– Видение мне было. Что придёт ко мне необычный гость и ему будет нужна моя помощь. Он и пришёл. Тоже про тельник спрашивал. Сказал, что сам в каком-то «вэдэвэ» служил. Немцы у него на хвосте сидели, он оружие подобрал и устроил свою личную войну. Две недели он всю округу на ушах держал, машины на дорогах взрывал, немца из засад отстреливал. Я его раненого нашёл, видел, когда его перевязывал, наколку на плече – парашют, крылья и надпись: «ВДВ – 1976». Спрятать хотел, как и всех. В видении моём он у меня остался, а за ним пришли медведь с большим котом. Но он решил сам прорываться. Через день немцы его привезли убитого и всё одно повесили.
У меня зажгло в горле, запершило в глазах, я хрипло спросил:
– Когда это было?
– Осенью.
– Пошёл человек поперёк судьбы. Я – Медведь, это Кот. Это наши радиопозывные. Мы с ним спецгруппа розыска таких, как этот десантник. Кот – капитан осназа НКВД, я у них как гибрид катализатора и компаса, вывожу их на цель. Не дождался нас.
– Долго вы шли. Весна уже.
– Осенью, выводя ещё одного, я был тяжело ранен, Кот вообще ни о чём не знал.
– Вывел?
– Что?
– Того, кого вёл, вывел?
– Нет. Попали мы с ним под обстрел. Его насмерть, меня почти. А документы и вещи необычные вынес.
– Так есть вещи! Я всё сберёг. Там некоторые такие интересные! Он мне на плоском маленьком кинопроекторе парад Победы сорок пятого…
– Тихо! Совсем ни к чему подобные знания оглашать. Кот! – я повернулся к моему спутнику и увидел на его глазах слёзы. – Ты чего?
– Мы! Мы всё-таки победим! – оглушительно зашептал он.
Только тут я понял, что для меня сорок пятый и Победа – синонимы, а Кот владел знаниями только Голума. А там – тоска! Победы нет, Россия разгромлена, расчленена, порабощена.
– Кот! Сопли отставить! Приказ: доставить отца Анатолия до схрона с артефактами, предметы изъять по описи и передать Кельшу. И чтобы волос…
– Товарищ лейтенант! Танки! – громко зашептал подбежавший боец из дозора.
У меня внутри всё похолодело. Опять! Что за напасть! Как не вовремя!
– Кот, ты понял?
– Так точно!
– Исполнять! Ты, боец! Передай приказ взводным: занять круговую оборону. Где танки видел?
– Там. Там дозор наш. Мы шли, слышим рёв. Залегли, а там танки! Сержант меня и послал к вам.
– Ты получил задание – исполняй!
Сам я побежал к радистке:
– Светлана, связь срочно с Берлогой!
Боец, несший радиостанцию и флиртовавший с радисткой, тут же согнал улыбку с лица, метнулся к ближайшему дереву, поставил рацию и шустро полез с антенной и мотком провода на дерево. Я побежал к дороге.
По дороге шла колонна бронетехники, ревя, гремя и дымя сизым выхлопом. Трое бойцов вжались в сугроб, шустро вязали телефонным проводом гранаты. Сержант Шапиро сжимал противотанковую болванку, злыми глазами провожал технику врага. Когда я подполз, он повернулся, показал гранату и кивнул на дорогу. Я отрицательно покачал головой – от кромки деревьев до дороги широкая заснеженная полоса – незаметно не подберёшься, срежут сразу.
– Сколько?
– Танков одних восемь штук насчитали. А там и бронетранспортёры, и машины, и тягачи с пушками.
– Сидеть, наблюдать и считать. Не высовываться! Приказ понятен?
У Шапиро заходили жвалки, но он кивнул, опустив глаза:
– Ясен.
Я побежал обратно к рации.
– Есть Берлога, товарищ лейтенант, – доложила радистка, протягивая трубку.
Я сел на собственные ноги, развернул планшет, сказал в трубку:
– Медведь ищет Берлогу.
– Он нашёл Берлогу. Это Домовой.
Домовой – это сегодня начштаба.
– Я на делянке, – я назвал номер квадрата, – по верёвке идёт вереница жуков с прочими насекомыми. Уже прошло восемь хитиновых. Как принял меня, Домовой?
– Принял тебя. Про нашествие насекомых уже знаем. Возвращайся срочно, тебя ждут от Крестника.
Опа! НКВД пожаловало. Вовремя. Только они там, а мы – здесь.
– Крестникам привет! У меня для них леденцы в кармане. Где Сверчок, давай гороха подсыплем жукам?
– Сверчка и его подсыпателей оглушило эхом оркестра. Они бегут куда потише.
– Блин!
– Медведь, выходи на делянку, – он назвал номер, – там тебя ждать будут.
– Не с руки мне в тот огород. Верёвку перешагнуть пока не могу. Отбой!
Я отдал трубку:
– Сворачивайся, Света.
Подошли взводные и Кот.
– Что? – спросили они чуть не хором.
– Огня дать не могут, пушкам нашим прилетело эхо на сдачу. Немец – мастер контрбатарейной борьбы. На колёсах они, позицию меняют. А про танки они знают.
– Нам-то что делать?
– Вперёд нам смысла идти нет, там сейчас будет очень людно. На юг идём, обратно. Надо шоссе переходить. Выдвигаемся в том же порядке, только хвостом вперёд. Попрыгали!
Взводные стали прыгать. Я махнул рукой:
– Сейчас это значит просто потопали, пошли то есть. Брасень, дай мне данные по наличию противотанковых средств.
Оказалось, что у нас две противотанковых гранаты, две бутылки и стеклянная фляга с зажигательной смесью, десяток связок гранат. Я порадовался запасливости своих бойцов – ПТГ тяжёлая, чаще всего их просто «теряют», но моим бойцам понравилась она как универсальный ключ от всех дверей, за мощность и взрыватель мгновенного действия. А бутылки – выкуриватель дотов. Так что если нарвёмся, пободаемся даже с танками. Голыми руками нас не возьмёшь!
Шли медленно, осторожно. Метель скрывала нас, но и мы могли в ней нарваться неожиданно на неприятности, всё-таки близкий тыл врага. И хотя сплошной, да и просто плотной обороны у них не было, встретить меняющих дислокацию или заблудившихся тыловиков в нашем положении – верный кирдык. Механизированная колонна уже прошла, но по шоссе в любой момент могла пойти ещё какая-нибудь техника, автомобили или просто пехота. И что я, дурень, раньше не догадался шоссе пересечь? Ругал себя.
Вестовой доложил, что впереди на шоссе обнаружено ДТП – пара танков чинится и машина. Пробежался и поползал. Так и есть. Грохочут кувалдами и матами (наверное, у нас без них не бывает, а они чем лучше?). Один танк, что к нам ближе, вроде бы как Pz-III. Стоял почти посреди дороги, все люки открыты, двигатель работает. Поломок не видно. Механик сидит на броне, командир, судя по фуражке (как уши не отморозил?) на башне, свесив ноги в танк. За ним возились пяток человек в тёмных комбинезонах. А! Они трос цепляют!
За Pz-III стоял Pz-II, если не ошибаюсь. Гусеницы с него уже сняли, укладывали на танк. За ними обоими стоял большой и довольно уродливый трёхосный грузовик с жёстким тентом, типа наших вахтовых КамаЗов. Это же полевая реммастерская! Любой комбриг-танкист за неё правую руку отдаст не задумываясь! Надо брать!
Послал гонца за моим «военным советом». Порешили, как будем брать танки и мастерскую.
– Работаем, мужики! И, живее, пока немец занят! – завершил я совещание.
Палец на спусковом крючке подрагивает, пот заливает глаза, хотя жары нет – дыхание с паром срывается с губ и уносит ветром. Снег напильником дерёт лицо. Отряд готов, ждёт только моего выстрела.
А как по шоссе пойдёт колонна с войсками? А если немцы успеют в танках закрыться? Страшно, аж спина мокрая и капли вдоль позвоночника бегут в штаны. Не за себя страшно, за людей своих. Сам уже давно смерти не боюсь, боюсь людей напрасно сгубить.
Надо брать себя в руки!
Я уже совсем собрал волю в кулак и начал придавливать курок, когда рядом зашипел Брасень. Я замер в недоумении и ярости на него, затылок опять заломило. Но это хорошо, что я замер и не стал стрелять – я прослушал звук удара дерево об дерево – сигнал блок-группы о приближении противника. Замер не только я.
К ремонтируемым танкам подъехала колонна из трёх мотоциклов с пулемётами и двух тентованных грузовиков с солдатами. Второй мотоцикл от головы колонны остановился рядом с танком, стал перекрикиваться с танкистом на башне. В оптику я разглядел на шеях мотоциклистов металлические бляхи поверх прорезиненных плащей с поднятыми воротниками.
– Нас ловят. Фельджандармы, – прошептал я. Странно, думал, что их место в тылу, а тут фронт в досягаемости полковых пушек.
Меж тем танкисты и жандармы перебазарили, заулыбались друг другу, раскозырились, и жандарм, привстав, махнул рукой. Колонна тронулась. Танкисты же озадаченно совещались, собравшись в кучку. Удачнее не будет!
Я придавил курок, хлестнул мой карабин, и голова мехвода Pz-III взорвалась, как перезрелая тыква от удара сапога. Пристрелочные пули – вещь! Опушка грянула дружным залпом, штурмовые группы побежали справа и слева, охватывая фланги. Я тоже вскочил и побежал.
Внезапность нападения – жуткая вещь! Немцев было почти столько же, сколько и нас, но в нашу сторону не прозвучало ни одного выстрела, при их подавляющем превосходстве в вооружении. Итог: у нас потерь нет, немцы перебиты, двое сдались (и что с ними теперь делать?), захвачены два танка и автомобиль.
– Брасень! Организуй изъятие комбезов немцев и сбор трофеев! Всё делаем быстро! Трупы – в негодный танк. Кто умеет водить танк? Машину? Понятно. Кот, переодевайся в немца, поведёшь пепелац. Что глаза вытаращил? Исполнять! Ещё двое переодетых – в кабину. Я поведу танк. Сколько туда влезет? Кто хоть раз из пушки стрелял? Хорошо, наводчиком будешь. Отец Анатолий и рация с обслугой – в кунг.
– Куда?
– В рифму ответить, или сам домыслишь? В фургон!
– В танке не безопасней? – спросил Кот, выпрямляясь. Он стаскивал с немца комбинезон.
– Нет, Кот. Ты поведёшь гостинцы на базу, а я ещё повоюю. Света! Связь!
Когда радистка достучалась до штаба, сборы были почти закончены. Я доложил начштаба:
– Взял взаймы самокат и двух жуков. Один жук дохлый, один нормальный. Сколько у тебя жуков и чем они заняты? Хочу пристроиться к насекомым в хвост.
– Есть два свободных жука. Тридцать четвёртых. Не думаю, что тебе удастся.
– Таких жуков у «серых» тоже много. Шли! Погуляем! Не выйдет, так хоть верёвку перегрызут.