- Не голодна? – отрывисто спросил Хассек, укладывая колышки поперёк ямы. – Тогда иди купаться.
Он распоясался, сбросил кожаную рубаху, заглянул во флягу, куда ещё с утра накрошил чуть не доверху грибных очистков. Пахло оттуда так, что вышибало слезу.
- Ты чего? – удивлённо посмотрел Хассек на Джейн, держащую свою рубаху под мышкой и озадаченно смотрящую то на ручеёк ей по щиколотку, то на дальний водопад.
- А где купаться? Тут я не помещусь…
Хассинельг пару мгновений молча на неё смотрел, потом сбросил остатки одежды и, зажав в хвостовой клешне «мешок»-«кастрюлю», пошёл к ручью. Белая вспышка – и посох на метр ушёл в гравий. Натужное шипение, рывок – и гору камешков вместе с чем-то шевелящимся вывернуло на берег. Пара секунд – и вода в длинной яме очистилась. Хассек, набрав полный бурдюк, подвесил его над ямой и опустил в него «термоэлемент».
- Скинь одежду и купайся, - устало сказал он, выбирая из груды камней какие-то корешки. Джейн смущённо уставилась в землю. «Даже проголодался, пока со мной возился. Вон, корни прямо сырыми грызёт…»
Первый шаг в воду – и ступни обожгло холодом. Сегодня и так-то похолодало, а ждать тепла от родниковой воды… Джейн стиснула зубы и соскользнула в яму-«ванну». «Лучше мыться льдом, чем вообще не мыться!»
Она, задержав дыхание, села на корточки, окунулась по самую шею, очень пожалела, что тут нет хотя бы пучка травы, - мыться листьями местных деревьев мог бы разве что сааг-туул с его бронёй… Озноб быстро ушёл, зато вода загорелась холодной зеленью. Джейн высунулась из ямы, - ручей был ни при чём. Это она сама светилась и «фонила» - по всему телу из-под кожи проступила ирренциевая «сетка». «Эффект Черенкова,» - мрачно подумала Джейн, снова погружаясь в «ванну». «Одно непонятно – почему я ещё жива. Или это всё – предсмертный бред?»
Бред или не бред, а в кои-то веки промыть волосы и оттереть от кожи все «напластования» - это дорогого стоило. Ещё один источник «черенковского свечения» ушёл купаться к водопаду, оставив над Джейн и лагерем длинный световой купол. Хассек светился ярче – это успокаивало, хотя бы ему «ходячий излучатель» навредить не мог.
Выныривая из ямы, Джейн вдруг сообразила, что лезть чистой в грязную одежду – негоже… но и голышом как-то неудобно. «Листья!» - осенило её; минуту спустя, уже в юбочке и нагруднике из частей подстилки, собранных на ремешок от неё же, Джейн вышла к «кострищу». Неподалёку с двух колышков, вбитых в скалу, свисали две кожаные рубахи, пахнущие тем же кислым составом, что недавно бултыхался во фляге. Хассек сидел у «котла», из которого торчали комья пёстрой ткани, - рубахи, штаны, повязки… только по цвету и можно было опознать эти тугие свёртки. Из них шли мелкие пузырьки, и временами вырывался сгусток мути.
- Скоро пойду полоскать, - сказал довольный Хассек. – А ты пока пособирай корешки. И грибы – на деревьях у воды их много. И вот ещё…
Он показал ей круглый клубень размером с кулак; к нему с боков прирастали мелкие – так же покрытые чёрной бугристой кожурой.
- Если увидишь такое – тоже прихвати. Это не едят, но хорошо для стирки.
- Ага, - Джейн подхватила пустой жёлтый мешок. Напихать туда можно было много, и от выступов-шипов гзеш не рвался, а рвался, так запаивался на «термоэлементе», - девушка думала, что сармату, который это изобрёл, очень не хватало на Равнине нормальных, прочных, ни с кого не содранных материалов…
…Под словом «полоскать» Хассек имел в виду «уложить в воду, привязав к придавленным колышкам, и так оставить». Джейн смотрела на свою рубаху и радовалась, что никаких «индейских штучек» там нет. Почему не отрывались «цацки» с кожаной накидки стража – она полоскалась вместе со всем остальным – понять было сложно. Может, нить, которой их пришили, ещё недостаточно размокла – или, наоборот, узлы затягивались туже при разбухании…
- Ноги целы? – первым делом спросил Хассинельг, когда Джейн притащила мешок. Он срезал ещё пару листьев, на них собранное и ссыпали.
- Целы, - Джейн с тоской покосилась на сапоги, подаренные Руниеном. Без обмоток-портянок лезть в обувь не стоило, - а она, оттёртая от пахучей кислой жижи жёсткими листьями, казалась такой удобной и родной…
- Сварю еды, - Хассек уже крошил в воду засушенные полосы утреннего варева. – А ты начни перебирать, чего принесла. Чёрные корни просто откладывай. А грибы сразу чисть. Насушим плёнок, а то я все извёл.
Он кивнул на матово блестящие сапоги и чистейшие – по крайней мере, издалека и сквозь быструю воду – кожаные рубахи.
- Часто таким делом не займёшься – тут полдня надо. Но мы завтра будем в Омтурру – а Скогнам по нраву чистые гости.
Джейн ошалело на него уставилась.
- Если бы не Омтурру, ты б ещё месяц одежду не стирал?!
«И не мылся» она добавлять не стала – с этим существом ей предстояло ещё долго делить дорогу, пищу и привычки.
- Так никто и не пачкался особо, - удивился в свою очередь Хассек. – Так, где-то кровь не оттёрли, у кого-то жир из кожи сочится…
Джейн, вспыхнув, вытерла листом мокрую шею. От забега по деревьям-валунам и заглядывания в каждую расселину, и правда, «сочилось».
- А… существам на летучей ракушке – им как, чистые гости по нраву?..
…Высохли тряпки почти мгновенно, не успела и еда довариться, - и Джейн никогда не думала, что влезет в это странное «снаряжение» чуть ли не с радостным визгом. «Повезло ещё, что Хассек – не человек. Перед едва знакомым парнем с Земли ходить вот так, в трёх листиках…» - её передёрнуло от отвращения. «Руки, может, придержал бы. А язык – точно нет!»
- Горячо, ни к чему рот жечь, - сказал Хассинельг, едва отхлебнув из «котла». – Темнеет, всякие свечения хорошо видно. Попробуешь что-нибудь небоевое? «Ночную дорогу», там, или «Верный взгляд»?
Что у разных лучевых «фокусов» Хассинельга есть ещё и названия, Джейн узнала недавно – впрочем, это было наименее странным из всего, что она узнала на Равнине. «Ночная дорога» - полосы цветного свечения на поверхности, «Верный взгляд» - подсветка для внезапных трещин в пространстве… Джейн повернулась лицом к стене защитного купола – та «шарахнулась» от неё на десяток шагов, создав в куполе слепой коридор – и медленно подняла руку. Пальцы слабо замерцали. Поодаль – метрах в трёх, в пяти, в десятке – одна за другой вспыхивали прямые и зубчатые линии разломов. Хассинельг уже стоял за плечом Джейн, приоткрыв и пасть, и хвостовую клешню.
- Вот же, всё вышло! Только надо было чуть-чуть отвлечься… А теперь – «Ночную дорогу»!
Свет ложился на гравий развёрнутым веером – то ледяной ирренциево-зелёный, то мерцающий багровый… На третьем заходе в мозгу дёрнулась посторонняя мысль, и гравий зашипел под сжигающим лучом. Хассинельг быстро провёл пальцем по плечу Джейн.
- Всё-всё! Давай теперь боевые. Мы с тобой пробовали бить в точку – а наоборот, взять пошире?..
…До истощения в этот раз не дошло, но Джейн устала – вполне физически, как после основательной тренировки. «Такая вот штука эта… магия Лучей,» - девушка подумала было «лучевая магия», но уж очень походило на лучевую болезнь, а этого добра ей и на Земле хватило. Ворочаясь, она устраивалась на камнях, листьях, слишком короткой (для матраса) рубахе и уложенных крест-накрест сапогах. Подошвы ещё не протёрлись, что удивляло её отдельно.
- Джейн, - Хассинельг приподнялся на подстилке; посох, придерживаемый хвостовой клешнёй, начал было светиться розовато-сиреневым, переходящим в фиолетовое, но на время потускнел. – Слушай… Тебе, и правда, станет легче, если залезть куда-то с головой? В такой кокон, как у нас в караулке, например? Там тебе, я помню, лучше спалось…
Джейн покосилась на небо. «Если краем кокона его закрыть – хотя бы будет не видно всех этих складок. И голограмм. Вот опять всё небо в лунах, и все фальшивые…»
- Станет, я думаю. Только где такую штуку взять? В этом… городе, куда идём, я без местных денег ничего не куплю…
- У них нет денег, - пробормотал Хассинельг и надолго задумался. Потом спохватился и зажёг фиолетовый свет – спать, так или иначе, было нужно. Джейн успела обдумать сказанное насчёт денег, вспомнить древнюю историю и понятие «меновая торговля», мысленно перебрать, что у неё есть на обмен, осознать, что ничего… Где-то на этом месте её и вырубило.
…Джейн распахнула глаза. Спокойный сон внезапно сменился кошмаром – но и после пробуждения страх не отпустил. Она вскочила на ноги, на ходу завязывая штаны, и лишь тогда поняла, в чём дело. Земля дрожала. Камешки, стекающие с дальнего плато, шуршали всё громче.
- Хассек! Вставай!
Вскочил он мгновенно – правда, Джейн едва не огребла посохом, но в следующую секунду уже была закинута за спину, под общий купол переливающегося света. Камни шуршали всё громче. Что-то надавило на кости черепа – всего на секунду, но Джейн затрясло. Ужас накрыл её ледяной волной. На дне мозга что-то трепыхнулось про инфразвук, влияние низких частот…
- Уходит, - прошептал Хассинельг, опуская посох. Подземная дрожь постепенно стихала – и резко прекратилась.
- Ушёл в глубину. Редко они просто так поднимаются к верхнему пласту…
- Что это было? – выдохнула Джейн. – Хищное?
Хассек неопределённо махнул хвостом. Ещё минуту он прислушивался, глядя на гравий сквозь навершие посоха, прежде чем опуститься на подстилку.
- Текк’т. Разумных не едят, но… нергоны есть нергоны, - он выразительно ощерился, посох вспыхнул ярче. – Сарматы… могучий вождь Дим-мин был дружен с ними. Они возвели стены и своды «Элидгена», дом для юного Пламени… Вождь Эгнаций, ведомый стихией Камня, дружил с ними. Да, сарматы всегда хорошо с ними ладили…
- И сейчас? – Джейн стало не по себе. По сотрясению земли трудно было прикинуть размеры – но тварь, проползшая «у верхнего пласта», была не меньше сааг-туула. «Если что-то подобное заражено кристаллоидами… и если они поняли, что мы их спалили…» - Джейн передёрнуло.
- Вот и я этого опасаюсь, - мрачно ответил Хассинельг. – Он нас не видел. И явно шёл не за нами. Может, хотя бы Текк’ты ворам тел не по зубам?..