- Что говорят другие стражи? – спросила Джейн; из слов Хассека было понятно, что Калиг пока в порядке, а из происходящего в последние дни – что сейчас немного не до метафизики.
- Предостерегают всех, уводят от Холма Мены, - ответил страж. – Даже Руниен и Ауна… даже Тахушсу! Если бы ещё само древнее Пламя сказало слово…
Джейн фыркнула.
- Так мы когда пойдём в столицу-то?! Что оттуда скажут, если у них информации ноль?!
- Подожди, - отозвался помрачневший Хассинельг. – Мы не знаем, где «Элидген», и что с ним делают. А Пламя спросит. Они говорили раньше напрямую, теперь «Элидген» молчит, будто отделён стеной. Кто-то опустил завесу священного металла и мешает поднять. Надо узнать, что там, - цел ли Дом Пламени, и заставил ли Кьюген его взлететь…
Джейн вспомнила о захваченных пленниках-сарматах из бывших командиров, и её передёрнуло. «Атомный крейсер… только этого нам и не хватало!»
20 день Лучей месяца Камня. Равнина, «передвижной лагерь» племени Хеллуг – небесная лаборатория Вепуата
Джейн проснулась от яркого зелёного света в спальном коконе и нарастающего тепла. Оно текло изнутри, из груди по рукам, и они светились всё ярче. Она выкатилась из кокона, завязывая на ходу ремешки, накинула рубаху – и увидела, как яркой холодной зеленью горит посох Хассинельга.
- День Лучей, да пребудет вся слава с Ку-унну! – выдохнул страж; горели и его глаза, и подушечки пальцев. – Джейн, держись!
Не дожидаясь, пока она вцепится в посох, он схватил её так, что едва не сломал рёбра, - и в глазах зарябило то небо, то земля. Двое шмякнулись на толстый слой лиан. «Летучая ракушка!» - Джейн, поднимаясь, видела, как втягиваются трубчатые листья и сворачиваются шипами наружу пластинчатые, мясистые. Вокруг растянулись светящимся ковром Зелёные Пожиратели. Сверху лилось тепло… странное тепло – Джейн чувствовала его не кожей, а костями. «ЭМИА-лучи,» - по спине побежали мурашки. «Тут, небось, такая радиация…»
- Видишь голый выступ ракушки? Бей туда широким лучом, бей что есть сил! – страж, перекинув посох в хвостовую клешню, тут же подал пример. Ракушка зашипела, посыпались мелкие чешуйки, блеснул зеленоватый перламутр. Джейн ударила следом. В голове мелькнуло что-то про цепную реакцию – но тепло в запястьях уже переходило в слабое жжение, а девушка знала, к чему это.
Пожиратели всей толпой ломанулись под облучаемый выступ, хрустя обломками и обугленными лианами и подставляя спины под излучение. Вылезли и бронированные «вожди». Один из них улёгся прямо на холмик, второму места не хватило.
- Хвала Ку-унну, владыке сжигающего света! – Хассек уже «разрядился» и теперь подсвечивал ракушку сложными узорами из пёстрых бликов. – Ку-унну, чьи пути всегда прямы, кто не терпит лжи и морока! Хвала ему за дарованные силы! Джейн, а ты чего молчишь? Почему не благодаришь владыку лучей?
Джейн (её уже не жгло изнутри, можно было переключиться на «мирные» лучевые фокусы) ошалело встряхнула головой.
- К-кого?..
…Чаша была стеклянная – широкий конус, два слоя красного стекла и орнамент, напылённый чем-то блестящим, внутри. «Это что, работа кочевников?!» - Джейн вспомнила, что её знакомая, Джагзуу, - «мастер стекла». Хассинельг принёс чашу из «передвижного лагеря», - сегодня перемещения давались ему легко. Сейчас он наполнял её отваром курруи.
- Ты, чья сила пронизывает Равнину в этот день, - нараспев говорил он, глядя в зеленоватое небо. Ирренциевый свет в облаках, разломы, из которых прорывалось синеватое сияние… Джейн уже не тянуло колдовать, но в груди было тепло.
- К любому, кто прибегает к магии, ты благосклонен. Ты отметил всех лучевиков, под твоей рукой их дары множатся. Я, Хассинельг Шианга, и Джейн Фокс, - мы благодарим тебя в твой день…
- Ага, - сказала девушка. Молиться ей не доводилось… то есть – она слышала о таком, читала, совала даже нос в сборники молитв и пела псалмы – в Рождество и на Пасху от этого трудно увернуться… вот только в тех стихах про Ку-унну и ещё толпу богов не было ни слова. Что-то сжигали и кого-то резали в честь своих странных покровителей «старейшие жители Атлантиса» - но Джейн, да и вообще чужаков, в эти дела посвящать не спешили.
- Слушай, - она дождалась, пока Хассек закончит говорить с радиацией и оставит полную чашу меж выступов ракушки (он отошёл, отвернулся и девушке велел сделать то же; теперь они сидели среди Зелёных Пожирателей и совместно складывали световой орнамент). – Мы тут принесли жертву и благодарность Ку…
Широкая красная ладонь закрыла ей рот. Она ошалело мигнула.
- Не называй богов по именам, если не хочешь говорить с ними! Скажи «владыка лучей» или «сжигающий ложь»…
Он убрал руку. Джейн сердито фыркнула, но про себя согласилась – говорить с живой и разумной радиацией она пока была не готова. С тем, что засело в её же костях, переговоры на Земле явно не задались…
- Вот мы ему помолились, - она собралась с мыслями. – А почему не попросили помощи против алайналь? Они же захватили атомную станцию… если он владыка лучей – это по его части, нет? И я слышала – когда молятся, всегда чего-то просят. А ты ничего не просил…
Страж выразительно оскалился.
- Просят, да. У нас в Хессе таких хватает. Здесь, на Равнине, боги этого не любят. Когда их начинают донимать. Что могут и хотят, они и так делают. За это им благодарность. А если не делают, значит, не могут. Или не хотят. Можно спросить, почему, - но что будешь делать с ответом?
Джейн надолго задумалась. Что-то в этом было… как минимум, разумное.
- Пойдём, - сказал страж, обведя готовый орнамент яркой зубчатой полосой; световой рисунок ещё долго не угасал, и к нему, задумчиво грызя ракушку, сползлись Зелёные Пожиратели. – Некому привезти им Живой Металл… надо будет мне, пока день хороший, добраться до Ксутлина. Там, в пустыне, он повсюду. А ты потренируешься с ножом. Только сначала, пока мы тут… покажи свою проросшую повязку!
Джейн, положив в рот горстку сушёных ягод курруи (есть уже хотелось не по-детски), вытряхнула из сумки лист-свёрток. Если бы не корни и побеги, торчащие из него со всех сторон, вывалился бы он по частям, - бандана-растение съела его изнутри. Джейн хотела стряхнуть труху, но Хассек отобрал свёрток.
- Зелёные листья… Руниен говорит – на его островах они всегда и везде такие, - пробормотал он, разглядывая участки между побегами. – Вот оно что… Это внешняя кора. А под ней – уже твёрдая внутренняя. Пощупай…
Сквозь лист ничего не проминалось, зато ощущались ребристые щитки и какие-то набухшие пупырышки. Из некоторых из них и лезли побеги. Каждый лист напоминал рассечённую пополам трубку – и стоило его коснуться, сворачивался и резко укорачивался. На одном участке листьев не было, а сквозь новую кору что-то прощупывалось… выпуклая надпись!
- Чёрт подери! Уже ни тряпки, ни чернил, - а подпись как живая!
Хассек огляделся, выискивая углубление в раскрошенном участке. Ракушка заросла плотно, даже со сводов мелких пещерок что-то свисало. Страж, тихо вздохнув, воткнул растение в раскрошенный перламутр и присыпал трухой.
- Никто во всех мирах не знает, что у тебя выросло. Но зелёные листья… Хорошо, если выживет. Мне видятся в нём скрытые дары.
- А как тут всё растёт, когда с неба льётся… всякое? – Джейн вспомнила металлический ливень… «ракушечные» растения не пережили бы его – и не восстановились бы, не говоря уже о нарастании почвенного слоя.
- Летит туда, где не льётся, - ответил страж. – Выше и дальше. Тут – самое безопасное место под открытым небом. Скажу Геду и Мину, чтобы тут все были аккуратнее…
…После еды (в этот раз перед Джейн поставили отдельную чашку-конус с мясом почти без костей и печёными кореньями) девушка ушла в жилой отсек и через полчаса взялась за тренировки. Лезвие, режущее и колющее воздух, быстрые движения запястьем, смена хвата… Что в дверях стоит Ангуу и смотрит на ученицу, Джейн заметила далеко не сразу.
- Ну, дело идёт, - сдержанно сказала Джагулка. – Следи, где пальцы!
Она слегка поправила хват.
- Завтра посмотрю ещё, как ты освоишься. Потом повесим тебе листья. Порежешь их – так быстрее разберёшься.
От тренировки Джейн немного отвлекали мысли о красной чаше, так и оставшейся на ракушке. «Хассек забыл, наверное… Как бы её там не сгрызли!»
- Ангуу, а ваши не злятся, что Хассек не вернул чашу? – спросила она. – Мне без него до ракушки не добраться…
Пасть «гиены» слегка приоткрылась.
- Вернуть?.. В ней жертва для Ку-унну. Как ты заберёшь жертвенную чашу в его день?!
«А она сказала имя…» - Джейн криво ухмыльнулась. «Так и знала – суеверия есть суеверия!»
- Ангуу, а ты не боишься богов поминать по именам? – спросила она. Джагулка дёрнула ухом.
- А, всё равно меня они не слышат. Кого слышат – вот тем надо стеречься! Ладно, ты учись, а у меня ещё дела…
Джейн вспомнила возню с самой простой едой, с чисткой одежды, с выделкой единственной оленьей кожи… Из соседнего отсека доносился шум – кто-то вытряхивал и колотил шкуры не то своей, не то чужой постели, вывесив их на броню. «Это вместо стирки, что ли? Ну да, где тут найдёшь ручей для полоскания…»
Она покосилась на свой спальный кокон. Может, и его следовало выколотить и вывесить на броню?..
…Хассек вернулся свежевымытый и довольный.
- Купался в золотой глине, - пояснил он. – Хорошо Живой Металл смывает. Он нам, лучевикам, на пользу, но переберёшь с ним – худо будет. Кости не выдержат, да и кровь закипит. Теперь у хююншу есть еда… А чего ты на кокон так смотришь?
- Местные свои спальные подстилки вывешивают проветриться, - хмуро сказала Джейн. – Пора бы и нам. Ты в своей норе три ночи спишь, ни шкуры не сменив, я в коконе – уже четыре. Пропахло, да и запачкалось.
Страж изумлённо на неё уставился.
- Три ночи? Ну не восемь же! Моя нора ещё потерпит. А ты… ну, занятие не хуже прочих, - иди к самкам, попроси колотушку. Только ничего не оброни – сааг-туул идёт, просто так не остановится!