Этим же вечером светловолосая надзирательница открыла дверь изолятора и сообщила Стелле, что к ней пришел посетитель. Стелла в это время расхаживала взад и вперед по небольшой комнате, думая о том, как поскорее вырваться из этого жуткого места. Когда они шли по узкому коридору, заключенные из других камер свистели и улюлюкали ей вслед.
— Эй, прокурорша, — кричала какая-то женщина, — как тебе нравится сидеть за решеткой? Здесь очень весело, не правда ли? Сука вонючая, мать твою…
Охранница посмотрела на Стеллу и пожала плечами.
— В тюрьме новости распространяются со скоростью ветра. Будь осторожна, Каталони. Как я поняла, у тебя здесь не слишком много доброжелателей.
Когда они вошли в комнату для свиданий, женщина показала ей на стул. Половина помещения, куда пропускали посетителей была отделена пуленепробиваемым стеклом. Увидев за перегородкой Сэма, Стелла съежилась от унижения.
Сэм сел на стул напротив и взял переговорную трубку.
— Это ужасно, Стелла, — с сочувствием сказал он. — Я пытался выяснить, что происходит, но тюремное начальство отказалось отвечать на мои вопросы.
— Они правы, ведь ты не являешься моим официальным адвокатом, — объяснила Стелла. — В следующий раз скажи им, что ты представляешь мои интересы, и они позволят нам встретиться в комнате для допросов.
— Ради Бога, скажи мне, что случилось? — умоляющим тоном спросил Сэм. — Мне казалось, что с этим Рэндаллом все, наконец, закончилось. Ты же мне сама сообщила, что дело отложено, когда попросила встретить тебя в аэропорту? — Он замолчал и обхватил голову руками. — Я впервые почувствовал себя беспомощным, Стелла. Я хотел хоть что-нибудь сделать, но оказался совершенно не в силах помочь тебе. Я просто стоял, пока…
Стелла уже не слышала его слов. Ее лицо загорелось от стыда, когда она вспомнила, как Сэм и Адам наблюдали в аэропорту за тем, как ей надели наручники и повели к машине. И это еще не все, подумала она грустно. Сэм пришел к ней сейчас, но что будет потом? Как он поведет себя, когда этот скандал разгорится? Ни один отец не позволит, чтобы рядом с его сыном была женщина, которую обвинили в убийстве.
Когда им обоим удалось немного успокоиться, Стелла не спеша рассказала ему о том, что было ей известно.
— Убийство? — воскликнул Сэм, и лицо его окаменело. — Тебе потребуется немало денег для хорошего адвоката. Как только мы расстанемся, я сразу же позвоню Брэду и постараюсь узнать, можем ли мы собрать для тебя какие-либо средства.
— Спасибо, Сэм, — с благодарностью сказала Стелла, почувствовав, что ее глаза слегка увлажнились. — Я очень сожалею, что твой сын пришел встретить меня именно сегодня. Ты же знаешь, как я хотела понравиться ему. Разве он сможет испытывать ко мне уважение после случившегося?
— Забудь об этом, — мягко ответил Сэм, с трудом изобразив на лице улыбку. — Тебе нужно подумать о себе, Стелла. Что тебе принести? Могу я что-нибудь сделать для тебя?
— Да, — сказала Стелла. Откуда-то сзади раздался громкий голос, известивший о том, что до окончания свидания осталось пять минут. — Я пыталась дозвониться до Марио, но так и не смогла этого сделать. Мне бы очень не хотелось, чтобы он узнал о моем аресте по телевизору. Не мог бы ты дозвониться до него и объяснить, что произошло? Расскажи ему все, что ты знаешь, и выясни, может ли он позвонить мне сюда?
— Разумеется, Стелла, — охотно согласился Сэм и подождал, пока она напишет на клочке бумаги номер его телефона. Затем она быстро просунула листок под стеклянную перегородку.
— И принеси мне, пожалуйста, одежду, — сказала она. — Когда меня доставят в Хьюстон, мне надо будет переодеться, чтобы в приличном виде появиться на предварительном слушании. И еще. Ты не мог бы проверить мой…
В этот момент за спиной Стеллы выросла зловещая фигура охранника, который гаркнул громким, слегка хрипловатым голосом:
— Шевелись, Катало ни. Разве ты не слышала меня? Время для свидания с посетителями истекло.
Сэм поднялся и приложил ладонь к стеклу.
— Неужели вы не можете дать нам одну-единственную минуту? — выкрикнул он. — По крайней мере позвольте женщине закончить фразу, мать вашу…
— Я никогда раньше не слышала, чтобы ты так ругался, — сказала Стелла, заметив необыкновенную жесткость в его глазах.
Охранник подошел ближе и положил руку ей на плечо.
— Неужели? — спросил Сэм, гневно посмотрев на охранника. — Есть еще много интересного, что тебе не известно обо мне. Что ты хотела сказать, Стелла? Не позволяй этим болванам командовать собой. Ты же знаешь, какие у тебя есть права, даже если ты арестована по обвинению в убийстве.
Подчиняясь настойчивому требованию охранника, Стелла встала и не спеша положила телефонную трубку на рычаг. Сэм был адвокатом, подумала она, но он очень мало знал о тюремных порядках.
Когда следующим утром Карл Уинтерс появился в тюрьме, чтобы препроводить Стеллу в Хьюстон, у него под мышкой была целая кипа свежих газет, а на лице блуждала довольная улыбка. Стелла вышла из своей комнаты и протянула вперед руки, давая Уинтерсу возможность надеть наручники. Но он не сделал этого, а только ткнул ей в лицо местную газету «Даллас Морнинг Ньюс».
— Я тут прикупил несколько газет, чтобы почитать в самолете. Узнаешь кого-нибудь?
Стелла бросила быстрый взгляд на крупный заголовок: «Обвинитель окружной прокуратуры по делу Пелхама арестована за убийство». Под заголовком была помещена довольно большая фотография Стеллы, на которой она была изображена в последний день суда над Пелхамом. Ее волосы были стянуты в тугой пучок на затылке, а на щеке красовался безобразный шрам. Она хотела прочитать текст, но Уинтерс быстро убрал газету и защелкнул на ее руках наручники.
Стеллу поместили в Центральную тюрьму на улице Франклина. В этом здании содержали арестованных женщин. Это была одна из четырех тюрем, расположенных в Хьюстоне. Ее зарегистрировали в полдень и сообщили, что обвинение предъявят только на следующий день. Она попросила разрешения позвонить по телефону, и ей любезно предоставили такую возможность. После нескольких попыток ей удалось наконец дозвониться до Марио.
— Меня арестовали, — кратко сказала она. — Кто-то убил Тома Рэндалла.
— Я уже слышал об этом по радио, — ответил Марио. Несколько секунд оба молчали. — Как только я узнал новость, — добавил он через некоторое время, — я тут же попытался связаться с тобой, но мне это не удалось. Я был взбешен, Стелла.
— Мне бы очень не хотелось говорить об этом по телефону, — сказала Стелла. — Посетителей пускают сюда с восьми часов вечера. Будет чертовски здорово, если ты придешь ко мне.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивленно спросил Марио. — И почему ты говоришь со мной таким тоном, Стелла? Что я сделал?
— Ты сам знаешь, — прошипела Стелла, понизив голос, чтобы никто из присутствующих не мог услышать, что она говорит.
— Нет, не знаю, — добродушно признался Марио. — Не понимаю, что ты имеешь в виду, Стелла. Если произошло нечто такое, о чем я обязательно должен знать, то почему бы тебе не сказать об этом сейчас? Почему ты заставляешь меня ждать до вечера?
— Ты должен быть здесь ровно в восемь, — строго приказала Стелла. — Уинтерс заставляет меня сделать заявление, но прежде мне надо поговорить с тобой. — Она выдержала паузу и через секунду добавила: — Ты не пришел тогда домой, Марио. Я очень хочу знать, где ты находился и что делал в то самое время, когда был убит Рэндалл. И не думай, пожалуйста, что тебе удастся обмануть меня. Я хочу знать правду, независимо от того, что ты сделал. Я нашла порошок кокаина в твоей фотолаборатории. — Стелла не стала ждать, что ответит брат. Она быстро положила трубку и сказала охраннику, что готова отправиться в камеру.
— Я не могу взяться за твое дело.
Пол Брэнниген, адвокат, которого так настойчиво рекомендовал ей Гроуман, пришел в тюрьму на следующее утро. Он добился, чтобы ему позволили поговорить со своей потенциальной клиенткой с глазу на глаз, а не через стеклянную перегородку. Ему уже было под пятьдесят, и к этому возрасту он стал довольно яркой фигурой в Хьюстоне, хотя грешил порой вычурностью и эксцентричностью, по мнению Стеллы. Гроуман дал ему блестящую характеристику, и поэтому Стелла с самого начала отнеслась к нему с доверием.
Адвокат был одет в довольно поношенный костюм западного стиля, высокие ковбойские ботинки и узкий галстук. В руке он держал обтянутый кожей атташе-кейс, которому было никак не меньше двадцати лет. Его черные волосы имели слегка неестественный оттенок, что, как догадалась Стелла, было результатом неумеренного использования искусственного красителя. Издали даже могло показаться, что он намазал их черным кремом для чистки обуви. Над его верхней губой торчали нелепые узенькие усы, вроде тех, которыми щеголяли кинозвезды в старых фильмах.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила Стелла. — Почему вы не можете взяться за мое дело? Разве Гроуман не сообщил вам, как это важно для меня? Он сказал, кто я такая?
— В данный момент я занимаюсь не менее важным делом и уже проделал значительную работу, — сказал он, теребя пальцами кончики своих жалких усов. — Я не говорил, что не смогу представлять ваши интересы в будущем, поэтому не надо портить ваше симпатичное личико такой недовольной гримасой. Я просто не могу взять ваше дело прямо сейчас, да еще в условиях полного отсутствия надежной информации. — Он сделал паузу и задумался. — На вашем месте я бы все тщательно взвесил и попытался бы, так сказать, самостоятельно защитить собственные интересы. На этой стадии судопроизводства все довольно просто. Это обычная рутина, а вы, насколько я знаю, являетесь весьма квалифицированным адвокатом. Все, что вам нужно сделать сейчас, так это заявить о своей полной невиновности. — Он весело рассмеялся. — Черт возьми, зачем вам нужен такой старый проходимец, как я, да еще берущий за свои услуги столько денег? Ведь вы — та самая молодая особа, которую так часто показывали по телевизору в последнее время!