– Да, товарищ лейтенант, спасибо. Всё очень доходчиво.
– Вот и ты так же доходчив должен быть. Ведь нас не зря называют отцами-командирами. Мы и должны быть им отцами. Позаботиться, обогреть, накормить, надоумить, отдёрнуть, если ошибается. И наказать, чтобы предотвратить. Не забывай об этом. Если народ побежит, рука твоя не должна дрогнуть, как не дрогнула рука Тараса Бульбы. Лучше одного собственноручно пристрелить, чем все лягут навсегда. Помни об этом. Иди, политрук, погоняй сказанное в голове.
Стемнело. Палаток у меня в роте не было, землянки долбить не стали – на птичьих правах здесь, костры разжигать запретили, а ударил морозец. Тут я и пожалел, что полушубок сдал. За ночь замёрз, как цуцик! Чтобы согреться, раза четыре ходил наряды проверять. Две спящие грудные клетки проверил на прочность. Спать на посту – больно. Должны прочуять. И спящий, и начкар.
Едва начало светать, западная, ещё тёмная сторона загрохотала. Возобновилось наступление. Насколько я знал, наша дивизия была в резерве командарма. Встал, отошёл подальше – сделать утренние дела. Сильно осевший снег за ночь схватился коркой, но и под коркой он был крупными гранулами – таким не помоешься. Побрёл к штабу, где нашёл бреющегося практически на ощупь Степанова. Он увидел меня, кивнул, подзывая. Я освежил лицо из его ведра – ледяной водой бреется, спартанец.
– На столе карта. Иди, глянь, – велел он мне.
В штабной палатке остался свободным только маленький пятачок у стола. На столе горела керосиновая лампа. Стал изучать карту, запоминая возможный район военных действий.
– Ну, – раздалось снаружи нетерпеливое. Ага, там будем говорить.
Вышел, отошли в сторонку под подозрительным взглядом часового. Я закурил в кулак.
– Есть мысли?
– Как не быть? Конфигурация фронта напоминает прошлогодние осенние вяземские «мешки». Только тогда наши вырывались, а сейчас в окружение сами лезут. Осталось узкое горлышко бутылки.
– Точно. Противник контратаковал вдоль железных дорог свежими силами и занял два важных узла дорог. Наши части, изрядно потрёпанные наступлением, снабжаются самолётами и гужевым транспортом через насквозь простреливаемый коридор.
– Нас тоже в мешок гонят, или город будем штурмовать?
– Второе. Мы пока в резерве.
– Ненадолго. Если вся ударная армия такая, как наш полк, то ничего они не навоюют. Мы пойдём на штурм.
– Точно. Поэтому поступаешь под начало Елистратова, совместно с конной разведкой щупаете дорогу. Задача ясна?
– Так точно. Можно вопрос?
– Давай.
– А сапёры? Нам инженерная разведка нужна.
– Будет вам инженер.
– Разрешите идти?
– Выход – 9:00. Исполняй.
– Как знал, как знал, – такими словами я приветствовал Елистратова и двух лейтенантов, один – инженер.
– Куда комполка лошадей гонит? Ещё приказа не было, – ворчал Елистратов. Блин, кто разведчик – он или Степанов?
Ничего не ответил. Взял свою конармию, повозку-двухконку, посадил в неё радистку с рацией, сам пристроился. Елистратов и трое сапёров тоже были конны, конная разведка – по определению. А я – пассажир. За старшего оставил Кота.
Поехали. Состояние дорог навеяло, и я запел:
Эх, дороги, пыль да туман,
Холода, тревоги да ночной бурьян…
Путешествие было тяжёлым, опасным и безрадостным. Нас два раза обстреливали «лапотники», совершенно равнодушные к остервенело бьющим по ним зениткам. Слон и лающая Моська.
Капитан всю дорогу сверялся с картой, у меня карты не было, рисовал в блокноте кроки-схемы – решил этот навык развить. Одна беда – кончится блокнот, кирдык навыку. С бумагой в стране туго. Как и со всем остальным.
Чем громче канонада, тем больше на обочинах разбитой техники и трупов лошадей. Хорошо хоть людей убрали. Нас постоянно обгоняли грузовики, полные ящиков, обратно шли полные раненых.
– Мясорубка, – вздохнул я. Вот и увижу в действии знаменитые фронтальные атаки по типу Ржева. Нет желания видеть, а тем более на своей шкуре испытать, а куда денешься? Приказ есть приказ. Так, а что я там плёл под градусом разведчикам?
При очередном налёте подошёл к капитану, попросил карту. Долго, до конца налёта изучал.
– Нам придётся идти по этой дороге. А это ответвление куда?
– Южнее.
И всё? Исчерпывающий ответ.
Дошли до тылов атакующих дивизий, Елистратов пообщался с начоперотдела, доложились по рации эзоповским языком, получили команду возвращаться к развилке и там ждать полк.
Полковые колонны пришли только к темноте. Степанов развернул свою карту, мы доложились.
– Дивизия наша атакует южнее города с целью прорвать оборону, окружить город и прервать сообщение по железной и параллельной автодороге. Наш полк как самый слабый – левофланговый, мы обеспечиваем связь с соседями и прикрытие тыла дивизии, после железки разворачивающейся фронтом на город. А вы разведали правую дорогу. А пойдём – по левой. И ночью.
– Откуда мы знали?
Шли всю ночь навстречу грохоту и всполохам. Вышли к передовой. И пары часов не прошло – появился комиссар второго ранга, стал требовать немедленного ввода в бой полка. Санёк ему объяснял, что подошли только два батальона, пушки и тылы ещё в дороге – бесполезно. А потом Санёк обложил его матюками и послал подальше из расположения. Это, конечно, неслыханная дерзость – и расстрельная статья. Поэтому комиссар схватился за кобуру, но услышал множественные щелчки затворов – я и мои смертники уже взяли комиссара и его охрану на прицел двух самозарядок, автомата и ДТ, с которым не расставался Иван.
– Подполковник! Вы за это пойдёте под трибунал!
– Может быть, – сказал я и катнул им под ноги РГД в рубашке, – но вам это не поможет. Молитесь своему еврейскому богу.
Немая сцена продолжалась секунд пять, пока я не заорал:
– Бум! – топнув ногой.
Подгоняльщики ретировались. Я подобрал гранату, сунул в разгрузку, подошёл к Степанову:
– Теперь только победа нас спасёт, ибо победителей не судят.
– Знаю! – зло огрызнулся Санёк. – Шёл бы ты, псих недобитый. Я думал, ты боевую кинул.
– Конечно, боевую. Зачем таскать лишний груз? Не на боевом взводе, но боевую. Я же не совсем псих, а чуть-чуть нормальный. Иногда. Пошли мясокомбинат осмотрим.
Брасеню приказал накормить людей, наркомовские выдать усиленные, чтобы повырубались, прихватил немецкий, цейсовский бинокль и побежал догонять командиров.
Деревня на бугорке. Так и называется – Малые Бугры. Опорный пункт врага. В радиусе трёх километров вокруг – ровное поле. На поле – шесть сгоревших танков, все наши, и сотни тел в тёмных на фоне осевшего снега шинелях красноармейцев. Безрадостная картина. Деревню терзала наша артиллерия, но снаряды ложились негусто. И с такой артподготовкой в атаку? Комиссар лучше бы спросил, сколько мы стволов привезли. Ему они на хрен не нужны. Ему мясо для МГ подавай. Сука! И этот урод при полномочиях!
– Надо было документы у него стребовать, – бурчал Кот.
– Что это?
– Сдаётся мне, ряженого провокатора мы упустили.
– Иди, пиши докладную в особый отдел. Пусть разбираются.
Меж тем по полю прокатилось «ура», и плотные цепи побежали прямо на деревню. Малые Бугры ожили – вспышки пушечных залпов, «сварка» пулемётов. Комбайн смерти. Я уже столько смертей успел увидеть, но на это смотреть не смог. Всё кончилось быстро – наша пехота, оставив ещё несколько десятков тел, откатилась на исходные. А они не штрафники. И в чём разница?
– Кто что увидел? – спросил Степанов.
– Две батареи миномётов калибра 80 мм, три орудия, до десятка пулемётов. Ориентировочно батальон пехоты, усиленный артиллерией и миномётами, – поведал результат своих наблюдений капитан с «костьми» в петлицах – наш начарт.
Степанов кивнул. Потом выслушал остальных, которые добавили детали.
– Ты что увидел, смертник? – это он мне.
– Это опорный пункт. Оборона не сплошная. Надо обходить.
– Наверняка минными полями обложились, – предположил инженер.
– Наверняка, – кивнул Степанов. – Кузьмин, слушай приказ. Силами своей роты и приданных взводов конной и пешей разведки постарайтесь нащупать обход вне пределов видимости Бугров. Если найдёте, вышлю вам батальон. Связь держать непрерывно. Ты – Псих, штаб – Палата.
– Номер шесть?
– Может быть. Готовься. По готовности доложить!
– А сапёров?
– Будут тебе сапёры.
– Пора делать ход конём?
Ход конём (1942 г.)
Бой гремит справа, а мы в предбоевых порядках идём по переметённому мартовским снегом просёлку. Нормальные герои же всегда идут в обход. Через километр наткнулись на следы траков и пехоты.
– Сдаётся мне, не одни мы такие умные, – хмыкнул Кот.
– Меня больше волнует, почему их манёвр не удался? Глянь, обратно протопали. Не понравилось им там. Почему? Первый взвод, боевое построение!
Позже выяснилось, почему развернулся танк – овраг. Не широкий – в самом узком месте метра три, но глубокий. На карте не помечен, хотя тянется от села прямо на юг, как противотанковый ров.
Оказалось, что на той стороне был заслон противника. Пока я разглядывал карту, разведчики стали шестом прощупывать глубину оврага. Враг понял, что мы не уйдем, и открыл огонь.
Одиночный выстрел хлёстко ударил из рощицы на высотке, крик раненого заглушил отчаянный вопль:
– Снайпер!
Разведчики попрыгали в овраг, провалившись в снег с головой, мои бойцы бросились врассыпную. Но что значит обстрелянные бойцы – после секундной суеты все лежали по укрытиям, паля в рощу как в копеечку.
– Где мой миномёт? Станкач сюда! Снайпера! Да прекратите вы жечь боезапас! – орал я.
Изготовил свою винтовку к стрельбе, вставил магазин с пристрелочными патронами. Такие патроны – дефицит, но они не только дают трассер, но и небольшим разрывом отмечают место попадания. Мне они нужны для целеуказания.
Расчёты миномёта и «максима» заняли позиции и изготовились к стрельбе.