Так и было – этот серый мех, и аккуратно сточенные когти на шестипалой руке, и округлые мохнатые уши… Кто-то очень тщательно освежевал убитого врага, сохранив и вставив костяшки в «перчатку» бывшей кисти, зашил прорехи на месте ран и сберёг кожу для ритуала. Джейн несколько раз глубоко вдохнула. Увидеть труп Кьюсса – ещё куда бы ни шло, тем более – речь о врагах, но чтобы так…
Принесённые из туманов кости между тем, так и не отряхнув от пыли, собрали до последнего осколка и сложили в шкуру. Хорошо, что ей не стали придавать гуманоидный вид, - руки и ноги подвернули, всё крепко стянули тросом-щупальцем, и на Кьюсса эта штука уже не была похожа.
- Пойдём, - сказал Калиг Хассеку, махнув лапой в сторону дальней пещеры. Та, кажется, была жилой – вход привалили куском окаменелой коры, скорее для вида, чем для защиты от кого бы то ни было. Джейн увидела и арку неподалёку – тут тоже был портал, сжавшийся в точку, как и тот, что вёл на Землю…
- Шайис… Джейн… - Хассек медлил. – Ты… ночь будет тёплой, а звери сюда не летают. Мы с Калигом не должны видеть, что будет. Ложись тут, где постелен кокон, не ближе и не дальше. И спи. Что бы ни было внутри шкуры – не разворачивай, пока мы не придём. Свет сюда добирается поздно, но день Мысли завершится – и мы с Калигом вернёмся. Если всё правильно, твой посох будет готов.
Джейн уставилась на шкуру. Внутри уже что-то потрескивало.
- К-как он будет готов?
Хассек покачал головой.
- Ты – страж Равнины. Все слова давно были сказаны, и их услышали. Стражу полагается посох. Боги, жители туманов, кто-то иной, - он сложит кости и скрепит их. Не мешай ему!
- А в пещеру с вами можно? Или в эту… чтоб точно не помешать? – Джейн стало не по себе. Шкура едва заметно шевельнулась – внутри, и правда, что-то происходило.
- Не отходи, - прогудел Калиг. – Собирающий должен видеть и чуять тебя. А нас – не должен. Если он сделает посох, наполовину годный для тебя, а наполовину для меня, - эта вещь не подойдёт никому.
- Понятно, - пробормотала Джейн, разворачивая узелок с припасами. Она видела, как Калиг подталкивает Хассинельга к жилой пещере, а тот оглядывается. Есть не хотелось, но хоть как-то отвлечься от трещащей и дёргающейся шкуры…
Когда стемнело, свёрток начал ещё и светиться. Треск уже был непрерывным, как и шевеление – шкуру то раздувало изнутри, то что-то проползало под ней, приподнимая над собой мех… Свечение меняло цвет – сперва быстро, и Джейн насчитала четырнадцать оттенков, потом – всё медленнее… Осталось только два – ирренциевая зелень и чистая белизна. Треск притих, зато начался скрежет. «Ну и как тут спать?!» - Джейн, задремавшая было на несколько минут «на дне» кокона, подскочила от очередной белой вспышки. Она пробовала отворачиваться, затыкать уши тряпьём, но всё равно видела свет и слышала скрежет, скрип и хруст. Провалявшись неизвестно сколько с закрытыми глазами, она выглянула из кокона. Свёрток растянуло в длину, и он то вздувался, то опадал, излучая прерывистое тепло. Свечение стало светло-зелёным, будто ирренциевое сияние сильно разбавили. Иногда кости – или невидимые руки сборщика? – так дёргались, что стянутый щупальцем шов на шкуре приоткрывался, выпуская луч.
Джейн заползла было в кокон, даже ненадолго отключилась, но тут захрустел уже гравий – свёрток подпрыгнул. Девушка выкатилась наружу и увидела, что шов разошёлся уже на пол-ладони и больше не смыкается – что-то растянуло его изнутри. Если бы не вспышки, бьющие по глазам, удалось бы в него заглянуть…
«Он же сам уже открывается! Я только осторожно посмотрю…» - Джейн тихонько взялась двумя пальцами за края шва, потянула в разные стороны…
Увидеть ничего не успела – её будто воздушной волной швырнуло обратно на кокон. Проморгавшись (красная пелена ещё долго висела перед глазами), Джейн хотела опереться на руки и сесть – и поняла, что от плеч до пальцев ничего не чувствует. Обе руки были на месте, каждый палец – но как будто болтались отдельно. Джейн, хватая ртом воздух – хотелось орать от ужаса – кое-как села, тронула ступнёй висящую ладонь и не почувствовала даже прикосновения. Рук будто не было.
«Зашибись…» - она с трудом опрокинулась на спину, стараясь не придавить парализованные руки. «Нервы… что-то отключило нервы. От плеча до кончиков пальцев. И… вопрос теперь один. У местных есть нейрохирурги?»
Шкура, как ни в чём не бывало, дёргалась, светилась, изредка хрустела и подпрыгивала, но Джейн уже было не до неё. «Откуда у местных нейрохирурги – и на кой мне посох, если нет рук?!»
28 день Кислоты месяца Земли. Равнина, Дальний Край – Сердце Пламени
«И-е-щё… Давай!» - Джейн, раскачавшись на спине, изловчилась и перевернулась на колени, а потом и выпрямилось. Руки безжизненно свисали вдоль туловища. Джейн даже плохо видела их – хотя в небо уже «вывесили» крупное белое солнце, света от него не было ни на цент, а шкура с завёрнутыми в неё костями перестала и шевелиться, и вспыхивать. Кажется, всё от плеч до кончиков пальцев было на месте – только сигналов не подавало.
«Так. Отойти подальше я ещё могу. Но зубами до завязок не дотянусь. Придётся прудить в штаны. Хорошо, хоть сапоги сняла с вечера…» - Джейн, досадливо морщась, сделала пару шагов в сторону. Присесть не успела – пласт коры, прикрывающий вход в жилую пещеру, красная лапа перехватила за верхний край и сдвинула. Во второй лапе был светящийся белый посох.
- Джейн, ты чего?! – Хассек оказался рядом первым. Девушка повернулась плечом, показывая болтающуюся руку.
- От плеч ни черта не чувствую! Хассек… мне бы по нужде, - смущённо призналась она. Страж, помянув Вайнега с его Бездной, ухватил Джейн под мышки. В следующую секунду они стояли под скалой с обратной стороны. Ноги у девушки работали, спиной к камню она прислонилась, - только и оставалось, что дотерпеть, пока Хассек разберётся с завязками. Наверху, за скалами, гулко вздыхал второй страж.
- Только руки? Ничего больше? – Хассек, придерживая одежду Джейн, свободной рукой сжимал её ладонь, сгибал локоть и поворачивал кисть. Девушка следила, чтобы он всё гнул в правильном направлении – если что, она бы и не почувствовала… возможно, даже вылетевший сустав или треснувшую кость.
Когда они вернулись, Калиг уже свернул спальный кокон. Шкура со всем содержимым, судя по форме свёртка, лежала внутри. Страж разматывал запасные тросы.
- Обе руки?.. Ну да, ясное дело. Ты, Хассек, тоже тогда не удержался?.. Мешок – к девчонке, девчонку – ко мне, весь груз – к старейшине Кайри. Это по его части, не по моей.
«Старейшина Кайри? Местный главврач?» - Джейн на секунду стало не по себе. «Нет, ну ампутацию Вепуату он – или его лекари – провели как надо. Н-надеюсь, мне руки поправят как-то иначе…»
…Старейшина Кайри был Бронном – очень богато одетым Бронном – и с Джейн он сам не возился, - ощупал кисти и плечи, проверещал десяток фраз подручным, и в девушку влили полфляги отвара курруи, вручили её Хассинельгу и велели куда-то нести. Место она узнала уже изнутри – по удивлённому хмыканью безногого сармата на соседнем лежаке. Лежак подготовили и Джейн – конструкцию с дыркой и уходящим вниз желобком для «отходов». Под дырку поставили кожаный таз на костяных распорках. Все завязки и ремешки одежды, особенно на руках, ослабили или вовсе убрали, штаны спустили, набедренную повязку сняли. Где-то между делом «палату» разделила надвое разрисованная кожаная ширма. На лежак рядом с Джейн опустили нечто, по-прежнему завёрнутое в шкуру Кьюсса. Хассинельг сел рядом.
- Я тебя приподниму, а ты поешь, - он принёс мешочек ещё почти горячих жареных «кальмаров», хрустящие синие стебли какой-то травы и ягоды курруи. – Днём буду на тренировке, но Бронны за тобой присмотрят, покормят и помоют. А я, как смогу, выберусь. Ничего ещё в руках не чувствуешь?
Джейн озадаченно хмыкнула.
- А… это и есть лечение?
- Старейшина Кайри сказал – руки к утру оживут, а раньше ничего не сделаешь, - Хассинельг поправил завязку, показавшуюся ему слишком туго затянутой, и покосился на свёрток у стены. – Я тогда хвостом потрогал… ну, в общем, так и было. Колоть будет и дёргать, будто оттаивает. На стыке ещё поноет, словно отсечённое прирастает.
- Кого у вас там приложило? – спросил из-за ширмы Вепуат. – С «Элидгена» кого-то вытащили?
- Не, это я сдуру полезла, куда не надо, - вздохнула Джейн; перед запытанным до полусмерти сарматом ей, вляпавшейся на ровном месте в паралич, было неловко. – Теперь руки не шевелятся. Вот, Хассек говорит – до завтра мне тут лежать. А ты там…
Она прикусила язык – вопрос «ты там как» после прошлой встречи был неимоверно тупым. Если камень, от которого ткани регенерируют, лежит в «Элидгене», а Вепуат – в Сердце Пламени, - что нового и хорошего может случиться с отрезанными ногами?!
- Да нормально, - отозвался сармат; Хассек, осторожно погладив Джейн по волосам, уже вышел. – По мне, без рук хуже, чем без ног. Если про завтра не наврали – хорошо! Я как-то палец отращивал, и то извёлся. Кровяной камень – штука полезная, но ощущения…
- Палец? Это тебе в войну… - Джейн снова прикусила язык – «Какая война у сарматов на Равнине – и какой кровяной камень на Земле?!». Вепуат весело хмыкнул.
- Не, это я ради науки – попросил Гедимина отрезать, у самого рука дрожала. Ох, и смотрел он на меня, как на дебила! Ну да ничего, с камнем всё выросло. А тебе кто руки отшиб? На кочевников нарвались?
…Вепуат усмехнулся.
- Да, никаких вращающихся штук, - один оборот, не больше. Ну Гедимин и повозился со всем этим добром! Даже странно, что станция выбрала в «свои сарматы» меня, а не его. Эгнаций тоже строил, но он уже работал руками и глоткой – бригадиром был. А Младан приехал, когда внутри шла отделка. Его на метрологию поставили – дали анализатор, дозиметр с Земли, ходил и сверял приборы. Станция его потом признала, когда я его научил на уккулане играть. Видела уккулан? У Кьюссов мы его… позаимствовали, - такая рамка с дощечками и резонаторами…