– Сейчас сюда идёт колонна моих боевых машин. В них достаточно места, чтобы взять с собой десант. Я выдвигаюсь в сторону Старого Оскола, чтобы встретить зарвавшихся немцев и настучать им в дёсны. Кто со мной?
Желающих было немного. Сначала. А вот когда подошли «Единороги», добровольцев стало сильно больше. Погрузили десант, взяли на борт дополнительный боекомплект, долили топлива, отправили интендантскую службу на опустевших транспортах добывать нам боепитание и выдвинулись вдоль дороги на запад. По самой дороге нескончаемым потоком шли беженцы. С наступлением темноты стервятники перестали бомбить дороги. Лишь в вышине продолжали гудеть бомбовозы. Эти и ночью будут бомбить. По площадям.
Кадет доложил своё местоположение. Далеко он убежал! Врага пока не встретил.
Мы двигались вдоль дороги. Мои ремонтники осматривали с пристрастием каждый остов разбитой машины. Что-то откручивали, отрезали автогеном. А битой техники в кюветах было много. Мои боевые возможности возросли на два дивизионных Ф-22 без снарядов, брошенных расчётами после потери от авиации врага тягачей. Снаряды не проблема, у ЗиС-3 те же. На одном орудии не было замка и прицела, их нашли в ближайших кустах, а второе было полностью боеготовым. Когда мы уже подцепили пушки к «Кирасирам», подбежала группа бойцов. Это были их орудия. Они прятались в посадке. Орудия отдавать я отказался, часть пушкарей поехала с нами. Ещё нашли корпусное орудие. Трактор, что его тянул, также был разбит, но расчёт лежал рядом с орудием в рядок, накрытый шинелями. Два бойца углубляли воронку от бомбы. Ну, такое орудие мне по чину не положено. Оставил один «Кирасир» с людьми помочь с захоронением и приказом оттащить орудие за Дон. Там найдутся на него хозяева. Кто-то из ребят уже нанёс на ствол орудия трафарет единорога, рассчитывая, что орудие наше. Да и пусть красуется!
Кадет доложил, что вступил в огневой контакт с передовыми подразделениями противника. Результат боя: «поплясали, попели, разошлись». У Кадета без потерь («мои все трезвые»). Уничтожено несколько грузовиков, мотоциклов, захвачены в плен два немца («два гостя решили остаться») и много оружия. Поле боя осталось за Кадетом («стол мой»). Приказал отойти и ждать гостей. Ночью они не сунутся, а вот утром – пожалуют. С бронетехникой и самолётами.
Добрались до Кадета. Место неудачное. Посёлок или деревня, коих в изобилии было здесь, оседлал дорогу. Многие беженцы остановились в нём, но в село вошла разведка фашистов на мотоциклах, бронетранспортёрах и грузовиках. Занялись грабежом и насилием. За этим занятием и были застигнуты разведчиками и казаками Кадета. Порубили всех в хлам. Ушли только два бэтээра немцев, в силу неуязвимости для стрелкового оружия. Остальных пожгли на отходе. Гражданским приказал уходить на восток, бойцам – окапываться на западной окраине посёлка. А когда доложил в штаб обстановку, такой же и приказ получил. Ох, поспешил я с докладом!
Место мне не нравилось. Восточнее посёлка, оказавшегося на возвышенности, местность изгибалась чашей вниз и была вся распахана полями. Так же, в принципе, и западнее. То есть бой дать можно, а вот отходить придётся по открытому месту, под огневым и авиационным воздействием противника. Хотя посёлок большой, весь покрыт садами. Справа и слева к садам примыкала «зелёнка» леса. Обойти нас будет сложно. Если бы был день, ни секунды бы не сомневался – дал бой прущему в лоб врагу и потемну бы отошёл. Но до темноты нас с грязью успеют перемешать.
«Сталкер» с «Егерями» выдвинулись вперёд, минируя полосы вдоль дороги. Саму дорогу не минировали. Пехота окапывалась. Орудия Ф-22 поставили на прямую наводку с сектором стрельбы вдоль дороги и замаскировали. БРЭМ, а потом и «Сталкер» с их бульдозерами откопали каждому «Единорогу» по несколько огневых в садах, на флангах посёлка. Только потом зарыли БМП, замаскировав их под пиломатериалом и соломой.
Когда взошло солнце, заканчивали маскировку. Выдвинул вперёд конный дозор, сам на «газике» выехал на запад – оценить меры маскировки. И нашёл их приемлемыми. Сверху бы глянуть, но я не птица.
Разрешил закончившим обустройство позиций вздремнуть.
Кадет доложил по пленным. Когда он сказал, что это какая-то дивизия сорок какого-то корпуса 4-й танковой армии, мне поплохело. Я даже присел на завалинку. А я Сталину говорил, что 2-я таковая тут наступать будет. А оказалась четвертая. И кто я теперь в глазах Верховного? Источник сомнительной надёжности, а по-русски – балабол? И ведь он это понял сразу же, как я ляпнул про 2-ю ТА. Он-то прекрасно знает, какая ТА где стоит. Такую махину не спрячешь. Теперь мне ясно, почему к моим докладным такой слабый интерес – они малодостоверны. Блин, «шеф, шеф, всё пропало!»
– Что с тобой, Виктор Иванович? – встревожился Кадет.
– Поплохело что-то. Не обращай внимания, – ответил я, вытирая рукавом холодный пот со лба.
– Что с пленными делать?
– Они мне не нужны. Тебе нужны? Расстреляй. Или отправляй в тыл. Мне едино. Нет, на нашей машине. Свои же обстреляют, как увидят на трофейной. И документы этих мародёров тоже отправь.
– Оружие?
– Что нам не нужно – туда. И амуницию. Там в сводных ротах сплошь голодранцы.
Кадет ушёл. Связисты доложили, что протянули нитку до штаба. Доложился. Получил ценные указания. Обещали подвести питание и боеприпасов. Ага, щас! Потемну не соизволили, а теперь по дорогам «мессеры» пройти не дадут. Тут, под яблонями, на брезенте и уснул.
Испытание людей. Презентация БМП врагу
Растолкал меня Громозека, поставил передо мной ведро с ледяной колодезной водой. На западе слышались далёкая перестрелка и взрывы гранат.
– Казачки немца привечают, – буркнул Громозека.
На позициях отряда прокатилось шевеление – бойцы разбегались по огневым.
– Без меня не фулюганить, – передал я по рации, потом то же продублировал голосом.
Казачки неслись по дороге, низко склонившись к холкам своих коней, поднимали хвост пыли. Им вслед стреляли. Согласно задуманному дозор промчался по дороге почти через всё село, лишь там, на восточной окраине, скрылся во дворах.
На дорогу выехали два мотоцикла с колясками, обстреливая посёлок из пулемётов. Никто не отвечал. Мотоциклистов догнал танк. Я приник к окулярам бинокля. Pz-III старой модификации, с короткой пушкой. Командирский люк открылся, вылез танкист в наушниках прямо поверх фуражки, стал разглядывать посёлок в бинокль. Сзади его нагнали Pz-II и несколько гробообразных БТР. Судя по поднимавшейся пыли, техника продолжала подходить. На танк забрался ещё один немец, только этот в каске и с МП в руках. Не выпуская автомата из рук, он стал что-то рассказывать танкисту, тыкая руками в сторону посёлка.
– Сыграна пионерская зорька, – передал я в рацию и добавил: – Без меня безобразия не нарушать!
Танкист скрылся в танке, из-за того выехали несколько грузовиков, тяжело перевалились через придорожные канавы. Эти трехосые грузовики тащили орудия. Развезли их. Расчёты споро развернули. Идиоты? На открытых позициях выставили орудия.
– Кадет, видишь? Эти оглобли – тебе.
– Понял, Медведь. А там, сзади, самовары ставят.
Миномёты – это плохо. Вся моя техника уязвима сверху. И взять их нечем. Придётся «Единорогам» бить не по танкам, а через гребень перекидывать фугаски по миномётам. А чем нас штаб порадует?
Запросил огневой поддержки у Воронежа. Они ничем помочь не могли, но сообщили, что вторая партия полка прибыла и батарея «Единорогов» уже недалеко от меня. Связался по дальнобойной рации. Колонной верховодил комбат-два, позывной Веник. У него четыре «Единорога». С ними все двенадцать Т-70М («обрубков») и тылы. Поглядел на карте их координаты и приказал «Единорогам» и тылам закрепиться в этой точке и приготовить огневые для стрельбы с закрытых позиций. Продиктовал даже, куда им надо навестись. А Т-70 пригласил в гости.
В это время немцы пришли в движение. Два танка пошли по дороге на посёлок, за ними – «ганомаги». Никто не стрелял. Первыми должны были начать Ф-22, но Веник уже доложил, что готов, поэтому он и начал. Стрелял он почти на пределе дальности, поэтому его залпов не было слышно на фоне привычной канонады.
– Кадет, свети Венику, – приказал я.
Первый куст разрыва поднялся за гребнем. Танки прибавили хода, полетели на посёлок. «Ганомаги» стали ёлочкой разъезжаться, перестраиваясь в боевой порядок. Открыли огонь миномёты и орудия противника.
– Поехали! – крикнул я в рацию. С восточной окраины посёлка взлетела красная ракета. Дальше приказывать было не надо – последовательность действий оговорили заранее.
Орудия у дороги ударили в Pz-III, «Единороги» добавили в борта. Танк взорвался, разорванный сразу несколькими попаданиями. Та же участь постигла и пятящийся Pz-II. Потом занялись отстрелом «ганомагов». Кадет в это время гасил противотанковую батарею, так легкомысленно выставленную на виду. Для его авиационных пушек щиты орудий не преграда. Расчёты разлетались, как кегли. А наша пехота в это время отстреливала пехоту немцев, что успела высадиться из бэтээров.
– «Единорогам» – заткнуться. Менять лёжку через зад! «Кирасирам» – гнать их в шею!
ПТО подавлены, миномёты вроде тоже заткнулись. «Кирасиры» вылетели на поле, поливая бегущих немцев из пулемётов. За ними увязался и БРЭМ. Эти решили «ганомаги» обследовать. Дал команду Венику прекратить огонь и сменить огневую.
В это время «Кирасиры» споро покатились назад, сопровождаемые взрывами.
– Медведь, сундуки!
– Откат, «Кирасирам»! БРЭМ! Уходи! В сталкерские плюхи не вляпайтесь!
Техники всё же подцепили один БТР немцев и теперь волокли его назад. «Ганомаг» внешних повреждений не имел. Почему бросили? Как я позже узнал, мехвод бэтээра наступал с открытым люком и словил обычную винтовочную пулю зубами. А пулемётчик на нервах не смог заново завести машину. Но люк тоже не захлопнул. Схлопотал пулю от того же стрелка. Я этого якута (а может, эвенка или таджика, я в этих ребятах не сильно разбираюсь) потом к «Отваге» представил и свою СВТ подарил. Ну, куда я с ней? У меня теперь ствол в десять раз вырос в диаметре.