зеркало. — Понимаю, что звучит двусмысленно. Но уж как есть. Права дома забыл, но рулить умеет.
— Ого, Никак! — каштановая плюхнулась на сиденье. — Привет, красавчик!
Никак приоткрыл один глаз, лениво махнул хвостом, будто сказал: «Смешные, но не в моем вкусе». Девушки захихикали, чуть ли не в унисон.
— Куда едем? — спросил я, трогаясь с места.
— На Прекрасных Курсантов, — ответила рыжая, роясь в пакете. — А можно вашей собачке печенье дать? У нас тут «Юбилейное», очень вкусное!
— Попробуйте, — кивнул я. — Только он капризный, может и не понравится ваше угощение.
Рыжая протянула печенье. Пёс понюхал, фыркнул, отвернулся с видом «это что, вы серьёзно?».
— Ну всё, Лен, он нас раскусил! — засмеялась каштановая. — Это тебе не собачья радость, это оскорбление!
— Да он просто гурман, — подхватила рыжая, подмигнув мне в зеркало. — А ты, уважаемый водитель, тоже привередливый? Тебя можно печеньем подкупить?
Я хмыкнул, сдерживая улыбку. «Вот же прилипалы, — подумалось мне. — Лёгкий вечерок не получился. Флирт с печеньем — это что-то».
— Я попроще буду, — ответил им. — Но за рулём не ем. Правила дорожного движения, знаете ли, суровы в этом плане.
— Ой, какой законопослушный! — протянула каштановая, наклоняясь вперёд. — А ещё и симпатичный. Блондин, глаза почти голубые, прям герой телесериала. Ты случайно не снимаешься где-нибудь?
— Ага, в «Такси против теней», — брякнул я, подыгрывая. — Скоро второй сезон. С псом по имени Никак в главной роли.
Девушки расхохотались, рыжая хлопнула подругу по плечу.
— Слышала, Ань? Никак — звезда! А ты, значит, его менеджер? — спросила она, прищуриваясь. — Или всё-таки герой? Спасаешь мир по ночам, а днём таких как мы возишь?
— Спасаю, — кивнул я. — От скуки, от пробок, от плохого настроения. Полный спектр услуг.
— Ой, я влюбилась! — театрально вздохнула рыжая. — Ань, он ещё и остроумный! Где таких берут?