— Мне с точки сообщили, что тут появился кто-то... необычный. Ты кто такой и почему срываешь нашу сделку?, — посетитель пропустил любезности и перешёл сразу к делу. Голос его неприятно скрежетал как камень по металлу. В уголке рта дёргалась едва заметная нервная жилка.
Я показушно расслабился, прислонившись к дверному косяку. — Двоюродный внук, — я намеренно сделал голос глуше, придав ему лёгкую хрипотцу выпивохи. — Твои юристы крупно лажанулись, брателло. Теперь бабушка под надёжным крылом. — Я показал зубы в улыбке, которой научился у дяди Жоры.
Здоровая рука в перчатке вынула телефон. Пальцы с обожжёнными суставами пролистали галерею:— Что тут у нас из последнего? Вот, смотри. Марь Ванна, соседний дом, тридцать пятая квартира... Теперь её квартира украшает наше портфолио. — после этих слов он смачно щёлкнул языком. — А вот Антон Петрович так трогательно просил вернуть его в город. Даже заявление написал., — он показал снимок какого-то документа. — Видишь, как дрожала рука? А это уже наши врачи подписывали...
Телефон повернулся — фото Нины Семёновны крупным планом.— Мы столько вложили в эту сделку...— На экране мелькнули цифры. —Устранение помех, конечно, неприятная, но учтённая статья расходов.
Громила вдруг улыбнулся, показав идеальные виниры:— Кстати, наши стоматологи делают посмертные слепки зубов бесплатно. Для опознания. Может, твоя бабка всё-таки подпишет договор? Сделка была практически готова к оформлению. А теперь мне проще ликвидировать помеху. Прислать, например, людей и закопать такого нежданно дерзкого внучка вместе со старухой. Назад уже не отмотать, — он произнёс это так спокойно, будто обсуждал доставку мебели. В его глазах не было ни злости, ни раздражения, только холодный расчёт, как у бухгалтера, подсчитывающего убытки.
Я медленно выпрямился и внимательно посмотрел в его глубоко посаженные блёклые глаза.
— Чтобы меня зарыть твоей не выросшей копалки будет мало, дружище. Вижу ты откровенен со мной. Это отлично. Тогда давай всё сделаем по-взрослому, в старых добрых традициях. По Питницкому шоссе отсюда в Мутино есть съезд налево к старому бетонному заводу. Знаешь его? Отлично. За ним есть хороши-и-ий такой пустырь. Завтра в семнадцать. Сообщи старшим. Решать по этой сделке будет мой... крёстный. И только с ними. Тогда и посмотрим кто, куда и что будет мотать. Сам можешь не приходить. Нервы сэкономишь. И памперсы. И, кстати, передай ещё, что стрелка будет без стволов. По красоте. Как в лучшие годы.
Его глаза расширились — чёрные зрачки как будто проглотили радужку. Всего на секунду. Но этого хватило. А потом на его лице наконец появилась эмоция — лёгкое недоумение, сменившееся чем-то вроде уважения. Он медленно достал из кармана серебряный портсигар, достал сигарету, но не закурил, просто покрутил между пальцев.
— Ты хоть понимаешь, с кем связался, внучек? — он произнёс это почти с сожалением, одновременно сминая сигарету в своей обожжённой ладони. Табак посыпался на пол, смешиваясь с пылью у порога.
Я ухмыльнулся, глядя ему в глаза:
— Вот завтра и узнаю.
Дверь я закрыл, не дожидаясь его ответа. Через толщину дерева почувствовал, как он замер на месте на несколько долгих секунд. Потом послышались тяжёлые шаги и звук закрывающихся дверей лифта.
Я прислонился к косяку, вдруг ощутив всю тяжесть собственного блефа. Какого хрена я несу? Но монтировка холодом проступала через ткань, напоминая: иногда старые методы работают гораздо лучше новых. Хотя бы потому, что в них верят такие вот бородатые мажористые дровосеки в дорогих пиджаках.
Когда я вернулся в кухню, Нина Семёновна дрожащими руками разливала по фарфоровым стаканам свежий чай. Чайник подрагивал, цепляясь за стенки посуды.
Глава 11. Проверка на дороге
Я тяжело опустился на прохладное сиденье «Калины», ощущая, как потная спина прилипает к потёртой ткани обивки. Задумчиво провёл ладонью по рулю. В салоне пахло бензином, старым кожзамом и едва уловимым металлическим запахом — возможно, от нагретой на солнце приборной панели.
Никак забрался на переднее пассажирское сиденье, когти цокнули по пластмассе. Поворочался, устраиваясь поудобнее. Даже попытался что-то рыть одной лапой, но быстро бросил это занятие, внимательно уставившись на меня.
— Домой вроде рано, — ответил я ему на незаданный вопрос.
Заметил, как шерсть на загривке слегка приподнялась, когда повернул ключ зажигания. Двигатель легко завёлся. Петляя между выбоин, я выехал на проспект.
Вечернее солнце, пока ещё висящее над крышами, било в глаза, заставляя щуриться. Я опустил солнцезащитный козырёк — на нем болталась старая записочка от Кати: "Не забудь купить хлеб".
— Вот кстати, да. Надо к вечеру придумать что-то с ужином, — вслух сказал я. Вспомнил о Кате, прижался к обочине и остановился. Вынул телефон и набрал её номер. Хватать трубку после первого же сигнала было не в её привычках, поэтому я спокойно ждал.
Именно в этот момент в зеркале заднего вида мелькнули синие огни.
Быстро осмотрелся — никаких запрещающих стоянку знаков не было.
— Ну что вам - то от меня нужно, — пробормотал я, ощущая, как в животе неприятно похолодело.
Полицейская машина остановилась в метре позади. Я успел заметить, как один из сотрудников что-то сказал в рацию, прежде чем оба вышли.
Высокий полицейский, лет сорока, с аккуратно подстриженными седеющими висками, подошёл к водительской двери и постучал в окно. Его напарник, коренастый мужчина с усталым лицом, держащий автомат наперевес , зашёл спереди и остановился у лобового стекла с моей стороны.
— Добрый вечер. Старший лейтенант полиции Романов, — произнёс первый ровным, скучным профессиональным тоном. Его голос звучал спокойно, но в уголках глаз читалась настороженность.
Я опустил стекло полностью.— И вам здравствовать.
— Ваши документы, пожалуйста. Водительское удостоверение и технический паспорт транспортного средства.
Мои руки автоматически потянулись к внутреннему карману.
Никак приподнял голову, его влажный нос дёрнулся, улавливая запахи. Пёс не рычал, но его глаза не отрывались от фигур полицейских.
Я заметил, как взгляд старшего лейтенанта скользнул по моей руке, туда, где на ладони была метка.
— Ши-тцу? — неожиданно громко спросил второй сотрудник, указывая подбородком на Никака.
—Дворняга, — ответил я, передавая документы, — Просто похож слегка.
Старший лейтенант Романов взял права аккуратно, кончиками пальцев, словно боясь испачкать руки. Он внимательно изучил фотографию, затем посмотрел на меня, сравнивая черты лица.
— Каримов Станислав Маратович... Ну хорошо. Вы кого-то мне напоминаете. Громов Роман Юрьевич вам не родственник случайно?
В салоне стало тихо. Даже Никак замер.
— Брат, — осторожно ответил я. В горле резко пересохло, будто я вдохнул воздуха из духовки. Похожим на него я точно не был.
— Очень хорошо, — повторил полицейский и как бы случайно бросил короткий взгляд на своего напарника.
— Страховой полис ОСАГО покажите, пожалуйста.
Я кивнул и полез в бардачок. Повозился, нашёл, начал тянуть бумагу на себя, несколько квитанций выпали на пол. Наклонился, чтобы подобрать их, а выпрямляясь заметил, что второй сотрудник обошёл автомобиль и внимательно рассматривает салон через боковые окна.
— Вот страховка, — я протянул слегка помятый листок.
Полицейский развернул его, проверил даты.— Прописка у вас московская?
— Да.
— Предъявите паспорт, пожалуйста.
Никак вдруг вскочил на своём сиденье и резко ткнулся носом в боковое стекло, как будто что-то почуял. В этот момент у полицейского зазвонил телефон — странная мелодия, напоминающая пожарную сирену.
Я достал паспорт и передал его Романову.
Когда он брал мой паспорт, рукав форменного пиджака чуть приподнялся, открывая странный шрам, будто кто-то выжег на его запястье цифру семь.
Минуту примерно длилась тишина, прерываемая только шелестом плотных страниц и тяжёлым дыханием собаки.
— Все в полном порядке, - наконец сказал старший лейтенант, возвращая документы. Его голос звучал ровно, но в глазах читалось что-то невысказанное. Выглядел он невероятно довольным. — Извините за беспокойство.
Полицейский протянул мне документы — его ноготь на мизинце был неестественно длинным. Под ним виднелось что-то чёрное, как будто он сегодня ковырялся в земле. Или в угле.
— Ничего страшного, — автоматически ответил я, принимая стопку.
Когда полицейские отошли, я опустил голову, делая вид, что раскладываю бумаги по местам. В боковое зеркало увидел, как второй сотрудник, стоя у своего автомобиля, достал телефон и начал набирать номер.
Я глубоко вздохнул и завёл двигатель. Никак внезапно положил лапу мне на руку — собачья шерсть оказалась неожиданно горячей.
— Что, Никак? И тебе показалось, что это был пробив?, — тихо спросил я и тронулся, оставляя позади полицейский автомобиль.
Асфальт под колёсами был тёплым, почти живым. Где-то вдалеке завыла сирена.
Я свернул на парковку у «Магнита», притормозив перед лежачим полицейским. Подвеска слегка скрипнула.
— Пойдём со мной, — потянулся к ошейнику, пристёгивая пса на поводок. —Сюда можно с мохноногими.Никак недовольно хмыкнул.
Магазин встретил лёгким запахом хлорки и залежалых круп. Я схватил первую попавшуюся тележку – колесо виляло, скребя по полу и постоянно заворачивало неудобный магазинный транспорт вправо. Усадил в неё пса — пусть покатается. Идя между рядами, бросал в тележку банки и пачки, выбирая то, что переживёт меня, если я не вернусь с пустыря. Трудно сказать, зачем. Наверное, из привычного прагматизма.
В отделе с колбасами взял две палки «сервелата».
Кассы самообслуживания мигали зелёным. Я размеренно тыкал в экран пальцем, пока сканер пищал над штрих-кодами.
— Не забудьте чек, — пробубнил роботизированный голос.
Я его не взял.
На парковке пустые тележки качались на ветру, будто их толкал кто-то невидимый. Никак вдруг ощетинился — на асфальте перед нами лежала обгоревшая купюра в пятьсот рублей. Очень похожая на ту, что мне дали на заправке. Я нагнулся к ней — и в этот момент все фонари на стоянке разом погасли на пару секунд. Когда свет снова зажёгся, купюры на асфальте не было.